Ну а дальше, дальше-то что? не унимался народ, минут двадцать назад собиравшийся убить Хаву, а теперь сочувствующий ему.
Не поверите, ухмыльнулся Хава, Герман не даст соврать! Я нашел этого ублюдка, зятя тогдашнего прокурора, на Стадионе во время недавних Игр.
Убил? мужские и женские голоса слились в один.
Я не успел, с сожалением ответил Хава, и слезы покатились по его щекам.
Он прикрыл глаза большой ладонью, сделал глубокий вдох и продолжил.
Давление убило его. Когда я полз к нему по трибуне, я видел, как ужас овладел им. Я для него был СТРАШНЕЕ самого Давления! Но я не успел. Когда дополз до него, его оранжевая футболка была вся пропитана кровью, а сосуды в глазах полопались. На его лице застыл ужас, ужас от мысли, что я доползу А я не дополз, не дополз!
Хава начал барабанить руками по вагонной трубе. Он уже не скрывал слез, не прятал своего горя за вызывающе-дикой внешностью, он стучал и стучал. А динамовцы, затаив дыхание, смотрели, как Димыч, рядовой локации Дмитрий Сергеевич Кретов, вскарабкался на вагон и решительно подошел к Хаве.
Прости, брат. Прости, рыжебородый приобнял Хаву и зарыдал вместе с ним. Я верю тебе, брат!
Димыч крепко пожал руку Хавы, спрыгнул с вагона и быстро пошел прочь.
Лучник тоже спрыгнул, помог спуститься Хаве. К «квадратному», как в немом замедленном кино, по очереди подходили динамовцы и жали руку. Последним был Каган. Он уткнулся своим лбом прямо в татуировку 1+1=1 на лбу Хавы и тихо произнес:
Хороший сюжет для плохого фильма ужасов.
Хава улыбнулся сквозь слезы:
Брось, это мелодрама.
Футурама, тля! заорал Каган и громко расхохотался, тряся Хаву. Тот тоже заржал. Смех заразил и Лучника, динамовцы стали оборачиваться.
Футурама, Каган подавил в себе последний смешок, поправил повязку на глазу и пустился вслед своим товарищам. Тарталья, не забудь через часок ко мне заскочить на огонек.
Лучник кивнул и повернулся к Хаве:
Такие подробности ты мне не рассказывал.
Ты просто забыл. С твоей-то памятью
Вообще, это хорошо, что всем рассказал.
Что в этом хорошего? Хава покачал головой.
Во-первых, ты жив и тебя не отдадут свиньям, во-вторых, мне не придется спать с тобой сегодня! Ладно, шучу. Пойдем к источнику, водички попьем. Да посмотрим спокойно, что тут и как. Надеюсь, все уже знают, что ты в порядке И я еще тебя с Мухомором познакомить хотел. Поближе, так сказать. Ты даже не представляешь, какой он чай вкусный готовит. А главное из чего
Из поганок, небось, каких-нибудь? Да нахрена он мне сдался!? сказал Хава, вытирая рукавом слезы, и затянул свою любимую песню:
Любит наш народ всякое говно,
Всякое говно любит наш народ!
* * *
Так Лучник и Хава обрели понимание и покой в лагере Смерти.net. Их даже стали приглашать на обеды и ужины. Каган показал охранные посты, и когда Хава, будучи большим спецом в этой области, высказывал предложения, динамовский лидер активно к ним прислушивался. Через некоторое время он даже рассказал Хаве, как в столь неприспособленном месте смогла устоять локация.
Выяснилось, что Динамо представляет собой огромную, хорошо оборудованную ловушку. Видя угрозу, пауки с многочисленных постов при помощи знаков предупреждают локацию о ее приближении. Дальше все происходит как в театре. Люди прячутся у подножья горы в старом, замаскированном бомбоубежище. Динамовские воины выходят через специальный тоннель наверх, к заброшенной казарме, и ждут сигнала от паука, находящегося на Чертовом колесе. Паук привлекает к себе внимание пришедших, с помощью рупора, а то и так, заводит с ними разговор, и несколько раз просит их покинуть это место.
На самом деле он тянет время. И, находясь наверху, ждет удобного момента для подачи сигнала. Сигналом для атаки в локации служит гудок горна. После гудка одновременно с разных сторон появляются лучники. Взяв в кольцо пришлых, методично их истребляют. Так немногочисленная локация устояла от нескольких набегов северян, а в былые времена, когда еще были целы мосты, от отроженских и придаченских. Левобережье отступило, мосты разрушили бури и торнадо, которых в последнее время стало совсем мало, а о стойкости Динамо по Черноземью стали ходить легенды, одна другой краше
Бывало и не так, как нам хотелось бы, заканчивал свой рассказ Каган, вспоминая недавний внезапный приход сарацина во время Давления и мысленно преклоняя голову перед погибшим Бивнем, своим другом и соратником.
На четвертый день пребывания на Динамо Хаву повели к провидице и лекарю Эльзе. Она, лучший в мире детектор лжи, полиграф в ветхой юбке, подтвердила все сказанное им с крыши вагона.
С этого эпизода на холме Димыч стал одним из лучших друзей Хавы, а многие одинокие женщины ждали Хаву тихими летними вечерами возле своих вагончиков. И только Лучник с каждым днем становился все мрачнее и мрачнее.
Герман, что с тобой? не выдержал однажды Хава. Что тебя угнетает? Вроде, хорошо все. И Гера, вроде, старается каждую ночь. И кормят нас тут хоть и не как в Ликерке, но все же регулярно. Что тебе не дает покоя?
Сын, ответил Лучник. Завтра же иду на поиски. Хватит здесь торчать!
Я с тобой, но Может, до конца месяца дотерпим?
Нет. Не уговаривай. И еще я один за Антоном иду!
Вот так-так! удивился Хава. Жить, значит, надоело. Одному никак нельзя, я с тобой. Но давай договоримся, сперва по Березовой роще пошаримся, оружие там, огнестрел какой, еще что, а потом в путь Мне Мухомор недавно рассказывал
Да иди ты со своим дедом! отмахнулся Лучник. Не до него мне. Я б остался до конца месяца, но чувствую Антон, если жив еще, может скоро зверем станет. Тогда и не поговорим по-людски
Хорошо, хорошо, я сам сына потерял и тебя отлично понимаю. Пошли-ка все-таки к Мухомору, услышишь кое-что любопытное, а там утро вечера мудренее.
Во флигеле у Зеленого театра было прохладно. Словно сказочный герой, одетый в морской бушлат с золотыми пуговицами, дед Мухомор заварил свой знаменитый еловый чай, и все пространство наполнилось сказочным ароматом.
Сейчас, ребятки, я вас своим супчиком фирменным угощу из мухоморов. Да вы проходите, садитесь, сейчас еще минутку, и суп будет на столе, семь-восемь.
Вскоре он появился с большой дымящейся ароматами кастрюлей.
Я знаю, кормят у нас регулярно, но не сытно, все голодные как собаки друг на друга смотрят. А то, что под ногами само, так сказать, растет, готовить не умеем или боимся. Но я умею, семь-восемь.
Дед, это ж белые? оторопел Хава, держа ложку перед носом.
Да, белые, не мухоморы!
Их же сейчас днем с огнем не сыщешь! снова изумился Хава, отправляя ложку ароматного супа в рот.
Я места знаю Ну, а теперь выкладывайте, зачем пожаловали?
Дед, нам оружие нужно огнестрельное, проговорил Хава, кивая на Германа. За сыном его идти пора. К юми.
К юми? Не к добру это, перекрестился неверующий Мухомор. И оружие не к добру! Последний раз, когда меня спрашивали про оружие, локация потеряла двенадцать человек. Ушли они, миленькие, по адресочку, сказанному мной. И не вернулись. После мы косточки их обглоданные собирали, а те, кто приходил с их стороны, небылицы рассказывали про стрелка, живущего в высотке.
Что за небылицы? спросил Хава. Ты в прошлый раз так и не рассказал мне про стрелка того, супа объевшись.
Завелся однажды на «березке» стрелок, который чудище человечинкой подкармливал. Потому и не ходит туда никто, проклятыми те места считаются.
Какое, нахрен, чудище? поперхнулся Хава. Юми?
Не юми. Какое-такое не знаю, семь-восемь, но воет оно ночью страшно, и вой этот будто из-под земли идет откуда-то.
А что за адресок? перебил его Лучник. Мы все равно пойдем. Ты ведь знаешь, надо нам. Каган оружие не даст, сам сказал.
Адресок? Берёзова ща, расхохотался дед. Ладно, дорогу нарисую. Только с той поры, как чудище это выть начало, к нам никто из северян больше не приходил, а дорога, сам знаешь, тут прямая, не заплутаешь.