Замерзшие, они своим видом напоминали о быстроте прошедшего лета, мимолетной осени, и внезапно приступившей зиме. Утопая в снегу, пройду раз-другой мимо груш и яблонь, вспоминая былое жаркое лето, сборы смородины, ирги, вишен и уйду, стараясь не волновать душу воспоминаниям о лете.
Года два или три подряд, это было в пятом седьмом классах, я помогал матери продавать часть яблочек и груш на базаре. В деревянный чемодан, тайно от отца, набирали плоды и рано утром несли на рынок. Идти было далеко, я очень уставал, но делать было нечего отец деньги «зажимал» и сахар на варенье покупать было не на что.
Прийдя на торжок, я первым делом занимал место и бежал арендовать весы за тридцать копеек таков был порядок. Ну, а потом начиналась торговля. Суетная и взбалмошная, когда мы с мамой вдвоем взвешивали, отпускали ранетки, груши и прочую пищу из нашего большого сада.
Но это продолжалось недолго. Отец прознал, что мы торгуем фруктами и стал скандалить. Мама не посмела его ослушаться. Вообще мы много работали. Особенно, когда подросли и мама одна вела хозяйство. Свиньи, куры, утки, козы в одно время все это требовало много рук. Их же всего было две, да и те мамины. Еле успевая по хозяйству, она очень уставала, а мы по глупой молодости порою этого не замечали.
Тем же летом, когда поспевали ранетки и груши, мы их перерабатывали на варенье или сушили. Для этого садились в кружок в коридоре перед комнатой и чистили их ножами до того времени, когда пальцы будут коченеть и почернеют от соков. И всё таки было приятно смотреть как из наших вырезок получается в тазу прозрачное варенье. Порою мама заливала целые груши сиропом и зимой получался сладчайший компот, из которого вылавливали плоды. Или перебирали смородину, иргу, перед тем, как сварить. Сбор ягод превращался в целое событие вдвоем, втроем, а то и вчетвером, как когда придётся, шли в сад и начинали собирать. Кустов было десятка два и поэтому работы хватало. Сидя на чем-либо: банке, ведре, а то и просто на чурбане, собирали кисти ягод, чтобы их не подавить. Потом все равно перебирали.
Сестра Таня с братьями и племянниками.
Ели мы варенье всю, почитай, зиму, и не могли съесть, хотя сладкоежками были почти все. К весне его всё равно оставалось многовато и потом его перерабатывали заново. Также часто заливали в прочие бутылки сок этих ягод, чтобы получалось домашнее вино. За зиму оно так настаивалось, что иногда в подполе хлопали пробки и крышки знак того, что дошло окончательно.
Закончив трудовой день по дому, садились вечерять на веранде, там же, где мы днём чистили фрукты для варенья. Уютно светилась лампочка под потолком, кружилась вокруг неё мошкара, а все ужинали, чем бог послал. Отца часто не было, приезжал поздно, да и спокойнее было как-то без него. Резали в большую миску помидоры, огурцы, солили, перчили, клали лук и начиналось пиршество. Еда была вкусной, в горле приятно жгло и щипало, потому что выращивали мы помидоры сортовые, толстокожие, а потому особенно вкусные с черным ржаным хлебом.
Отужинав, отправлялись спать, потому что отец в то время телевизора еще не купил, а забавлялись мы в основном днём. Но об одном вечере я расскажу подробнее. Однажды отец приехал пораньше и стал ужинать. Мама днём послала меня в магазин, дав три рубля и наказав сделать покупки. Я эти три рубля потерял и не помнил где. Расстроенный этим, я не хотел возвращаться домой, ожидая неминуемой порки, но всё же пришлось. И вот наступил вечер, а я все надеялся, что мама не скажет отцу о потере. Но, однако, сказала, и трудно описать, что тут было: и нотации и скандал, и угроза высечь. Испугавшись, я побежал вслед за Костей, который подался смотреть кино в летний кинотеатр у стадиона «Динамо». Был там в парке такой, обнесенный высоким деревянным забором. В тот раз мне удалось посмотреть фильм «Пёс Барбос и необычайный кросс» сидя на дереве над забором, потому что у меня не было билета. Домой шли с братом в сплошной темноте, и я уже почти ничего не боялся.
А назавтра мы, трое братьев, радостно плескались в огромном чане с теплой, нагревающейся на солнце водой, стоявшей на дворе. Все вокруг было залито водой и мама не раз уже нас окрикивала: «Да перестаньте, вы, окаянные», а у самой лицо лучилось мягкой улыбкой.» «Идите уж, помогите мне керосин принесите.» Это значило, что мы должны были взять крутобокую четырехгранную банку литров на двадцать и идти в нефтелавку за керосином. До неё было минут двадцать ходу и этот путь мы проделывали с Василием довольно быстро. Старик керосинщик встречал нас у входа и при-вычно спрашивал: «Как всегда?». Потом, не ожидая ответа, брался за ременную петлю на бачке, чтобы налить керосин. В этой лавке все было интересно, потому что все таки здесь продавали керосин. Вдоль стены стояла небольшая скамеечка, а у противоположной большой медный поддон на который ставили сосуды для наполнения. Рядом с поддоном большая лохань, в которую керосинщик по мере надобности наливал керосин, из крана находившегося в стене. Когда мы вошли, он как раз наливал в пустую лохань. Фиолетовая струя топлива, пенясь и бурля, искристо падала в ёмкость, обдавая нас своим острым запахом.
Налив банку в двадцать литров мы пошли домой, довольные тем, что у него прикупили всякой мелочи: шариков, свистулек и прочего. Но груз все-таки давал о себе знать и мы то и дело останавливались для передышке.
Придя домой мы снова убежали играть теперь уже на песок в маленьком саду под плодовыми деревьями на солнечной стороне возле дома. Вечером всей дружеской гурьбой мы выходили сидеть на переднем крылечке, благо оно было из трех ступенек и могли разместиться все, кто пожелал бы. Меня окружила целая ватага благодарных за рассказы приятелей и я, обрадованный тем, что меня еще слушают, придумывал всё новые и новые истории из каких-то фантастических приключений.
В конце августа отец объявил, что мы в ближайший выходной всей семьёй поедем на огород. К этому воскресенью мы готовились основательно. Мешки, лопаты, крючки для подкапывания кустов картошки, ведра, сумки с едой все было наготове. И вот мы едем. Всякий раз было по-разному. То мы шли в условленное место, то сам отец подъезжал к дому на машине. Когда же семья уменьшилась: вышли в большую жизнь Сергей, Костя, Таня, то он уже сам приез-жал на грузовике.
Картофельный огород за селом Матвеевка был велик для моего понимания. Громадное поле и я один среди него. Но здесь был не только наш огород, но и других людей. К нему ехали долго, часа два. Дома остался только Сашка. Прибыв на место, стали разбирать инструмент, мешки. Пятнадцать соток раскинулись дугой, уходя за горизонт. Широченная грядка с зелёной ботвой картофеля качалась каруселью перед нами. Звонко перекатывалась над полем солнечная тишина, и в ней ясно заливались осенними песнями птицы. Сентябрьский воздух холодком освежал лица, солнце только-только начинало припекать, в этот день совершенно не хотелось работать, а бродить среди берез, поднимая с земли поникшие желтые листья.
Брались за копку дружно, и уже к часам двум дня вся красная и белая картошка была вырыта и засыпана в мешки. Грузить начина-ли после небольшого перерыва, когда полуденное тепло уже было не таким сильным. Собирали вещички, время подходило к отъезду. Мешков было порядочно пятнадцать соток давали неплохой урожай, да и отец на нашу ораву был вынужден всегда брать большие участки. Окончательно уставшие, все наши копатели буквально падали на мешки в кузове, машина трогалась и мы ехали
Что-то там шутил Костя с Сергеем, смеялись Васька с Таней, а мне страшно хотелось чего-нибудь съесть. Через некоторое время выехали с полевой ухабистой дороги на хорошую, асфальтовую и тут-то наступило время второго обеда. Мы развязали узелки и добили то, что осталось от полуденного пиршества. Как вкусны были эти мамины пышки лепешки пресного теста, жаренные в масле, пирожки со всякой всячиной.