Но в тюрьмах работают не только те, кто родился и воспитывался в гетто.
Опять же посмотрите на статистику, продолжал Юрий Георгиевич. Америка первая в мире страна по количеству заключенных. При этом девяносто процентов заключенных составляют афроамериканцы и латиносы. Белых всего десять процентов. Да, не все заключенные выходцы из гетто. Но подавляющее большинство из них из бедных штатов, маленьких городов, где нет нормального образования, работы. Гетто называют отдельные кварталы в крупных городах и их окрестностях. Но если взглянуть шире, в таких неблагополучных районах проживает пол-Америки.
Я все же настаиваю, что заключенные, сколько бы лет они ни трудились, не могут считаться рабами, возмутился доктор Пристон. Дети заключенных свободные люди. А раб и его ребенок остаются таковыми навсегда.
Разумеется, Джек, нельзя говорить о классическом рабстве. Все же мы живем в двадцать первом веке, а не в семнадцатом. Но между американскими заключенными и рабами с плантаций очень много схожего. Разве рабам не могли дать вольную? Вполне, и я скажу вам более, что многим из них даровали свободу. Особенно на севере Штатов еще до гражданской войны. А освобождение из тюрьмы можно сравнить с этой же вольной.
Рабов, которым даровали свободу, были единицы. Остальные, особенно на юге, оставались таковыми до самой смерти.
Как и те, кто отбывает заключение сроком в сто и более лет. Или вы думаете, что у них есть шансы дожить до конца своего срока? улыбнулся Юрий Георгиевич, наливая себе чай. Кроме того, вспомните про Луизианское восстание две тысячи сорок первого года и его последствия.
Это черное пятно в истории Америки, согласился доктор Пристон.
Джек, спросил его Юрий Георгиевич, а что вы подразумеваете под «черным пятном» Луизианское восстание или Луизианское побоище?
Само событие. Это было ужасно. Сколько людей понапрасну погибло, посетовал доктор Аллон.
Бил, говорите все как есть. Не просто погибло, а было безжалостно убито. Луизианское восстание две тысячи сорок первого года не просто митинг, а крупнейший бунт афроамериканцев против несправедливости и неравенства, установившегося в Америке. Это был настоящий вызов сложившейся системе. И чем все закончилось? Вместо того, чтобы прислушаться к таким простым и понятным требованиям, как равенство, человеческое отношение, решение социальных проблем, и искать компромиссы, что сделали власти в Америке?
Прибегли к помощи армии, чтобы разогнать демонстрантов
Собственных граждан, имеющих право говорить и быть услышанными. И их не просто разогнали, а уничтожили. Сколько человек тогда было убито, Бил?
По данным, озвученным в СМИ, около трех тысяч.
Три тысячи! повторил Юрий Георгиевич. Хотя я уверен, что число жертв гораздо больше. Так вот, за одну ночь расстреляли три тысячи афроамериканцев, которые просто хотели, чтобы с ними считались как с равными, что, как вы говорите, и так предусмотрено Конституцией США. И ответьте на вопрос: сколько представителей силовых структур были привлечены к ответственности и понесли наказание?
Ни один, сказал доктор Пристон.
Ни один, медленно повторил Юрий Георгиевич. Видите, за убийство трех тысяч мирно митингующих афроамериканцев никто к ответственности привлечен не был. Уголовное дело было развалено. Насколько я помню, в Америке в рабовладельческий период убивать невольников тоже можно было безнаказанно. Вот вам еще одна параллель. И вы продолжаете утверждать, что в Америке нет рабства. А что же это тогда?
Вы сгущаете краски. Подобным образом можно описать любую страну.
Ну опишите Россию. Только у вас не получится. Можете и не стараться. В России совершенно по-иному устроена пенитенциарная система. У нас более толерантно относятся к преступникам. Увы, чаще даже более снисходительно, чем к пострадавшим. Вы ни в одной картотеке дел не найдете, чтоб кому-нибудь дали сорок или более лет заключения. Труд заключенных оплачивается. И все доходы от их труда идут в государственную казну. В этом огромная разница, которую невозможно отрицать.
Но ведь есть и более толерантные страны, та же Норвегия.
Мы сейчас не сравниваем разные государства, не ищем, кто лучше, а кто хуже. Мы говорим про рабство в Америке. И отрицать его наличие в Штатах это то же самое, что признаться в собственной слепоте. Рабство там есть, и в промышленных масштабах, закончил Юрий Георгиевич.
Что ж, Юрий. Не могу согласиться полностью с вашей позицией, пожал плечами доктор Аллон. Но бутылка коньяка с меня. Это пари за вами, но я жажду реванша.
Вы поймите, дорогой друг, поддержал коллегу доктор Пристон, мы не хотим сказать, что Америка идеальная страна. В ней есть много такого, чем гордиться нельзя. И там существует немало людей, которых хотелось бы забросить на какую-нибудь далекую необитаемую планету. Но в ней есть и много хорошо.
Джек, вы мне тут уже час говорите, что в Америке много хорошего, но не привели ни одного примера.
А природа? В Америке есть чудесные места.
Природа и география стоят в стороне, так как не от человека зависит, где что окажется. Чудеса окружающего мира можно найти даже в самом варварском государстве, но прекраснее оно от этого не станет. Главный показатель именно отношение власти к людям и людей к власти. Но оставим споры, это может продолжаться часами. Лучше объясните мне, если там так хорошо, как вы описываете, то почему вы работаете здесь, а не там, на благо Америке?
Здесь больше платят, улыбнулся доктор Пристон после секундного молчания.
Глава 28
Как только Юрий Георгиевич пришел к себе в офис, к нему тут же подошел молодой человек лет двадцати, одетый в черные костюм и сорочку. Профессор сразу понял, что это от Андрея Ивановича.
Юрий Георгиевич, сказал пришедший, вас желает видеть Андрей Иванович.
Конечно, я к нему сейчас зайду, только разберу кое-какие бумаги
Андрей Иванович желает видеть вас немедленно, сказал молодой человек тоном, не оставляющим выбора. Следуйте за мной.
«Их этому с юности учат. Сказал как убил, подумал про себя Юрий Георгиевич. Да уж, разговорчик будет не из приятных. Не стоило мне отключать телефон на все выходные».
С этими мыслями профессор вслед за сотрудником аппарата администрации президента отправился на верхний этаж, где его ждал Котов Андрей Иванович.
Садитесь, Юрий Георгиевич, с порога приказал ему первый советник президента.
Здравствуйте, я профессор хотел все объяснить, но Андрей Иванович оборвал его жестом. Наступила непродолжительная пауза, в течение которой советник президента пристально смотрел на профессора.
Вы знаете, Юрий Георгиевич, сколько людей мне поручилось за вас? начал он. И кто они?
Могу представить, ответил Юрий Георгиевич, словно провинившийся ученик на приеме у директора.
Можете. А что же вы тогда всех этих добропорядочных господ и дам подставляете? Или вам все равно, что по вашей вине этим людям могут меньше доверять в будущем?
Конечно нет, Андрей Иванович снова жест оборвал речь профессора.
Тогда объясните, по какой причине вы отсутствовали на сегодняшнем совещании?
Сегодня было совещание? удивился Юрий Георгиевич. Я не знал, я бы ни за что его не пропустил.
Разумеется, вы не знали. Вам об этом не сообщили. А все из-за того, что не смогли с вами связаться. Все выходные ваш телефон был отключен, а почту, видимо, вы не проверяете.
Я отключил телефон. Мы с семьей ездили за город, оправдывался Юрий Георгиевич.
Как мило. Особенно это было бы мило, если бы тут выпускали плюшевые игрушки или подстилки для пикников. А я что-то подобного тут не вижу. А вы?