Если бы только это было бедой, а то ведь, если покопаться, чего еще не вытянешь на показ. У военных хоть дисциплина да ответственность, они не заражены пьянством, как другие. Пьянство это такое зло, что хуже и не придумаешь. Рушатся семьи, страдают дети, гибнут люди, а избавиться от этой заразы никак не получается. Пускай бы, какой работяга пил до умопомрачения, а то же пьют и ученые, и артисты, и художники. Знают, что нельзя пить, и все равно пьют! Как избавить народ от этого, ума не приложу. Суровые меры не помогают, убеждения не доходят, не знаю!
Вот так и живем! Малую толику для себя же не можем сделать, а о большом и говорить не стоит!
Может, придет к власти кто другой и все изменит к лучшему? тихим боязливым голосом спросила Валентина Ивановна. Коммунист какой-нибудь настоящий. А что, начали дело, пускай и доводят его до задуманного.
«Вот приедет барин, он нас и рассудит!» Так что ли? Опять надежда на хорошего царя? Лиза насмешливо посмотрела на мать.
От руководителя много зависит, решила постоять за свои убеждения Валентина Ивановна. Иван Грозный, Петр Первый, Екатерина Вторая, Сталин
Все-все-все! Не продолжай дальше!
Почему, не продолжать? И при Брежневе неплохо живем. Есть, конечно, за что упрекнуть, так это с каждым такое может быть, страна-то, вон какая огромная. Климат суровый, снег да пески со скалами сколько места занимают. Это почему-то многими не учитывается. Вот дай им море с пляжем, дай им апельсины-мандарины да вина заморские
А что в этом плохого? Разве не имеет права человек отдохнуть по-человечески после труда? Потрудился хорошо отдыхай на все сто! Или отпуск загубить работой на грядках?
Не знаю, отмахнулась Валентина Ивановна, мы раньше так не думали!
Вот и плохо! подловила на слове дочь. Если б подумали, то нам бы теперь иначе жилось. Лучше бы жилось.
Так делайте, если такие умные да резвые! твердости своего голоса удивилась Валентина Ивановна. Сделаете, и вашим детям будет сладко жить! Но и мы не зря жили! Попробуйте хоть десятую долю того сделать, что сделали мы! Говорить все горазды.
Валентина Ивановна уволилась, так, решили они, будет лучше: и дети пристроены, и Лиза работает, и пенсия, какая-никакая, есть. Должны прожить безбедно. Домик на берегу решили не продавать пока, а использовать под дачку в летнее время. Детишек много, им нужен простор, приволье, да и самим в земле поковыряться тоже нелишне. Глядишь, какой огурчик с помидорчиком со своей грядки на стол попадет, копейка сэкономится.
Через год Лизу посватал сорокадвухлетний майор из военкомата, она, даже не посоветовавшись с мамой, отказала. Дома проговорилась через год.
А что, он совсем никудышный? спросила Валентина Ивановна.
Да нет. Нормальный. Как многие, безразлично ответила дочь.
Не поторопилась с отказом? осторожно полюбопытствовала мать. Офицер все же, детей надо воспитывать, самой без мужа жить с двадцати лет Надо было подумать хорошенько.
Вот я и подумала. Отец детям он относительный, муж для меня нелюбимый. Остается офицер. Через три года он уже пенсионер, офицер, но запасной. Вот и весь расклад.
Тебе, доченька, видней, тяжело вздохнула Валентина Ивановна. Я ведь тоже рано осталась без мужа, знаю, как это плохо. Да, я сильно любила твоего папу, и сейчас часто вспоминаю, только не каждый понимает, как тяжело приходить в пустой дом и знать, что никогда сюда уже не войдет дорогой тебе человек. И так изо дня в день. Выть от тоски хочется, а нельзя: ребенок все видит, все понимает. Клянешь себя долгими ночами, что не все делала для него, что излишне невнимательной была к его интересам. Многое всплывает, есть за что себя упрекнуть, но поздно. Нет его, чтобы попросить прощения, и никогда уже не будет.
Дочь обняла мать, крепко прижалась щекой к ее щеке, горькие их слезы слились в один вдовий ручеек.
Ох, уж эта бабья доля! виновато улыбнулась Валентина Ивановна, размазывая слезы по щекам.
Мы маемся, но хоть живем, глядя в пустой и темный угол, сказала Лиза, а их нет. Молодых, здоровых, веселых, шумных нет, и никогда уже не будет. Вот это горе!
Не будет, чуть слышно отозвалась Валентина Ивановна.
Каждая вещь напоминает о них, а это страшнее всяких ссор. Вот чем плох брак по любви. Любимого забыть невозможно, он постоянно с тобой, в твоей душе, в твоей совести. Хотел бы сделать что-то не то, ан нет! Совесть тут как тут, смотрит на тебя с укором.
10 ноября 1982 года умер Леонид Ильич Брежнев. Был пасмурный день. Отпраздновали 7 ноября как-то вяло, без грома и оваций. Пронесся слух, что Брежнев очень болен, но не верилось, что так уж сильно он болен, чтобы придавать этому значение. Кто-то, может быть, и задумался о его судьбе, о его значении и роли в государстве. Прошел войну в окопах Малой Земли, не был трусом; любили ли его, или только уважали солдаты и офицеры, трудно сказать. Политотдельцы как-то в стороне были от масс, они вроде бы и в массах живут, вроде бы знают подноготную народа, но как-то однобоко. Знают беды людские, но оставляют люд один на один с этими бедами? Как-то не вяжется со смыслом. А вот что касается мировых революций, то они тут доки, каких свет мало видал. Брежнев, молва идет, прост был в обращении с низшим сословием, а кто к нему обращался из малоземельцев за помощью, если обращение доходило до него, всегда помогал.
Перед обедом в отдел кадров зашел майор Крутиков, он все еще надеется заполучить руку Лизы, присел на стул, закинул ногу на ногу, долго смотрел на затылок склонившейся над бумагами Лизы.
Что, Елизавета Анатольевна, ждать нам теперь? Какие потрясения ожидают страну? спросил майор, не дождавшись, когда Лиза обратит на него внимание.
А какие могут быть потрясения? в свою очередь поинтересовалась Лиза. Страна верным курсом идет к коммунизму.
Скажу вам как военный, на проторенной дороге чаще всего ставят враги мины. А врагов у нас не убывает, а прибывает.
Значит, мы сильные и успешные, а это не всем нравится.
Да, сильные и успешные, после минутного молчания повторил Крутиков. Такие сильные и успешные, что даже не верится. Афган с крестьянами в опорках на босу ногу, с дедовскими кремневыми ружьями не можем покорить за три года. Представьте теперь, если бы мы связались с НАТО? Не связываемся только потому, что страшно.
Почему тогда НАТО не нападает на нас, если мы такие слабые, а они сильные?
Они для этого достаточно умные.
Какие же умные, если не видят выгоды?
Вся беда их в том, что они понастроили небоскребов, это ж сколько мусора после них убирать.
Ядерная война? Я правильно поняла?
В недогадливости вас не упрекнешь.
Спасибо за комплемент, Андрей Андреевич. А что вы думаете о ближайшем будущем нашей страны? Рассвет нам ждать или закат?
И то, и другое не исключаю. Мы на макушке шара, с одной стороны рассвет, с другой закат. Наше положение неустойчивое, это из физики, вот куда свалимся, там и будем.
Не хитрите, Андрей Андреевич, погрозила Лиза пальцем, оторвавшись на миг от бумаг. Говорите начистоту, чтобы мне не обмануться. Не то брякну где-нибудь несуразицу.
Если хотите, мой совет: нигде, никогда, никому, ничего не брякайте. Спокойней жизнь будет. Удивляйтесь, хихикайте, глазки закатывайте, ничего и никого, кроме погоды и американцев, не ругайте.
Вы мне прямо жизнь премудрого пескаря предлагаете.
Из-за любви к вам. Другому даю право выбирать свой путь самому. А вас мне жаль.
Нет причин, Андрей Андреевич, для жалости. У меня все хорошо. Есть мама, дети, крыша над головой, есть голова. Все есть.
Счастливый вы человек, Елизавета Анатольевна! Ну, что ж, Бог вам в помощь. И все же, надумаете, скажите, буду рад хоть чем-то помочь.
Спасибо, Андрей Андреевич! крикнула Лиза в спину уходящего Крутикова.
У подъезда своего дома Лиза встретила Валентину Ивановну с детьми. Коля и Кира возвращались после занятий в школе, а Толика и Василису Прекрасную бабушка вывела на улицу погулять, пока погода позволяет, заодно и в гастроном забежала, хлеба и молока прикупила. Молоко и хлеб самый ходовой продукт в доме. Кира и Коля, а с ними и Толик с Васютой, пьют кружка за кружкой молоко в прикуску с хлебом. Хлеб любой идет за милую душу, а батон с изюмом лакомство!