В марте она получила документы на право называться мамой, а дети поменяли свои фамилии, они стали: Шевченко Николай Анатольевич и Шевченко Кира Анатольевна. Барьера во взаимоотношениях не было, и скоро в избушке звучало: «мама», «сынок», «доченька», как само собой разумеющееся.
Чтобы не показать дочери естественную отсталость в развитии детей, Валентина Ивановна усилила занятия с ними. Через три месяца уже был заметен кое-какой успех они научились правильно говорить нужные в обиходе слова, понимали значение других, труднопроизносимых, внимательно слушали сказки и понимали их смысл. Валентина Ивановна этому радовалась больше детей. Она забыла о своих болячках, и они ее не беспокоили это тоже радовало.
Колю и Киру пришлось перевести в детский садик, это тоже немаловажное событие оторвать от привычной обстановки, окунуть в малознакомое общество. Дети, не взрослые, они гораздо общительней. На чем угодно могут сблизиться. На игрушке, на умении кататься с горки, на прыжках с бордюрчика Вот с бордюрчика и началось признание Коли. Сам не думая о том, он спрыгнул со снежного бордюрчика прямо в сугроб, и это так всем понравилось, что стоило большого труда воспитательнице занять их чем-то другим, менее опасным. Скоро все дети были, как медвежата, в белом пуху. Смеялись и визжали так звонко, что хоть уши затыкай. Румянощекая ватага долго не могла успокоиться, даже когда пришло время обеда, все еще слышались смех и визг.
И Кира не осталась в стороне. Она на занятии в зале так кувыркалась через голову, что все смотрели на нее с раскрытыми ртами.
Ваши дети, говорила, спрятав улыбку, воспитательница Валентине Ивановне, прибежавшей в конце дня за детьми, просто артисты!
Что не так они сделали? встревожилась Валентина Ивановна.
Все так. Очень активные, того и гляди, как бы на люстре не вздумали качаться. И качались бы, да люстры нет у нас.
Да, я их не очень одергиваю, призналась Валентина Ивановна.
И не надо этого делать, согласилась воспитательница. Зашоренные дети превращаются в инфантильных взрослых. Они тогда, по привычке, ждут подсказки, как им поступить даже в малом деле, а о большом и говорить нечего. Принять самостоятельно решение для них труднейшая задача! Из таких получаются хорошие клерки и плохие руководители.
А военные? спросила Валентина Ивановна, обозначив в уме Колю в образе бравого летчика.
Хуже не придумаешь! Никакие! Но вам беспокоиться незачем, ваш еще тот командир! Наполеон! Жуков!
Жуков? переспросила Валентина Ивановна. Какой Жуков?
Наш Жуков, удивилась воспитательница. Маршал который!
А, понятно. Ну, да! Конечно, Маршал Победы! улыбнулась Валентина Ивановна, поняв, что Жуков прежняя фамилия Коли, здесь ни при чем.
На Новый год Валентина Ивановна привела из детского дома еще двух девочек и мальчика. Наряжали елку сообща, веселились долго. Так долго, что Валентина Ивановна подумала, как ей уже утомительно простое занятие с детьми, а что дальше будет
Хорошее обернулось слезами. Отвеселившись, напрыгавшись, наигравшись, дети не хотели возвращаться в свой дом, они поверили в вечное счастье, которое связывали с маленьким теплым домиком, мягким диваном, вкусной едой, тортом, конфетами, красивой елкой, и вдруг их почему-то лишают этого счастья, хотя они ничего никому плохого не сделали.
Хотели как лучше, говорила Валентина Ивановна заведующей, а получилось не очень.
Да, Валя, я знаю. Это не впервой. И опять же, как им жить, если они не будут знать, что такое семья, дом, родители, бабушки-дедушки, близкие вообще люди? Они же не смогут построить правильно свою жизнь! Вот побывали они у тебя, и это маленькой светлой искоркой будет жить в них всегда. Добро, красота приживаются быстро и живут долго в человеке. Кто знает, как сложится жизнь у этих мальчиков и девочек, часто не очень удачно, но, возможно, в какую-то определяющую минуту они вспомнят то хорошее, что посетило их однажды, и примут правильное решение. Они сохранят в себе Человека. Человека! Ольга Максимовна подняла вверх руку с выпрямленным указательным пальцем. Повторила тихо, но твердо: Человека!
Оля, я часто думаю теперь
Ольга Максимовна насторожилась.
Что напрасно связалась? спросила, не дослушав Валентину Ивановну.
Нет, что ты! С чего взяла! всполошилась та. Не напрасно!
Прости, перебила. Говори.
Как нам избавиться от этой напасти? От этой детской беды? Как не делать их сиротами при живых родителях?
Ты думаешь, что только ты одна такая сердобольная да умная, а остальные толстокожие и тупые?
Я так не думаю, но
Вот именно, но! Идет разложение государства, уничтожение нации. Нравственность основа семьи, фундамент государства, скатилась на ноль. Дальше ждет нас еще худшее мы превращаться будем в жвачных животных, безразличных ко всему, падких до скотского. Скотские отношения между людьми будут нормой, о семье речь не веду как таковых их не будет. Будут животные страсти называть любовью! И не только называть, но навязывать нам будут, убеждая, что это верх человеческих отношений, избавляющих человека от дурацких предрассудков.
Что теперь делать? в испуге расширила зрачки Валентина Ивановна.
Подержи арбуз!
Какой арбуз?
А вот такой! Не знаю! Это задача государства, а я всего лишь винтик в этом механизме!
Почему оно ничего не делает?
Оно занято мировой революцией. Ему не до мелких балалаек!
Каких еще балалаек? Говоришь непонятно!
Эзоповский язык знаешь? Это когда ты говоришь об одном, а понимать надо совсем другое.
Опять ничего не пойму! Валентина Ивановна готова стукнуть кулаком по столу.
Эзопов у нас теперь столько, что не перечесть. Что говорят они нам известно, что думают можем только догадываться, соотнося с фактами; что будут делать темный лес для темной массы.
Оля, приложив ладони к лицу, тусклым голосом вымолвила Валентина Ивановна, мы с тобой уже немолодые, не о нас речь, а что будет с детьми нашими?
Ну, я себя не считаю старухой, мне нет и сорока пяти, этого критического возраста, воспетого горе-поэтами и такими же песенниками. Так что я еще поборюсь за свое бабье счастье! И за их тоже, махнула рукой в сторону детского игрового зала. А за них особенно!
Апрель выдался суматошным. Повально переболели ангиной дети. Казалось, что воспитательницы глаз не спускают с детишек на прогулках. И кутают их даже больше, чем надо, и сосульки сбиты с крыш и навесов, а дети надрываются в сухом кашле. Эпидемия захватила весь город. Как не защищалась Валентина Ивановна от этой напасти, не убереглась, занесла в свой дом заразу. Дети слегли одновременно, но болели не так сильно как детсадовские. Температура 37, легкий кашель, слабый озноб.
«Не заразить бы внука, беспокоилась Валентина Ивановна, представив больным маленького Толю. Совсем кроха, не дай Бог! Лучше бы и не приезжали сейчас, а летом нашли время».
Приехали и с порога удивились.
Пообнимались, перецеловались, повосхищались, и когда успокоились, Лиза, кивнув на комнату, где по-хозяйски вели себя Коля и Кира, спросила, как выстрелила:
Кто это?
Это? переспросила Валентина Ивановна и тут же ответила: А, из детсада дети.
Вижу, что не котята. Ты их на время привела?
Да, согласно кивнула Валентина Ивановна, пускай поживут тут.
Потом обратно вернешь? пытала дочь, предчувствуя неладное. Родители их заберут? Совсем ничего не понимаю. При чем тут родители?
Вмешался Василий.
Что ты пристала к человеку, как фриц к партизану? сказал он жене. Других вопросов у тебя к матери нет, что ли? С порога допрос!
Я знаю, что делаю! оборвала его Лиза. Прошу мне не указывать!
Господи! всплеснула руками Валентина Ивановна, не хватало нам еще перессориться из-за пустяков. Раздевайтесь, умывайтесь да праздновать будем встречу!