Конечно, это было все то, чего Милош не выносил, что считал губительным для Польши и для них самих. Они не только легкомысленно подвергали свою жизнь опасности, но и воспевали борьбу во имя имперских фантазий, которые Милош небезосновательно считал безумными. Они были связаны с фашизмом и национализмом, а он был антинационал-демократом естественно, их идеология была для него неприемлемой. Милош относился к этим поэтам серьезно, без скидок на молодой возраст. А раз серьезно относился, то и серьезно им отвечал. Не игнорировал их идеологию, не пренебрегал их убеждениями, как Яцек Тшнадель в процитированном выше тексте. Тшнадель утверждает, что польскую империю, пропагандируемую этими поэтами, надо понимать как духовную романтическую империю в стиле Словацкого. Милош наверняка согласился бы с тем, что в своей монографии о Тшебинском написала Эльжбета Яницкая:
Его творческие достижения (как и достижения его ровесников-поэтов членов Конфедерации народа) были возможны благодаря разделению таланта и тоталитарной идеологии. Когда это разделение исчезало, его (их) творчество превращалось в пропаганду. История увлечения Тшебинского польской разновидностью фашизма это не история триумфа, а история поражения. Тшебинский фигура трагическая не только из-за своей трагической смерти, но и из-за трагического внутреннего разлада, который настиг его после вступления в организацию Болеслава Пясецкого и заключался в стремлении к полноте, приводящему к пустоте и деструкции. Ведь именно к пустоте и деструкции ведут, по своей сути, тоталитарные принципы, на которых невозможно построить ни конструктивную политику, ни живой социальный организм, ни что Тшебинский испытал на собственном опыте культуру и искусство[73].
Поколения
Критика Милошем поэтов «Искусства и нации» представляется мне логичной и обоснованной, несмотря на то что они не пережили войну. Ошибочно также считать, что Милош доминировал над молодыми в силу своего возраста. Да, он уже многое написал, и поэты «Искусства и нации» ценили его довоенное творчество. Умирающий Боярский просил принести ему стихотворение Милоша «Колыбельная» (WW, 78). Впрочем, это стихотворение, написанное в Вильно и датированное 1933/34 годом, своего рода трагическая солдатская песня. Однако их критика взглядов Милоша военной поры была предельно жесткой настоящее давление, направленное против его поколения, со стороны юношей, «участвовавших в истории». Это была часть спирали, навязывающей в качестве образца поведения патриотическую солидарность.
[Именно они, люди молодые], «сами очищенные действием», чувствовали, что призваны решать моральные и интеллектуальные дилеммы. Их кодекс норм определила критика того, что они считали абсентеизмом. [] Именно этому моральному давлению подчинились [] представители культурного мира. Выразилось это [] в ощущении вины за позицию наблюдателя действительности. Это характерная черта творческого поколения, пришедшего на свет на десять лет раньше, чем поколение Колумбов[74][75].
Чего требовала от этого поколения молодежь, очищенная действием? Подчинения творчества общенациональному делу, патриотической дидактики, патриотического жеста, готовности подвергнуть свою жизнь риску, а не поиска «свободы и величия». Требовала самопожертвования этого можно требовать от себя; навязывать его другим насилие. У подобного давления, настойчивости была цель: добиться единства в лагере, атакованном врагом. А единство, как известно, достигается только принуждением, только силой. Словом: Милош был вынужден защищаться.
Он часто писал о них с болью и раздражением. В «Поэтическом трактате» Милош описывает смерть каждого из них. Называет их «Давидами с пращой», которые заботятся лишь о том, как быть «верными нынешней минуте», и поэзия которых «о мужестве молебен».
(Перевод Н. Горбаневской)Во время одной из дискуссий, приуроченных к празднованию столетия со дня рождения Милоша (в Сейнах, июнь 2011 года), Кшиштоф Рутковский говорил о том, что в европейской культуре существует два отношения к смерти во время войны: Улисс то есть разум, и Ахилл самопожертвование.
Молодые теперь уже навсегда поэты пошли по пути Ахилла. Выбор Милоша пал на разум. У него было достаточно сил, чтобы не поддаваться силовому варианту участия в истории. Такой выбор считается предательством.
Примечания
1
Перевод А. Драгомощенко.
2
«Война нарастает» цитата из Мирона Бялошевского. Цит. по: Janion M. Wojna i forma [Война и форма] // Płacz generała. Eseje o wojnie [Плач генерала. Эссе о войне]. Warszawa, 1998. S. 115.
3
Janion M. Wojna i forma. S. 45. Это ее парафраз слов Анри Барбюса.
4
Фрейд З. В духе времени о войне и смерти // Фрейд З. Собр. соч.: В 10 т. Т. 9 / Пер. с нем. А. М. Боковикова. М.: СТД, 2007. С. 3460.
5
Мария Янион (19262020) польский историк литературы, исследователь культуры XIX и XX веков. Философ, автор трудов о польской идентичности. Критик польских национальных мифов, польского культа войны, солдата, геройства. Критик расизма и антисемитизма. Здесь и далее примеч. пер.
6
Казимеж Выка польский критик и литературовед (19101975), много лет руководил Институтом литературных исследований Польской академии наук.
7
Польск. Andrzej Franaszek (р. 1971) литературовед, биограф Чеслава Милоша.
8
Польск. Stanisław Bereś (р. 1950) современный польский поэт, литературный критик, переводчик и историк литературы.
9
В «Поэтическом трактате» он гуляет там, «где дым от крематория клубится / И где по деревням звонят к вечерне» (Горбаневская Н. Мой Милош. М.: Балтрус, 2012. С. 34).
10
Милош Ч. Легенды современности: оккупационные эссе. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2016. С. 235.
11
Фьют А. Беседы с Чеславом Милошем / Пер. А. Ройтмана. М.: Балтрус-Новое издательство, 2006. С. 218.
12
Список сокращений см. на с. 182183 наст. изд.
13
Вейль С. Формы неявной любви к Богу / Пер. П. Епифанова. М.: Квадривиум, 2017. С. 158.
14
Там же.
15
Херберт З. Аполлон и Марсий // Херберт З. Обновление взгляда / Пер. А. Ройтмана М.: ОГИ, 2018. С. 275.
16
Sontag S. Regarding the Pain of Others. New York, 2003. S. 4445. (Русский перевод: Сонтаг С. Смотрим на чужие страдания. М.: Ad Marginem Press, 2013.) См. также: Benfey C. Introduction [Введение] // Weil S., Bespaloff R. War and the Iliad [Война и «Илиада»] / Transl. M. McCarthy. New York, 2005. S. XI.
17
Scarry E. The Body in Pain: The Making and Unmaking of the World [Тело, испытывающее боль: создание и разрушение мира]. Oxford, 1985.
18
Tokarska-Bakir J. Antropologiczne teorie przemocy 19802011 [Антропологические теории насилия 19802011] // Przemoc antyżydowska i konteksty akcji pogromowych na ziemiach polskich w XX wieku [Антиеврейское насилие и контексты погромных акций на польских землях] / Red. K. Zieliński, K. Kijek. Lublin, 2016. S. 2146.
19
Matywiecki P. Portrety. Czesław Miłosz (19112004) [Портреты. Чеслав Милош (19112004)] // Literatura polska wobec Zagłady (19391968) [Польская литература о Катастрофе] / Red. S. Buryła, D. Krawczyńska, J. Leociak. Warszawa, 2012. S. 238.
20
Милош Ч. Легенды современности. С. 440.
21
Лаура Кверчоли-Минцер обращает внимание на подобное перечисление в стихотворениях Владислава Шленгеля «Вещи» («Rzeczy») и Зузанны Гинчанки «Non omnis moriar». См.: Quercioli Mincer L. Dwa wiersze z Szeolu. Zagłada Żydów w okupacyjnych tekstach Czesława Miłosza [Два стихотворения из Шеола. Уничтожение евреев в оккупационных текстах Чеслава Милоша] // Rodzinny świat Czesława Miłosza [Родной мир Чеслава Милоша] / Red. T. Bilczewski, L. Marinelli, M. Woźniak. Kraków, 2014. S. 183193.
22
В издаваемом в Лондоне журнале «Nowa Polska» (1946. Том 6, тетрадь 3, с. 145). См.: Bem P. Dynamika wariantu. Miłosz tekstologicznie [Динамика варианта. Милош текстологически]. Warszawa, 2017. S. 139140.