Ну, и что с того, катастрофа это или авария? В чем разница? Чего тут часы и минуты высчитывать? Коля был искренне удивлен, что малозначащей вещи уделяется такое внимание.
Потому что аварии, катастрофы, предпосылки к летному происшествию это результат работы всего полка или армии. За катастрофы могут попросить командира освободить стул; за аварии и предпосылки пожурить, подсказать, поучить. Вот так!
Ну, брат! с восхищением воскликнул Коля, ты уже готовый командир!
А то! вскинул подбородок Сашка.
21 сентября день выдался солнечным, ясным. Курсантам скучно было сидеть в классах, тянуло на простор, на свежий воздух. С непривычки сидеть девяносто минут с малым перерывом было страшной мукой. До субботы и воскресенья, до увольнения целая неделя. Только вторник. Начало дня. Преподаватель у доски пишет формулы, смотрит на них долго, а потом ровным монотонным голосом объясняет написанное. Хочется понять и запомнить, а не получается. Вдруг появляется кто-то из школьных друзей и подруг. Ты с ними, и тебе хорошо, весело.
«Подъемная сила крыла зависит, как видим из формулы, от коэффициента подъемной силы це-игрек, плотности воздуха ро, квадрата скорости движения и, конечно же, от площади крыла эс, бубнит подполковник. Це-игрек, в свою очередь, зависит от угла Выглядит поляра так»
«Адель Где она, эта дурочка? Как ей, бедняжке, одной среди чужих? Хорошо, если подружка окажется рядом хорошая, а не какая-нибудь, каких сейчас полно. Доверчивая, взбалмошная, не знает ничего, кроме своих танцев. Не пишет, хоть адрес есть. Значит, хвалиться нечем»
Обед проходил в каком-то непонятном ощущении чего-то тягостного, чего раньше не было. Тишины было много и молчания. «Странно, думал Коля, все как всегда, и в то же время что-то не так!»
На самоподготовке подошел Сашка. Посмотрел по сторонам, и тихо сказал:
В Москве что-то похожее на бунт или революцию. Танки на площадях и улицах, по Дому Советов стреляют из пушек.
Коля долго смотрел на Сашку, так долго, что тот возмутился.
Что стоишь, как каменная баба с острова Пасхи! Свои по своим стреляют из пушек!
Зачем?
Перед сезоном охоты тренируются, Сашка убийственным взглядом уперся в Колю. Тот по-прежнему не был похож на человека с быстрой мыслью. Я ведь тоже не Эйнштейн, но не до такой же степени!
Сержант Наянов, помощник командира взвода, подошел к ним, постучал пальцем по столу.
Прекратите разговоры, сказал тихо, но внятно.
«Какая еще революция, терялся в догадках Коля. Она победила, чего еще ей надо? Против кого теперь эта революция? Кажется, все одинаковые? Опять Литва и Латвия хвост задирают?»
Просмотра программы «Время» не получилось телевизор не работал.
Сашка популярно объяснил, что в Москве не поделили власть Ельцин и Хасбулатов. Идет борьба кто кого. Ельцин где-то прячется. На площадь вывели войска и танки, штурмуют Дом Советов с обороняющимися там депутатами и теми, кто за Хасбулатова.
А почему они против друг друга? спросил Коля и с опаской посмотрел на друга.
Фиг их знает, почему! удивил Колю ответ всезнающего друга. Наверное, Хасбулатов не хочет видеть Ельцина в качестве главы государства, а тому это позарез надо! Хобби у него такое поуправлять кем-то.
Ну, и пусть бы управлял. До этого они все управляли.
Доуправляли, что страну по миру пустили! Если по совести, то революцию надо в России было организовать лет на десять раньше.
Почему так рано?
Сашка потерял надежду увидеть в друге разумного политика, потому без всяких возмущений и претензий, как знал и умел, стал объяснять.
Понимаешь, революция дело тонкое. Ее замышляют романтики, осуществляют доверчивые и наивные массы, а плодами пользуются проходимцы
Так что, одних проходимцев сменяют другие?
Сашка на миг задумался, долго смотрел на Колю и согласно кивнул:
Почти так.
Тогда
Почти так. Но понимаешь, пока проходимцы захватят власть в свои руки, массы, верящие в идею революции, придуманную романтиками, успеют что-то сделать. Хорошее или плохое, потом прояснится, но оно будет сделано! Вот так! Сашка, довольный своими объяснениями сути революции, взглядом победителя посмотрел на друга.
Зачем они отдают власть проходимцам? Коля смотрел на Сашку наивными глазами, но с какой-то подковыркой, вроде, такое простое дело, а догадаться люди не могут.
Власть не отдают, ее завоевывают! выдал Сашка афоризм на тему власти.
Если наивные, как ты говоришь, массы сумели раз победить, то почему не могут побеждать всегда?
Я же тебе сказал, что они наивные и доверчивые. Им скажут, что надо сделать так, и тогда будет всем хорошо. Ура! кричат массы и бегут, куда им показали проходимцы, и делают то, что они им сказали. Понял?
Понял. Только
Что только?
Неужели из массы никто не видит, как их обманывают проходимцы?
Видят, конечно. Кричат, ножками топают, хотят образумить массы, а те им уже не верят, они верят проходимцам, потому что те на вранье и обмане собаку съели.
Из теперешних, кто собаку съел?
Чтобы распознать таких, надо, друже, учиться, учиться и еще раз учиться! Кто это сказал? Правильно, дедушка Ленин с курчавой головой.
Коля, против обыкновения, долго не мог уснуть, лезли разные мысли, и не все они подчинялись хоть какому-то закону, объяснить их тоже не было достаточно знаний и ума.
Учиться, учиться и еще раз учиться, прошептал он, улыбнулся, сладко зевнул и уснул.
Начальник училища приказал на тему борьбы за власть в Москве не заводить разговоры, на вопросы курсантов тоже не отвечать. Умело уходить от ответа в этой щекотливой теме.
Нам самим ничего не понятно, можно и опростоволоситься с ответом. Молодежь сейчас такая ушлая, того и гляди, чтобы не подловила на слове, наставлял он приглашенных в Дом офицеров начальников. Мы были курсантами и, кроме полетов, нас мало что интересовало. Девушки и те были не на первом месте.
«Первым делом самолеты! Ну, а девушки потом», улыбаясь, подсказал помощник по воспитательной работе.
Так и было! признал факт первенства авиации начальник училища генерал Логинов. Полеты! Полеты! Полеты! Инструктору в рот заглядывали. Он важнее отца родного. Его слово закон! Теперь многое стало не так. Курсанты сейчас ушлые ребята. Могут принять тебя, а могут и отторгнуть как ненужный орган, и ты ничего поделать не сможешь. Поэтому будьте очень осторожны в общении с ними. Лучше отвечать, что пока не все ясно в этой истории. Вроде бы связано с отсутствием табачных изделий, ничего, мол, страшного не произошло. Все скоро устаканится. Говорить: устаканится, не надо, это я так сказал вам, а им нельзя такое говорить. Говорите культурным русским богатым языком! А во что это все выльется представления не имею. По-моему, мало кто знает, что сейчас творится у нас в стране. Знаем, что что-то не то, а что понятия смутные. Какая-то мышиная возня! Тут генерал брезгливо скривился. Как крысы в банке грызут друг друга. Попадешь им на зуб, и тебя пополам перекусят. Не наше это дело, тяжело вздохнув, произнес генерал. Наше дело самолеты и Родина! Родину мы обязаны защищать, не жалея сил, здоровья и жизни. Мы присягали ей в этом. А вся эта шушера проявит себя скоро, поняв, что проговорился, высказал недвусмысленно свои взгляды на происходящее в стране, попытался исправить, да только усугубил свое положение. Ведь кто рвется к власти всякая шваль, ни на что хорошее не способная. Они не могут работать, не могут организовать какой-нибудь простенький процесс, а покричать, облить помоями хорошего человека их хлебом не корми. Затопчут грязными сапогами светлое имя. Вот такие они, кто лезет во власть. Пищит, а лезет. Много теперь таких, и лизоблюдов много, что к корыту лезут. Они еще хуже тех, что во власть, как в омут, лезут. Они у ног вьются, в глаза льстиво заглядывают, улыбаются, сладкие тебе речи говорят. А потом сдают своего благодетеля ни за грош, когда объявится новый, более сильный и прогрессивный. Гадкое племя! скривил рол генерал. Был у меня такой зам, мне в ухо одно, а наверх писал кляузы. Добрые люди подсказали, кого я пригрел на своей груди. Да и там, наверху, не все и не всем верят. Рассказали мне, как один политработник, с большой должности, накатал телегу на своего непосредственного начальника, тоже политработника, что у того отец поп. Дескать, как он может с таким происхождением готовить массы ко всемирной революции.