Распутин умел показать себя в образе святого старца-подвижника, сказать то, что от него хотят услышать, и в купе с имеющимися у него необычайными способностями все это действовало привораживающее на натуру Александры Фёдоровны и, отчасти, Николая II. Они стали его называть, как и первого своего друга, «Наш друг» и полагаться на его советы. После того, как Распутин продемонстрировал, что может лечить наследника, останавливать кровотечение, он стал для царской семьи еще дороже. Сам Распутин открывает завесу тайны лечения наследника: «Дело в том, что такие, у которых так кровь бьет, очень они люди нервные, тревожные, и, штобы кровь унять, надо их успокоить. А это я умел. Однако надо еще лекарство, и это он (лекарь П. А. Бадмаев авт.) мне дал. Это такие маленькие подушечки (в пятак величиной), а на их белый крест вылит. И ежели сильно кровоточит, на больное место положь и все тут. Средство это верное, только яго клади с оглядкой, от яго большая слабость. / Этим он меня снабдил, ну а я Маме дал. Научил, как класть. А в подушечке так я ей пояснил, моя молитва вшита. Вот. / А главное, всегда говорил я Маме: Помни, все с верой и моим именем Вот»144.
Нахождение Г. Распутина в царской семье не следует относить по большей части необходимости лечения царевича. Сам «старец» общался с Алексеем, особенно в последние годы своей жизни, довольно редко. Воспитатель царских детей П. Жильяр пишет: «Распутин заходил к Алексею Николаевичу лишь в очень редких случаях С 1-го января 1914 года до дня своей смерти, в декабре 1916 года, Распутин был у Алексея Николаевича всего три раза»145. По воспоминаниям Т. Мельника, доктор Е. С. Боткин, прислуживавший у Николая II более десяти лет «в детских и спальне Их Величеств, видел Распутина всего один раз, когда он сидел в классной Алексея Николаевича и держал себя, как самый обыкновенный монах или священник»146. Г. Распутин был необходим семье не столько как целитель-чудотворец, но, в первую очередь, как духовный пастырь, оберегающий царскую чету от «кадровой порчи», вражеских козней и стихийных бед. У мистически настроенной Александры Фёдоровны на столе всегда лежала книга о святых и юродивых России. Распутин же представлялся им именно такой личностью.
Таким образом, Распутин собою подвел тысячелетний итог, продемонстрировал собирательный образ внутреннего мира русской православной церкви, всего народа с его псевдохристианством, язычеством и мистицизмом. Наконец, итогом антибожественного, изначально целостного представления на мир, этого религиозного воззрения русского образа, в лице Распутина, закономерно явился К. Маркс, рассчитавший точно и дозу и вид необходимой прививки для перебарывания в себе темных сил и получения исторического иммунитета святости эволюционной лестницы целого народа, портрет которого висел у него в комнате
Отправившись в Ставку, Николай II официально оставил руководство страной на престарелого Горемыкины. Что-либо по-настоящему решать он был не в состоянии. Но на то и была ставка, он принадлежал к сторонникам Распутина и потому устраивал царскую семью. Став Главнокомандующим Николай II был уверен в надлежащем тыле и невозможности каких-либо резких выпадов против его семьи. Фактически все управление страной переходило в руки Александры Фёдоровны, Распутин был ее духовным наставником, Горемыкин практическим исполнителем решений «кабинета» Александры Фёдоровны и Распутина. Вместе с тем, приступить к осуществлению какого-либо замысла «кабинета» Горемыкин мог только после ознакомления и утверждения сего замысла самого царя. Царь же утверждал все, что считала необходимым его жена, а Александра Фёдоровна, в свою очередь, строила свою политику назначений на руководящие посты из того, чтобы новый человек подходил Г. Распутину, не был его противником. Таким образом, с позиции царя страной руководила Александра Фёдоровна, с позиции народа Распутин. Много раз Николай II не выполнял советы Г. Распутина, но не было такого, что бы он игнорировал «предсказания» Распутина, исходящие от своей жены. Царь прекрасно понимал, что в большинстве случаев это были не распутинские, а логически здравые (с ее точки зрения) поручения самой Александры Фёдоровны, подкрепленные «волею Небес».
Когда ситуация на фронтах стабилизировалась, а затем перешла на сторону Антанты, Александра Фёдоровна и Распутин выступили за войну до полной победы. В 1916 г. германское правительство обратилось к державам Антанты с предложением о мире. Николай II ответил, что «время это [мирных переговоров А.А.] еще не наступило. Враг еще не изгнан из захваченных областей. Достижение Россией созданных войною задач обладание Царьградом и проливами, равно как и создание свободной Польши их всех трех ея ныне разрозненных областей еще не обеспечено»147. Английский посол Д. У. Бьюкенен в мемуарах писал: «Единственный пункт, в котором мы можем рассчитывать на его твердость, это война, и это тем в большей степени, что сама императрица, которая в действительности правит Россией, держится здравых взглядов на этот вопрос»148. Из показаний Манасевича: «Распутин говорил: «Если бы я был здесь, войны бы не было бы, я бы не допустил войны, потому что нельзя проливать кровь, когда мы не готовы, но раз уж началась война, надо вести ее до конца»149 Фактически став премьер-министром Александра Фёдоровна принялась за работу с невероятной энергией. Теперь чуть ли не каждый день она забрасывает мужа письмами с возможными вариантами отставок и назначений лиц ряда высших должностей. Все это для того, чтобы Распутин чувствовал себя спокойно, а вместе с тем и семья была бы уверена в стабильности и покровительстве небес. Зависимость императрицы от Распутина еще больше усилилось. Как повествует Бьюкенен, осенью 1916 г. «ее Величество, к несчастью, находилась под впечатлением, что ее миссия спасти Россию. Она твердо верила и в принципе, как показали дальнейшие события, она не совсем ошибалась, что самодержавие единственный строй способный сохранить целость Империи. Она знала, что Государь слаб, а потому проповедывала стойкость. Она постоянно твердила ему, что он обязан быть самодержцем не только на словах, но и на деле. В своем стремлении помочь ему и несколько облегчить бремя его двойной роли Императора и Верховного Главнокомандующего, она приняла деятельное участие в управлении страной и защищая политику «напролом», искренне была убеждена, что защищает интересы России. Она так была проникнута мыслью, что нельзя допустить никакого ослабления самодержавия, что противилась всяким уступкам и побуждала Государя руководствоваться при выборе министров их политическими взглядами больше, чем их уменьем управлять. / Более слабый всегда подчиняется более сильному, и Государь подпал под ее влияние. Но в своем жестоком заблуждении Государыня руководствовалась самыми благими намерениями любовью к мужу и любовью к своей новой родине. Нельзя однако сказать того же про ничтожную кучку беспринципных и себялюбивых авантюристов, которые в свою очередь влияли на Ее Величество, пользуясь ею как бессознательным орудием для достижения своих корыстных целей и для удовлетворения собственных честолюбивых замыслов. Когда она давала советы Государю, взоры ее были обращены на Распутина, а так как здоровье ее было подорвано чрезмерным напряжением во время войны, боязнью за сына и непосильной работой в госпитале, она заболела неврастенией и еще более подпала под его пагубное влияние»150.