Впрочем, она будет такой в любом случае.
Один проход четыре больших дуголука, скорее всего заряженных камнями, и десять малых луков будут стрелять по нижним палубам. Он это предвидел, сланец, политый кровью в голубом сиянии зоресветов, так что светло-голубой становился темным пурпуром. Крики. Агония. Бесконечная пена от длинноцепов за бортом, как только в воду полетят тела, и он снова увидел перед собой давний момент, который его не покидал: отец, раздавленный между двумя корпусами.
Джорон почувствовал, что у него дрожат руки. Не страх, еще нет. Или страх, но он настолько к нему привык, что уже больше не замечал, воспринимал лишь как возбуждение, гнев, горячую ярость, веру в то, что он все делает правильно. Внутри, где когда-то он обитал, а потом ненависть, осталась лишь пустота. Он действительно испытывал страх обычно из-за того, что кто-то мог увидеть эту пустоту или отсутствие направления и цели, симптом болезни, разъедающей разум. Ему отчаянно требовалось вернуть Миас.
Спрятать дрожавшие руки за спиной. Расправить плечи.
Подготовить команду.
Сегодня, закричал он, не обращая внимания на приближавшиеся корабли, не думая о вреде, который мог причинить ему болт, мои женщины и мужчины, мои верные девочки и мальчики, мы проведем быстрое сражение. Мы пройдем мимо кораблей противника и не будем возвращаться. Устроим хороший спектакль, нанесем им урон, но не слишком большой. Мы хотим, чтобы они решили, будто заработали свой приз! Он бросил взгляд вперед, вражеские корабли находились уже совсем близко.
Его разум продолжал считать песчинки в часах перед тем, как он отдаст команду.
Корабли росли.
Вода ревела.
Корабли росли.
Такелаж пел.
Корабли росли.
Натянуть луки! крикнул он, и Гавит повторил его приказ, а за ним эхом лукоселлы.
На палубе шла яростная работа, женщины и мужчины натягивали дуголуки. Затем раздались крики:
Готовы!
Готовы!
Готовы!
По всей палубе запела могучая тетива.
Зарядить луки! Болты заняли свои места.
Корабли росли.
Вода ревела.
Такелаж пел.
Впереди Джорон видел черепа кейшанов много меньше, чем у существ, которых ему довелось встречать. На секунду он задумался о том, каково это было во времена великих костяных кораблей, команды которых насчитывали тысячи детей палубы. Они могли опустошить целый Бернсхъюмхъюм.
Ради чего?
Мы не отправимся сегодня к Старухе! крикнул Джорон. Мы не услышим ее зов! Ему ответил оглушительный рев с палубы.
Корабли росли.
Стон войны оглушал.
Голос «Дитя приливов», жаждущего крови.
Стреляйте по готовности!
В водоворот.
В бурю выстрелов.
Луки с обоих бортов произвели выстрелы. Двухреберный корабль целился вверх, рассчитывая повредить такелаж «Дитя приливов», болты пробивали крылья, отскакивали от такелажа и мачт, но были недостаточно сильными, чтобы причинить серьезный вред.
Четырехреберник выпустил залп по палубе, сметая команду. Джорон увидел, как Челвин оторвало ноги, Хотсон лишился головы в розовом фонтане крови. Прямо у него на глазах погиб Китгон, его руки, ноги и голова мгновение висели в воздухе, а потом исчезли. Осколки костей разлетались в разные стороны от поручней и корпуса, пронзали, резали и ранили. Кровь, точно буря, металась по палубе в сопровождении криков и насильственной смерти. И все это время то, что не было страхом и не было ненавистью, росло у него внутри. Болт прошил круг ветрогонов, убив двоих говорящих-с-ветром, одетых в белое, но остальные не дрогнули, ветер не слабел, корабль продолжал двигаться, и темная пустота внутри у Джорона продолжала расти, пока они не прошли сквозь шторм.
Приказ уже был готов сорваться с губ Джорона. Развернуть корабль. Так легко это сказать Ветрогон, его друг, умел управлять ветром, как никто другой. Месть за боль, которую он сейчас испытал, была такой близкой Развернуть корабль. Выпустить болты, снаряженные «слюной старухи». И наблюдать, как враги умирают в огне.
Мы в открытой воде, хранитель палубы!
Глубокий вдох. Кровь на палубах. Тела по правому борту и по левому. Корабли у них за спиной в полном порядке, над ними лишь поднялись небольшие облака костяной пыли. Глотая воздух так, словно он пытался наполнить пустоту у себя внутри, Джорон вдруг понял, что задержал дыхание.
Полные крылья! Ветрогон, дай мне больше ветра, мы улетаем. Он шагнул вперед. Фарис, я хочу знать, какую цену мы заплатили Старухе.
Да, хран-пал, ответила она и повернулась, чтобы передать приказ Серьезному Муффазу, который тут же бросился его выполнять, хотя Фарис была почти вдвое его моложе и обладала втрое меньшим опытом, он всему ее научил и гордился женщиной, которой она стала.
Очень скоро с палубы убрали мертвецов, а раненых унесли вниз, к Гаррийе.
Хран-пал? Хран-пал! Он обернулся и увидел Гавита, который держал в руках тряпку.
Да, Гавит?
Для вашего лица, хранитель палубы.
Моего лица?
Кровь.
Джорон поднял руку, коснулся щеки над шарфом, обнаружил влагу, кровь сочилась из большой царапины под глазом, он понял, что ее придется зашивать и на его темной коже появится еще один шрам. Он взял тряпицу из рук Гавита.
Спасибо, сказал Джорон.
Вам следует сходить к Гаррийе, чтобы она зашила рану.
Он услышал крик, на руки подняли мужчину Чарифф, подумал Джорон, хороший дитя палубы, у него была сломана нога и наружу торчала белая кость.
Сейчас другие нуждаются в ее внимании больше, чем я, Гавит. Юноша кивнул.
Да, хран-палубы, сказал он и посмотрел на Фарис со смущенной улыбкой, которую она проигнорировала.
К ним подошел Серьезный Муффаз, на лице которого засыхала полоска крови.
Хран-пал, сказал он неизменно звучным и серьезным голосом.
Какие новости от Старухи? спросил Джорон.
Ничего хорошего, хранитель палубы. Двенадцать человек погибло от выстрелов, четверо умрут от ран, судьба троих еще не определилась, но даже в лучшем случае они будут плохими детьми палубы: каждый лишится руки или ноги. Он помолчал, глядя на костяную ногу Джорона. Впрочем, можно научиться обходиться без многого, не так ли?
Все так, мать палубы, ответил Джорон. Я опасался, что будет хуже.
Так и есть, сказал Серьезный Муффаз.
Что ты имеешь в виду? спросил Джорон.
Серьезный Муффаз пожал плечами.
Колвулф, мастер костей, сказала, что в главную мачту попал болт. Джорон тут же испытал холодное потрясение и посмотрел на палубу, посреди которой возвышалась башня с крыльями центральная мачта корабля. Колвулф говорит, что какое-то время она простоит, но нам следует соблюдать осторожность. Когда Серьезный Муффаз смолк, Колвулф, маленькая худая женщина с несколькими повязками, появилась на палубе вместе с тремя детьми палубы, тащившими куски рангоута из усиленного вариска.
Что случилось, Колвулф? спросил Джорон, подходя к ней в сопровождении матери палубы. Мой корабль болен?
Женщина остановилась и указала своим помощникам на мачту.
Вне всякого сомнения, в особенности если ты желаешь оказаться под обстрелом луков противника, и кто сможет все исправить теперь, когда бедный, дорогой старина Коксвард отправился к Старухе? Колвулф, да. Колвулф может. Она отвернулась и сплюнула на палубу, и Джорон с трудом сдержал раздражение.
Мастера костей всегда были немного странными, пораженными гнилью, в точности как он сам, а Миас говорила ему, чтобы он не обижал хороших, к тому же Колвулф обучал сам Коксвард.
И в чем заключается его болезнь, Колвулф? Мне следует убрать крылья? Она резко втянула в себя воздух сквозь оставшиеся зубы.
Если бы я так думала, то не стала бы приносить скрепы. Удар получился скользящим, кусок кости вырван, но ребро сохранилось. Я пошлю туда моих мужчин и женщин, и они завяжут вокруг него вариск. И оставлю там старину Клиффа, чтобы он следил, не появятся ли трещины.