На этом стрелец-молодец остановится в описании стоимости предстоящих ваших затрат на богатый отдых и пойдет далее, мимо ресепшена
Голов до полутораста сюда ратников, стрельцов и бояр враз войдет, это точно.
Парение
В темнице сырой
Ваня (он же Кеша), раздевшись, расположившись, ополоснувшись, сразу пошел искать горячую темницу. Оказалось их тут две! И там тоже музыка играла, а дворовые царевы первую готовили, запуская посетителей один раз в час пообщаться с паром, а вторую держали всегда открытую. Заходите, хлопцы всех сословий, кто хочет и когда захочет.
Звякнул на царевых вратах колокольчик, зазывая в клетке побывать, темной, сырой и жаркой! И молодцы удалые, повинуясь указу царскому, повалили со всех палат и горниц через две открытые двери залов помывки ко входу в курятню5 под номером один. Кто в чем был, в том и поперся: кто в штанах, кто в армяке или кафтане, а кто вообще ни в чем (но таких оказалось мало).
Когда все расселись по ступенчато расставленным лавкам, наперед вышел царь и сказал:
Вот там, он показал посохом с опахалом на конце, на стену, один мир!
Добры молодцы сей же час повернулись и посмотрели туда, куда указывал царь. Затем они, навострив уши, далее внимали праведным словам его.
Здесь, владыка стукнул обухом опахала (как посохом) об пол, здесь, повторил он, другой!
И, обведя взглядом сидящих пред ним, добавил:
Забудьте про тот, наслаждайтесь сейчас этим!
Далее он напутствовал сидящих пред ним подданных такими словами, переиначив на свой лад великие слова советского поэта-песенника:
Есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется ПАР!
Музыкант Алексий
Подручный
В это время внизу, у царской печи, колдовал шут гороховый. Он то хохмил, то в зев плескал из ковшей с настоем по приказу царя-батюшки, а тот в свою очередь омахивал стягом на государевых чинов, по рожам и мордам, у кого что в этот момент имелось на лице6.
По прошествии осьми минут хождения по курятне и размахивания царь, деликатно пожелав дворцовым людям легкого пара, быстро умчался, громко топая босыми ногами. Одной рукой он придерживал корону, которая была нахлобучена на его голову набекрень, в другой держал посох с намотанной на него то ли гумулькой, то ли манишкой. Шут же, возомнивший о себе невесть что, потому как позвали на такое событие, передразнил на свой лад всех сидящих, высунув язык и скорчив мордашку, показал всем фигушки и, напоследок наплескав воды в печь, смылся прочь с глаз долой. Но никто из стрельцов или бояр похвалы не выказал, хлопать в ладоши тоже не стали, ибо не прогрелись как следует по причине, описанной летописцем чуть ниже.
Через час
В другом же разе царь и великий князь заявился на вечерню один, без прислуги, и на протяжении всего парного пированья носился туда-сюда: к печке подкинуть зелья, и обратно помахать на подданных. Так и бегал он, как заполошный, в тот вечер званый! Холопов рядом не было, а делал он в тот раз из сидящих на лавках цыплят в чесноке. И еще пред тем было присовокупление в ковши хрену того, что редьки не слаще.
Ничего, приговаривал царь-батюшка, когда увидел, что некоторые протирают глаза после хрену, мне хоть плачьте, хоть рыдайте, Москва слезам не верит!
Хождение его по мукам, из угла в угол, не принесло полноценного одувания (авт.) на сидящих, и зажарка7 получилась неважнецкая. Воздуху чистого не хватало, а стрельцы, до того сидевшие тихо и помалкивавшие, вдруг повскакивали, повалили обратно кто куда: кто омываться, кто на трапезу за царевы столы, щедро накрытые за их же, стрельцов, счет. Никто не чинил им препятствий.
В конце концов самодержец и сам запарился и убежал из курятника ото всех через потайную дверь, обиженный на все и вся, проклиная на чем свет стоит помощников своих и шутника-скомороха, что подставил его в такой важный, знаменательный момент всеобщего прогрева и упаривания.
В темнице еще оставалась знать, которая восседала на лавках и недовольно между собой переговаривалась, выражая неудовлетворение, ибо тела бояр терпели зуд, а подкинуть было некому. (не надо дополнять больше, слово подкинуть понятно всем парильщикам, специально так оставил недосказано)
«Прежде царями было делано лучше, говорили они, отроки никак работать не хотят, а они, дворовые, зябнут при таком слабом ветре». Затем, поняв, что он таков, каков есть, тоже потянулись кто куда по палатам: дудонить медовуху, хлебать щи, вкушать кашу.
Холодная
P. S.
Некоторые стрельцы втихаря, передавая с глазу на глаз, потом рассказывали, что видели помогалу государя, бедолагу-балагура в снежно-белой комнате, что у квадратного озера. Засадил его там правитель надолго, чтобы знал, как царевы указы не исполнять, и еще якобы за то, что тот обзывался. Но кто его знает, правда то иль нет? Иван, слушая этот сказ, по привычке (то есть когда сомневался в чем-либо) чесал затылок хлыстом черешком веника, покачивая кудрявой головой.
А может, это охлаждал себя обычный гость после сеанса в парилке? А добры молодцы ошиблись, приняв за наказание отрока непослушного.
В палатах
Иванушка (Иннокентий), когда оставлял коня своего при дворцовой конюшне, плетку взял с собой чем хлестаться-то в темнице жаркой?
Так вот, вернувшись с аудиенции от царя, он бросил ее (веник то есть) на лавку в палатах мокрых и мыльных, поближе к воде, а сам взошел себе в терем, где и разбил палатку с золотою маковкою. Затем попросил прислугу припасов свежих, едьё-питьё принесть и Елены Прекрасной стал дожидаться. Кушанья разные и напитки халдеи принесли быстро, развернули скатерть-самобранку, а там Чего только не было! И все царева еда, не холопская!
По пришествии девицы стали они трапезничать блюдами, изготовленными стряпчими царевыми.
Затем еще не раз Иван спускался с теремка в курятню темную, царя больше уже не видел, а грели в эти разы служилые люди его те, что остались с непорубленными головами. Дворцовые не делали уже так знатно, как Сам, ибо приходили тоже по одному и махали, бродя так же, как и царь, с угла в угол. А темница-то из двух горниц значит, состоять при ней должны одновременно двое окольничих с веерами. Одному несподручно перемещаться с конца в конец, а ведь и там и там не семеро по лавкам сидели, а порядка пятидесяти разночинных задниц. В общем, подданные остались недовольны одуванием монаршими ветрогонами: им было мало, и они остались почивать и далее, но не все.
Остальные расходились из горячей курятнини под звучание гуслей и песнопение известной, любимой царем припевки «Батянька».
В другой же раз запевка была обращена к государыне. Владыка просил ее, чтобы она баньку-то «протопила по-белому», а голос у правителя был охрипшим: наверно, квасу холодного с подпола хватанул, а возможно, в лохань окунулся в потном состоянии. Вот горло-то и застудил.
Тут и сказки конец
А кто слушал молодец
Вкратце описав в своем банном путеводителе новую московскую баню, Иннокентий Павлович не преминул отметить следующее.
Конечно, не сразу нарождаются любители-завсегдатаи таких новых мест (несмотря на уже многочисленные отзывы гостей), на это уйдет еще немало времени, а пока посетители только знакомятся с этой баней. Сегодня уже не удивишь тех, кто побывал в Алексеевских, да и в некоторых других новых заведениях подобного толка. И все же изначально такое увидеть впечатляет. Особенно привлекают высокие потолки царского дворца отдыха саженей пяти, если не более, что, несомненно, влияет на качество влажности в помещении: при объеме таком легко дышится и тело обсыхает быстро.
Залы раздевалки, бритья, мойки, второго этажа, другие помещения, о которых Иннокентий не стал излагать подробно, приятно поражают воображение в общем-то уже искушенного в посещении других бань героя.