Я долго колебался открывать всю истину, но после того, как твоя матушка и твои обе сестры меня убедили это сделать, я решился.
Ты находишься накануне эры новых волнений, скажу больше, накануне эры покушений. Поверь мне: если я так напираю на твое собственное освобождение от создавшихся оков, то я это делаю не из личных побуждений, которых у меня нет, в этом ты уже убедился и ее величество тоже, а только ради надежды и упования спасти тебя, твой престол и нашу дорогую родину от самых тяжких и непоправимых последствий»180.
Письмо Николая Михайловича стало «последним фамильным предупреждением». В ближайшие дни со стороны великих князей и лиц, пользующихся доверием императора, последовал целый поток устных и письменных обращений к Николаю с призывом удалить распутинщину. 10 ноября вместо «распутинца» Б. В. Штюрмера царь назначил премьер-министром Л. Ф. Трепова, выходца из семьи правых бюрократов, пользовавшегося в тот момент «нейтральной» репутацией. По мнению Николая II на этом весь компромисс должен был завершиться. Но оппозиционный натиск не ослаб, а продолжал нагнетаться. 19 ноября страж самодержавия депутат В. М. Пуришкевич произнес обличительную речь. Обращаясь к министрам он сказал: «Если вы верноподданные, если слава России, ея мощь, будущее, тесно и неразрывно связано с величием и блеском Царского Имени, вам дороги, ступайте туда в Царскую Ставку, киньтесь в ноги Государю и просите Царя позволить раскрыть глаза на ужасную действительность, просите избавить Россию от Распутина и рапутинцев больших и малых, (Рукоплескания слева и в центре)
Да не будут вершителями исторических судеб России люди, выпестованные на немецкие деньги, предающие Россию и нашедшие себе приют, начиная от митрополичьих покоев, в разнаго рода других, низших учреждениях .. (В центре, слева и справа: рукоплескания и голоса: браво). Да исчезнет с нашего государственнаго горизонта в ужасные переживаемые нами дни, в дни, требующие величайшей правительственной осмотрительности и правительственнаго такта, и Андронников, и Варнава, и Мардарий, и Манасевич, и все те господа, которые составляют двор русской жизни. Верьте мне, гг., я знаю, что вы думаете так же, как и я, я это чувствую (голоса справа и в центре: верно, рукоплескания в центре, справа и слева), что моими словами говорит здесь вся Россия без различия партий, без различия направлений, верноподданная, желающая счастья Царю, церкви своей и своему народу, Россия безкорыстная в дни скорби, как всегда, не способная говорить холопским языком, но честно несущая к подножию Трона слова горькой и неприкрашенной правды, во имя Царя и народа, Россия Пожарскаго и Якова Долгорукова, Россия Кузьмы Минина и Ивана Сусанина, Россия, стоящая на страже своих великодержавных задач и не способная мириться, зная духовную мощь своего народа, с картиной государственной разрухи, учиняемой взлетевшими к верхам власти продажными единицами из среды своего правящего класса. (Голоса слева и в центре: верно). В былые годы, в былые столетия Гришка Отрепьев колебал основы русской державы. Гришка Отрепьев воскрес в Гришке Распутине, но этот Гришка, живущий при других условиях, опаснее Гришки Отрепьева. (Голоса слева и в центре: верно)»181
В этот день Пуришкевич записал в своем дневнике: «В течение двух с половиной лет войны я был политическим мертвецом: я молчал, и в дни случайных наездов в Петроград, посещая Государственную Думу, сидел на заседаниях ея простым зрителем, человеком без всякой политической окраски. Я полагал, как и полагаю сейчас, что все домашние распри должны быть забыты во время войны, что все партийные оттенки должны быть затушеваны в интересах того великаго общего дела, котораго требует от всех своих граждан, по призыву Царя, многострадальная Россия; и только сегодня, да, только сегодня, я позволил себе нарушить мой обет молчания и нарушил его не для политической борьбы, не для сведения счетов с партиями других убеждений, а только для того, чтобы дать возможность докатиться к подножию трона тем думам русских народных масс и той горечи и обиды великаго русскаго фронта, которыя накопляются и растут с каждым днем на всем протяжении России, не видящей исхода из положения в которое ее поставили царские министры, обратившиеся в марионеток, нити от которых прочно забрали в руки Григорий Распутин и Императрица Александра Федоровна, этот злой гений России и Царя, оставшаяся немкой на русской престоле и чуждая стране и народу Тяжело записывать эти строки, но дневник не терпит лжи»182
Выступление Пуришкевича для всех стало громовым ударом. В тот же вечер Распутин послал телеграмму в Ставку: «Пуришкевич ругался дерзко, но не больно. Мой покой остался не нарушен». И далее успокаивающе к семье: «Бог укрепит все. Ваша победа и ваш корабль. Никто не имеет власти на него сесть»183.
Послал телеграмму Распутин и дворцовому коменданту Воейкову: «Ставка Петрограда 23/ XI. Вручить старшему. Срочно. Генералу Воейкову. Вот, дорогой, без привычки даже каша и та не сладка, а не только Пуришкевич с бранными устами. Теперь таких ос расплодилось миллионы. Так вот и поверь, как касается души, а надо быть сплоченными друзьями. Хоть маленький кружок, да единомышленники, а их много, да разбросаны силы. Не возьмет в них злоба, а в нас дух правды. Посмотри на Аннушкино184 лицо: для тебя она лучшее успокоение. Григорий Новых»185.
Увидев, что даже резкий семейный разговор в попытке удалить «старца» и жену от влияния на государственные дела так ни к чему и не привел, у Николая Михайловича окончательно утвердилась мысль необходимости физической расправы над Распутиным. В стране атмосфера все более накалялась. В 1915 г. остановилось 573 промышленных предприятия, в 1916 г. 74 металлургических завода. Экономика страны уже не могла содержать многомиллионную армию, в которую было мобилизовано 11% сельского населения и свыше 0,5 млн кадровых рабочих. Положение усугубляли и огромные потери русской армии на фронтах186.
Однако, следует также отметить, что общая ситуация не была уже столь катастрофична, страна не была переведена на военные рельсы. Правительство изыскивало возможности, чтобы важнейшие отрасли народного хозяйства не пришли в упадок. Так, за два с половиной года войны было завершено строительство 12 тыс. км железнодорожных линий. Если до начала войны подавляющая часть грузо- и пассажиропотоков шла по железным дорогам и через порты западного и южного направлений, то теперь, в связи с тем, что военные действия парализовали традиционные коммуникации страны с внешним миром, главными портами стали Архангельск и Владивосток.
Для надежности эксплуатации колея линии Вологда Архангельск расширена, а в 1916 г. закончена Амурская железная дорога, теперь вся транссибирская магистраль пролегала по территории России. В 1916 г. 4 октября был заложен город Романов-на-Мурмане (с 1917 г. Мурманск), имеющий незамерзающий порт на берегу Кольского залива, а в марте 1915 г. началось строительство железной дороги, ведущей к этому северному порту, движение по которой открылось уже в декабре 1916 г. Несмотря на нехватку рабочих рук, некоторые отрасли народного хозяйства демонстрировали производственный рост. Добыча угля, например, в 1916 г. составила 2092 млн пудов (в 1914 г. 1946), а нефти 602 млн пудов (1914 г. 550).
Страна бурлила политическими забастовками и стачками. Слухи о возможности заключения сепаратного мира с врагом, который практически был побежден, и что это стремление исходит от жены царя и ее любимца, только больше подорвали ненависть к Александре Фёдоровне и Распутину. Великий князь Николай Михайлович пишет, что один из влиятельнейших людей в верхах и богатейшей фамилией в России, князь Ф. Ф. Юсупов пришел к мысли о необходимости физического устранения Распутина после того, как возобновил знакомство с ним осенью 1916 г. и ему стали известны такие факты: «Распутин все больше влюблялся в Юсупова и откровенно высказывал ему свои невероятные планы на будущее. К концу декабря было решено подписать сепаратный мир с Германией!! Это вызвало у Юсупова желание, а вскоре и твердое решение покончить с ним во что бы то ни стало»187.