Наде в Эльдаре нравилось все. Но только не голос. Она никак не могла привыкнуть к несоответствию накаченного мужского тела и писклявого голоса.
Салют! Ты все пищишь? язвила она.
Эльдар на правду не обижался. Он с юмором относится к шуткам. И даже к тому, что его за глаза называли Контрабасом.
Давай быстрей! подгонял он ее. А то на гонку отправлю!
Надя корчила гримасу, шаловливо высовывала язык:
Накась!
Эльдар грозно сверкал глазами:
И не шакаль. Я этого не люблю.
Эльдар не терпел, когда его ученики огрызались на тренировках. В такие минуты он, покачиваясь на ногах с пятки на носок, складывал руки на груди, напрягал широкие скулы, раздувал ноздри загнутого книзу хищного носа.
Особо строптивых он отправлял на гонку: бег на дорожке, жим штанги, качание рук, пресса и ног, отжимание на руках и опять бег на дорожке. И так несколько кругов. И плевать ему было на то, что кто-то из его учеников приезжал на тренировки на дорогом автомобиле и одевался в фирменный Nike.
Эльдар, как опытный пилот самолета, знал свой маршрут. И крепко держал штурвал, задавая вектор и скорость движения. Он не отвлекался на помехи, когда кто-то недовольно фыркал, уходил с тренировок, хлопнув дверью, или жаловался Космосу. Для него было важно одно доставить своих пассажиров в пункт назначения. Как бы они ни сопротивлялись и ни истерили. Он не спрашивал, какое у них настроение и успели ли они сегодня позавтракать. «Жесть», говорили одни. «Злой татарин», подхватывали другие. «Контрабас беспредельный», огрызались третьи.
Многие не выдерживали, уходили. Но те, кто оставался, со временем преображались. Обрюзгшие мужики становились атлетами, а расплывшиеся женщины могли похвастаться стройной фигурой.
Надя тяжело привыкала к жестким тренировкам. Она часто бесилась, обзывалась, бросала в Эльдара то бутылку с водой, то мокрое от пота полотенце. А потом в раздевалке плакала и кусала губы.
Несколько раз приходил Космос. Он молча стоял в стороне, смотрел исподлобья, качал головой. Потом, что-то насвистывая себе под нос, по-медвежьи переваливаясь с бока на бок, уходил.
Ладно, примирительно ответила Надя. Иду Спешу и падаю.
Она переоделась, медленно опираясь на палки для ходьбы, вышла из раздевалки.
Давай на разминку, проговорил Эльдар тоном, не терпящим возражения.
Надя тоскливо посмотрела на беговую дорожку:
А может быть, сегодня начнем с жимов?
Эльдар строго посмотрел:
Хочешь как полегче? Я тебе и так настроил самую низкую скорость. «Бабушка» называется. Шагом пойдешь.
Надя обиженно надула губы.
Эльдар сложил руки на груди:
Не будь старухой! Или ты забыла, что у тебя впереди «Перспектива»?
Ну Контрабасик, ну пожалуйста! взмолилась Надя, сложив ладони перед грудью. Я же вкалываю как на каторге. Посмотри!
Она засунула палки под мышки, вытянула руки, показала ладони с набухшими мозолями.
Эльдар даже глазом не моргнул:
Мелюзга, хватит сказок. Ты не Шахерезада, а я не Шахрияр.
В глазах Нади сверкнул вызов:
Так, да?!
Она быстро развела руки в стороны, напрягла бицепсы. Два крепких бугорка мышц послушно приподнялись:
А это что? Надя посмотрела на Эльдара.
Он шутливо поморщил нос:
Это? Детское недоразумение.
Тьфу на тебя! огрызнулась Надя.
Ты лучше покажи другое.
Что?
Эльдар почесал черную, аккуратно подстриженную бородку:
Свой характер.
Надя, опустив глаза, молчала.
Эльдар положил руку на ее плечо:
Мелюзга, не дуйся. Ты же здесь не просто железки таскаешь. Ты себя закаляешь. Крепче стали будешь. Так ты хочешь победить?
Ладно, вздохнула Надя, садист несчастный
В это время мимо проходил новый тренер:
Слышь, а кто это? спросил он у Эльдара, показывая на Надю, ковыляющей походкой идущую к беговой дорожке.
Это? Маленькая железная леди.
4
Сегодня утром я пила кофе. Он был без вкуса, пухлое лицо Натальи Владимировны исказилось, какая-то бурда! Даже аромата не почувствовала!
Она вздохнула, тяжело откинулась на мягкую спинку кресла в кабинете психолога.
Плохой кофе? Аркадий Львович, медленно протирая большие очки в роговой оправе, не сводил внимательных глаз с пациентки.
«Амбассадор». Много лет его пью
Она сложила на коленях полные руки, разглядывая плинтус под белым потолком:
Вы не представляете, как мне тяжело! Я очень устала! Растолстела В платья не влезаю Спортивный костюм ношу
Кустистые седые брови Альберта Львовича приподнялись:
Наталья, я вам уже объяснял. Вы едите слишком много сладкого.
Да я уже вся как киндер-сюрприз, горько усмехнулась Наталья Владимировна, хлопнув себя по полным бокам.
Понимаю. Тяжело. Но вам нужно взять себя в руки. Ведь сахар наркотик. Он вызывает привыкание. И вам требуется его все больше и больше. Нужно отказаться от пирожных, шоколада, конфет
Легко сказать
В этом и проблема.
Да разве в этом, доктор? Её пухлое лицо исказилось, задрожало. С Надей беда! В этом все дело!
Альберт Львович понимал, что Наталья Владимировна права. Но он знал и другое. Если она как мама Нади не сможет себе помочь, то дочери она не поможет.
Конечно, психолог снял очки, несколько раз потер переносицу, вы правы.
Вы не представляете, что у нас дома происходит. На ее щеках запылали два багряных пятна. На прошлой неделе отец принес Наде на день рождения букет роз. А она ни с того ни сего зарыдала, схватила цветы и с диким ревом швырнула их на пол. Кричала, что она никогда больше не будет отмечать день рождения. Ведь это самый ужасный день в ее жизни! Она может устроить истерику из-за остывшего супа. А вчера за столом плевала в меня косточками. Я сделала замечание, так она меня сукой обозвала! А может и матом послать. Иногда я начинаю ее так ненавидеть, что готова убить!
Наталья Владимировна прикрыла глаза, по ее щеке покатилась слеза и исчезла на дрожащих губах.
Альберт Львович что-то записал в тетради, задумчиво произнес:
В каждом лекарстве есть капля яда, а в каждой любви капля жестокости.
Каждое утро просыпаюсь и думаю, Наталья Владимировна всхлипнула, может быть, сегодня это пройдет. Но проходит месяц, второй, третий И ничего не меняется. Кажется, нет больше надежды Пью валериану. Глотаю феназепам. Она меня выводит из себя! Постоянно срывает на мне злость. За что? Не понимаю!
И не поймете. У нее другой мир. И мысли, и чувства. Это все равно, что искать с фонарем темноту.
И что же делать?
Терпите. Будьте рядом и слушайте. Старайтесь быть частью ее разговора с этим миром. Он для нее изменился. Но она никак не может с этим смириться.
Альберт Львович наклонился вперед, положил локти на колени, сцепил большие кисти руки в замок:
Знаете, почему в салоне самолета при разгерметизации сначала нужно надеть кислородную маску взрослому, и только потом ребенку?
Наталья Владимировна достала из кармана скомканный платочек, приложила к краю глаз:
Знаю
Доктор отклонился на спинку кресла:
Вы не можете сломаться. У Нади, кроме вас и отца, никого нет. А ей нужна помощь. И она пытается
Вижу. Она сама мучается. Ночами не спит. Рисует много.
Надя мне показывала
Она всегда любила рисовать, Наталья Владимировна грустно улыбнулась, ребенком брала мою помаду и чертила на обоях. Ей нравился розовый цвет и аромат. Потом отец ее учил. В художку несколько лет ходила
Это хорошо. Рисование развивает воображение. А оно не имеет границ. Воображение сильнее, чем знания. В нем все возможно. Это для Нади сейчас важно. Вы говорили, что она всегда была отличницей?
Наталья, хлюпая носом, достала смартфон, открыла галерею, протянула доктору:
Посмотрите Это ее старые фотографии. Грамоты, дипломы, медали, кубки Она хотела все это выкинуть. Я стала отбирать, а она завизжала, чуть не ударила меня. Я собрала все в коробку, отвезла к знакомым.