А под утро уставшие женщины лениво сняли накрахмаленные колпаки и грузно заняли места за столом в освещенной заревом комнатке для персонала. Люба поставила чайник и начала сетовать.
До сих пор ума не приложу, к кому это мой вчера побежал на ночь глядя.
Ой, Люба, побереги нервы, если вчера пил, то ты это сразу поймешь и по глазам, и по запаху, сказала Ритка, вторая медсестра.
Наши бабы дубковские языкастые! Если кто и видел его, сразу проговорятся, где, с кем и сколько выпил, подметила Зоя, третья медсестра.
Ох, вздыхала Люба, лишь бы не запил. Не то сама запрягу лошадь и повезу его в Черемухово, к бабке Аглае, пусть травами его умывает, выбивает из него дурь.
Василий от такого разговора вмиг проснулся и зашевелился на полке. А как хорошо он отоспался в этом казенном, деревянном, пропитанном валокордином шкафу! Только вот, как и когда ему теперь отсюда вылезать? Жена ведь скоро домой засобирается, смена-то к концу подходит. А измена, если и была, то он ее проспал. Или не было ничего, и наговаривает все Щукарь по пьяни? А может сам глаз на Любку положил и теперь от зависти клевещет?
С этой мыслью Василий неудачно повернулся, полка тут же с треском сорвалась с петель под грузом его внушительного веса, и мужчина оказался на полу ординаторской. Испуганные женщины в недоумении смотрели то на открытые дверцы шкафа, то на растерянного Василия, то друг на друга.
Вася, еле вымолвила Люба, а ты что здесь делаешь?
Любаш, я это запинался Василий, кажется, руку вывихнул.
Тут Рита с Зоей разразились громким хохотом и взялись за животы. Люба стояла красная, как рак от стыда, уткнув кулаки в бока, и свирепо смотрела на Василия.
Ты что в шкафу делал?
Люба, не вези меня в Черемухово, я пить уже сам бросил!
Женщины еще сильнее начали хохотать до слез, а Любе было и смешно, и одновременно неловко.
Ты где был вчера вечером? вытаращила она глаза, медленно подходя к мужу.
Я к Митьке ходил, думал, что ты у него.
С чего бы мне быть у Митьки? Люба бранилась, но ей так хотелось расхохотаться вместе с подругами.
Это Иван Щукарь меня надоумил, сказал, что вы с Митькой любовники.
Новая волна смеха прокатилась по ординаторской. Женщины не унимались, не отводя глаз от парочки Сойкиных.
Ты бы лучше не Щукаря слушал, а на жену внимательнее смотрел! отругала его Люба.
Так я и так смотрю!
Плохо смотришь! Второй месяц не замечаешь, что у меня живот вырос! Все по Митькам Лихачевым бегаешь. А ну иди сюда!
Люба, у меня рука болит! кричал Василий, выбегая в коридор, а ты что, беременная?
Сейчас я тебе руку-то подлечу! бежала за Василием жена, и ее голос громким эхом раздавался на весь травмпункт. Отвечай, как ты в шкафу оказался!
Помогите! слышался голос Василия из приемной.
Ох и Сойкины, ну дают! смахивала слезы с лица Рита.
С этой семейкой не соскучишься, обоим под сорокет, а они все чудят. Хорошо, что скоро у них дите появится, хоть остепенятся.
И снова раздался заливистый смех в ординаторской дубковского травмпункта.
Как Сойкины ремонт начинали
Рабочий день в Дубках подходил к завершению, но солнце все еще свысока пригревало деревню, наводя на людей легкую дремотную усталость. Жарким выдалось лето: весь июль и август засуха, на небе ни облачка, и ни капли дождя в огороды не упало. Люба справлялась по дому, как и вчера, и позавчера, как и месяц назад. День сурка у нее уже полгода, как настал. С появлением долгожданного малыша в семье хлопот прибавилось. Декрет выдался веселый и суетливый бессонные ночи, колики, зубки, полюбившаяся гулька на голове и вечно помятый вид. Но Люба не жаловалась, ведь, хорошо, что к сорока годам удалось родить.
Муж Василий все на ферме день и ночь трудился. Трактористов в последнее время не хватало, вот он и пахал за всех во всех смыслах. Уставал сильно и все грезил о рыбалке, на которую он с собой никого не возьмет. Мечталось ему хоть на денечек шум мотора сменить на лягушиное кваканье и рыбье подводное урчание.
Вась, мы когда обои уже поклеим? с порога спросила жена, держа в руке бутылочку детского молока.
Когда-когда, махнул в ее сторону муж, только пришедший с работы. Когда отдохнуть мне дашь, тогда и поклеим. Сама видишь, как я выматываюсь, на мне все наше предприятие последнее лето и держится. Меня вообще-то беречь надо!
Ишь ты! Предприятие на нем держится! Мне в декрете тоже не легко. А ты, хоть ворчи, хоть начальнику жалуйся, а обои сами к стене не приклеятся.
Любаш, дай мне хоть на рыбалку разок сходить, зарядиться силами. Работа ведь не легкая с утра до ночи за баранкой шесть дней на неделе, а потом сразу за ремонтные работы. Сжалься, жена! последние слова прозвучали будто призывая Любу к совести.
Какая тебе рыбалка! еще сильнее возмутилась женщина. Ты чего надумал?
Спорили, скандалили Сойкины долго, но к общему решению так и не пришли. И тогда Василий, не доев щи, встал из-за стола, накинул на голову фуражку и сказал:
Ну знаешь, Люба! Я сам решу, что мне в первую очередь надо. Вот уйду на рыбалку, а вернусь, когда посчитаю нужным. Нет в тебе понимания, может хоть рыбы, да лягушки меня услышат и поймут.
Люба хотела было что-то крикнуть вслед, но не успела ребенок раскричался от голода. «Вот и поговорили» подумала женщина. Она ведь хотела по-хорошему, по-доброму. Наверное, и Вася хотел по-хорошему отпроситься на свою рыбалку.
***
Немного успокоившись, Василий взял спиннинг, надел новые сланцы зеленого цвета, специально купленные для отдыха и рыбалки, и отправился в сторону реки. Вдоль слегка заросшего берега сидели рыбаки, и в основном по одиночке. И правильно, это ведь дело не компанейское. Тут необходимо уединение в этом-то все удовольствие деревенской рыбалки. Спрашивать у Ивана Щукаря или и Митьки Лихачева про успехи он не стал, не хотелось ему ни с кем разговаривать. Однако Митька сам его заприметил.
О, Василь Сойкин! Неужто жена отпустила? А-ха-ха! рассмеялся старый друг.
Ага, нехотя ответил Василий. А кто у нее спрашивать будет? Захотел и пошел! Мне ничье разрешение на заслуженный отдых не нужно.
Вон оно что, почесал затылок Митька, поцапались, значит, как всегда. Ясненько, Сойкины.
Ладно, пойду я с моста порыбачу, ответил Вася и исчез в гуще молодых ракит.
Идея порыбачить с моста пришла к нему внезапно. Там его никто не увидит, а на середине реки, где самое сильное течение, говорят, крупные и жирные сазаны водятся. Принесу Любке свой улов под утро, пусть хлопочет завтра целый день это чтобы не повадно было! С этой мыслью вышел Василий на мост, зарядил спиннинг и закинул подальше и поглубже в черно-зеленую чистую воду. Вглядываться стал он в реку, отражение свое рассматривать. Вот стоит он, уставший, на фоне голубого неба, рыбачит в тишине и слушает подводное урчание рыб, а жена там рвет и мечет дома, все о ремонте думает. Вот какими моментами надо жить! Природу слушать, а не то, как жена пилит.
«Клюет» среагировал Василий на подергивания спиннинга и стал тянуть его на себя. Леска была крепкая, да и сам спиннинг не из дешевых, но, видимо, Вася давно не рыбачил, ловкость свою утратил, вот и растерялся перед быстрым и крупным уловом. Выскользнул спиннинг у него из рук и скрылся под темными водами холодной реки. Василий в досаде обхватил руками голову. Во дела! Да если кто из мужиков с берега это видел, засмеют же! Огляделся Василий по сторонам, снял свои новые рыбацкие сланцы и приготовился прыгать с моста за спиннингом. Жаль все-таки, вещица новая, дорогая. Но когда увидел, как эту вещицу под водой течением уносит, и представил, какая студеная в середине реки вода, тут же передумал.
Эх, почесал он затылок, ладно, новый куплю как-нибудь, держать крепче надо было.
Но мелкие неудачи словно преследовали Василия. Не успел он почесать затылок, как случайно зацепил фуражку, и та упала с воду. Мужчина подбежал к перекладине моста и словно по воле судьбы зацепил ногой свои зеленые сланцы. Теперь в реке плавали новый спиннинг, белая фуражка и зеленые рыбацкие сланцы. Все это нажитое богатство разом зацепилось за камыши и отчетливо проглядывалось с середины моста.