В самом деле, Терезу слегка удивили мощный капот внедорожника и укрепленный на крыше водяной бак. А это, оказывается, паровоз такой. Вот засада! Выходит, и авиацию применять невозможно.
Билле, а как же наш космический корабль прошел?
Окно было. Помнишь, сколько мы на орбите болтались? Ждали, пока с планеты не передадут о возможности безопасной посадки. Разведка работает, следит за активностью зохенов и за потенциальными резонирующими кругами. Разрешили посадку значит, кругов поблизости нет или они заняты чем-то неотложным. Сейчас мы знаем, как поступать, а в самом начале войны теряли корабли.
А почему они связь не глушат? задала Тереза актуальный вопрос. Радио это ведь тоже электромагнитные волны.
Они не понимают, что такое радио. У них всё на каких-то иных принципах. Хотя, когда круг работает, идут большие помехи. Дублируем пси-связью, только незащищенный пси-излучатель тоже сдохнет, если случайно попадет под удар. К счастью, действие резонирующего круга ограничено по дальности. На открытой местности в прямой видимости, в ином случае лонг-полтора.
Билле, а если их чем-нибудь незнакомым давануть? пришло в голову Терезе. Они не поймут, что это оружие, не встревожатся и не соберут этот свой круг.
Он вздохнул.
Мы с ними почти сотню весен деремся. Им уже все знакомо, Тереза, все испробовали. Думаешь, наши старые командиры были глупее нас? Чуть появляется новая военная разработка ее сразу сюда. На первых порах эффект и правда есть, у зохенов большие потери, паника. А потом они идентифицируют новую чудо-мясорубку, и потери начинаются у нас.
Блин! Тереза озадаченно почесала голову. И как их тогда победить?
Хороший вопрос, мрачно проговорил Хэнк. Жаль, мне спросить не у кого.
База представляла собой двенадцатиэтажное здание, самое высокое в окрестностях, частично пребывающих в разрухе. На нижних этажах развернута последняя линия обороны, выше размещался контингент, на двенадцатом оборудован наблюдательный пункт.
Разумно ли сосредоточивать все в одном здании? скептически спросила Тереза. А вдруг снаряд попадет?
У зохенов нет снарядов, ответил Хэнк. Все, что здесь развалено, сделано нашим оружием. Большей частью в самом начале войны, когда работали ракетные установки и летали самолеты.
Тереза скривилась. Все время она забывает, что это не обычная война. Взорвать дом зохены не могут. Зато они могут запрыгнуть в окна Впрочем, помимо оборонительного рубежа в самом доме, подступы к зданию хорошо охраняются.
Верховному командиру предоставили отдельную двухкомнатную квартиру на шестом этаже. Он пожелал ознакомиться с картами и созвать высших, а Тереза принялась распаковывать багаж, принесенный парой солдат. Надо обустраиваться. Синий ковер и подушку из кожи дракона пришлось оставить на даче, проданной Хэнком со всей обстановкой. Тереза жалела, но он прав: на Т5 они не вернутся, а тащить барахло на войну это сибаритство какое-то. Она взяла с собой, кроме самого необходимого, только чайник Ильтена запихнула в рюкзак, пока Хэнк не видел.
Совещание проходило в квартире по соседству. Туда-сюда сновали люди и по лестницам, и на лифте. Действующий лифт Терезу сразил хотя понятно, что в двенадцатиэтажном здании наличие лифта весьма актуально. Если питание и было когда-то нарушено, систему явно починили, как только это стало возможным. А резонирующий круг зохенов не подпустят так близко, чтобы электричество отказало.
На лифте Тереза спустилась вниз, миновала кордон на первом этаже. Постовые снова проводили ее взглядами. Женщина на Т2 такое не укладывалось в мозгах с одного раза. На фоне этого впечатления терялось даже осознание, что женщина в брюках.
Далеко отходить от дома Тереза не стала понимала: она тут ничего не знает и не то что зохена вовремя не заметит, а, чего доброго, может заблудиться в сумерках. День подходил к концу. Зеленоватое солнце Т2 садилось куда-то за сетчатые ограждения и минные поля. Во дворе курили отдыхающие бойцы. Под навесом технический персонал обслуживал автомобили. Лязгнули металлические ворота, пропуская вернувшийся десяток солдат. Зажглись прожектора на крыше и на столбах ограждения, отгоняя ночь. Такая привычная картина по военной молодости и все же донельзя странная. Многоэтажка с квартирками, кому бы из землян рассказать обхохочутся.
Госпожа Ильтен? Очень знакомый голос.
Она вздрогнула от неожиданности. Не готова была к тому, что здесь, в заднице мира, кто-то знает госпожу Ильтен.
Солдат из того десятка, что вошел в ворота, задержал шаг. Молодой, широкоплечий, кровь с молоком, вооруженный до зубов, в высоких ботинках и серо-зеленом комбинезоне. Он снял защитный шлем, и она узнала.
Фарн! с облегчением выдохнула она. Рыжая шевелюра сбрита под корень, но веснушки на месте. Ты все-таки поехал бить зохенов?
Так точно, госпожа Ильтен, пробасил он. А чё, я ж со школы этого хотел.
Фарн, не зови меня так больше. Она огляделась: не услышал ли кто? Я теперь Хэнк.
Ваш муж верховный командир Хэнк? Парень выпучил глаза. Новый командир корпуса?
Она рассмеялась.
Он едва приехать успел, а вы все уже в курсе?
Так точно, госпожа Иль то есть госпожа Хэнк, поспешно поправился он. Нам сказали, он крутой. А еще сказали, что мы под его руководством победим проклятых зохенов! Ну, а чё?
Она потянулась потрепать Фарна по затылку, но на полудвижении остановилась. Он уже не маленький мальчик с рыжими вихрами. Наверное, его нужно звать на «вы» Невероятно сложно перестроить восприятие того, кто вырос на твоих глазах.
Госпожа эта-а Хэнк! А как дела у вашего сына Он покраснел. Ну, то есть, дочери?
Хотелось бы ей самой знать, как у Веры дела. После смерти Ильтена она опасалась писать дочкам. Но не говорить же это парню.
У Веры все хорошо, Фарн. Она замужем за профессором Термом, полтора года назад родила ему сына.
Профессор, ни фига себе, пробормотал Фарн себе под нос.
Помнишь, она мечтала о том, чтобы заниматься наукой?
Когда она еще была мальчиком? Да, он это дело любил. У Фарна в голове никак не укладывалось, что Вера не превратилась в девочку, а всегда ею была.
У нее получилось, Фарн. Она работает вместе со своим мужем над разными космологическими проблемами. Извини извините, Тереза сделала над собой усилие, я не очень хорошо понимаю, в чем они заключаются.
Фарн заулыбался:
Я вообще никогда не понимал, госпожа Хэнк. Но это здорово, что он она получила, что хотела.
А вы, Фарн? Вы довольны тем, что сражаетесь здесь?
Так точно, госпожа Хэнк! Драться это то, что я умею и люблю.
И не боитесь, что вас съедят зохены?
Не, не боюсь. Не хочу, чтобы съели, но чё дрейфить-то? Я стреляю хорошо, дерусь еще лучше. Пусть они сами меня боятся!
Дурачок. Но искренний и обаятельный, этого не отнять. Лучший Верин друг. Явно не врет, что ему здесь нравится. В школе парню было тоскливо и муторно, а теперь вон какой оптимист.
А вы не боитесь, госпожа Хэнк? спросил он. Давайте я вас провожу.
Это не первая моя война, Фарн, улыбнулась она. Но вы проводите. Спасибо.
Младший командир Рикер не особенно раздумывал над приказом. Сказано «обеспечить», значит, надо исполнять. Вопросы «зачем» и «почему» не приветствуются. К назначенному часу все было подготовлено. У крутого поворота дороги, прямо рядом с памятным столбом и табличкой, оборудован спуск сколочена временная дощатая лесенка. А внизу, на том месте, где чуть больше года назад патруль Рикера обнаружил сгоревшую машину, расстелено красное бархатное покрывало, под которое для мягкости положен матрас. Три угла покрывала придавлены: один вазой с водой, другой большим красивым камнем, третий подсвечником со свечой. А четвертый угол, наоборот, приподнят привязанным к нему воздушным шариком.