Чему?
Ну как же
А, Вы об этом Вряд ли смогу не к месту все это не к месту
Я думаю иначе. Если, конечно, Вас интересует чужое мнение. Если хотите, это Божий подарок. Своеобразная замена
Нет!!!
Еще раз простите, сглупил Какая здесь может быть замена?
Доктор смутился, уронил коробочку с бальзамом. Неуклюже присел.
Она отвернулась к окну. Хотелось плакать. Но слез не было. Похоже, закончились в тот проклятый вечер. Ушли прочь. Вместе с верой и надеждой. Смыли любовь. А заодно и смысл жизни. Оставили боль, горечь. И пустоту
Еще один укольчик можно шепнул доктор из-за спины. Так надо. Потерпите денек. Потерпите
«Еще денек. И еще и снова Она только и делает, что терпит. А что остается? Ведь живых в могилу не кладут. А умереть»
О самоубийстве даже не думай, шептала мать, укачивая ее, как маленькую девочку, проснувшуюся от затяжного кошмарного сна. Грех это, а грешники с невинно убиенными на том свете никогда не встречаются. Никогда
Мудрая мама знала, как уберечь дочь от последнего шага.
И смогла донести до воспаленного сознания это «никогда». О самоубийстве пришлось забыть. Продолжить земное существование. Лишенное ценностей и смысла. Наполненное болью, гневом и чувством вины. Несмываемой, неискупаемой, обостряющейся каждый день, каждую минуту
Бог дает нам лишь те страдания, которые мы сможем вынести, шептала мама, поглаживая поседевшие прядки. Держись, моя девочка. Держись
Ах, если бы она могла! Ах, если бы
И было забвение. Потом взрыв, психиатрическая лечебница. Бокс для буйно помешанных, как говорили санитары. Недели тяжелого медикаментозного забытья. Между ними приступы боли, гнева, отчаяния, содранные в кровь пальцы, обломанные ногти, сорванный голос. Что-то еще такое же острое и беспросветное Теперь вот, этот крохотный кабинет, палата 6. И пустота
Нет, не пустота Никому не нужная беременность Начало чьей-то жизни К чему? У нее не хватит сил и чувств, чтобы выносить, родить, вырастить ребенка Ее ребенка ЕГО ребенка
Она поднялась и подошла к зеркалу. Никакого намека. А должен бы Совершенно ничего не изменилось с момента последнего свидания с отражением. Изможденная старуха. Пустые, глубоко запавшие глаза. Глубокие носогубные складки. Искусанные в кровь, отливающие синевой губы. Обвисшие груди. Впалый живот. Безвольно опущенные руки
Это пройдет, грустно улыбнулся доктор. Покой. Хорошее питание. Прогулки на свежем воздухе. Вы выдержите. Время хороший доктор. Это не банальность, десятилетиями проверенная истина
«Похоже, теперь все улыбки на ее пути будут грустными. А какими они могут быть после жизни, которая осталась там, на узкой больничной койке. Восемьдесят семь дней назад. Плюс восемь часов. Или уже не восемь? Обратный отсчет? Увы А ей бы хотелось, чтобы он был обратным»
Так что? Будем жить? Вы нужны ребенку. У него никого, кроме Вас
«Меня тоже нет. Я закончилась Но если так было угодно Богу, продолжусь в чужой жизни. Начну заново. Было бы за что зацепиться Впрочем, кажется, есть Как я могла забыть! Господи»
Доктор смотрел с ожиданием. Милый доктор
Будем. Придется У них никого, кроме меня
Ах, да! Я забыл о Вашей маме
«Я тоже Не объяснять же, что не о маме она вела речь»
Итак, отпущенное ей время не кончилось в тот ужасный день. Просто замедлило свое движение. Потянулось густым киселем сквозь частое сито, свисая бесчисленными сосульками, едва заметно расползаясь липкими кисельными лужами по поверхности души.
Господи! Ну, сделай же что-нибудь! Я просто не выдержу так долго! Я хочу к ним, понимаешь?
Нет ответа. Стало быть, ей придется сотни, нет, тысячи лет волочь неподъемную ношу. Или
Рай на земле дается лишь избранным
Июнь 2005, Россия,
заимка в трехстах километрах от поселка Валюшино, Н*-ской области
Чем сегодня займемся? Может, начнем с баньки?
Достал ты всех своей озабоченностью, Санек! Ну сколько можно?!
А я чего? Я ж просто баньку хотел натопить развел руками Санек, Сан Саныч Жук, сорокалетний управляющий делами губернии.
Ага! Так мы и поверили! Просто баньку! А что к баньке твоей десяток девок прилагается, так это вроде как само собой. Типа веников березовых
Да ладно вам, Ерофей Игоревич! Во всем аморалку видите! Чисто рентген!
Работа у меня такая, Санек! Ерофей откупорил запотевшую бутылку пива, с наслаждением отхлебнул немного и с чувством запел: «Работа у нас такая, забота наша простая была бы страна родная»
«и нету других забот», а чё, в самую точку! Тебе бы только страна была, а все остальное сам добудешь! на террасе появилось новое действующее лицо.
Вернее, бездействующее. Какие могут быть действия субботним утром в заповедном уголке Валюшинской пущи? Разве что банька. Или рыбалка. Или купание в речке. Или
Привет тебе, привет, Олежек! обернулся на голос Ерофей. Чтоб ты знал, революционные песни ко всем нам самое непосредственное отношение имеют.
Вот именно, что самое непосредственное! Если бы не они, со средствами нам бы ох, как туго пришлось! А так Олег Олегович Сапун обвел руками накрытый к завтраку стол, водолазную амуницию, развешенную после вчерашнего дайвинга на перилах террасы, стоящий в тени пихт новенький джип, прочие жизненные удовольствия. Чем сегодня займемся?
Санек вон в баньку зовет
Как? Опять? Да такими темпами мы за уик-энд в импотентов превратимся, мачо ты наше ненаглядное. Мне и вчерашнего за глаза Давай на посошок твою баньку оставим, а? На завтрашний вечер-вечерочек. Тем более дождик обещают. А на сегодня солнце и плюс двадцать семь какая уж тут банька? Грех взаперти сидеть!
Во-во, разнообразие приветствуется! Не сутками же в баньке полки протирать Я за речную прогулку. Иван рыбалку обещал. Знатную. С форелью и сазанчиками.
А акулу он тебе не обещал? Говорят, из акул обалденная уха получается, подмигнул приятелю Ерофей Игоревич, усаживаясь за стол.
Акулу? Так ведь они только в море водятся не понял юмора Сапун.
Да какая разница? С Гулькиными способностями? Стоит ему захотеть, в Валюшке не то что акулы, киты водиться будут! Правда, Ванятка?
Зашедший на террасу со стороны сада Иван Иванович Гулькин широко улыбнулся, сладко потянулся и принялся энергично размахивать руками.
Производственная гимнастика, хихикнул Жук, не рано ли?
Утренняя, дурень! В самый раз! Я за здоровый образ жизни
Разве что по утрам. С вечера ты о здоровье напрочь забываешь. А о ночи я лучше умолчу.
Ты мне на двух телок намекаешь, что ли? Подумаешь! Да мне с моей утренней гимнастикой и три нипочем! Гулять так гулять! В кои-то веки свободный вечер нарисовался
А жена не заругает?
Если ты не проболтаешься а хотя на здоровье! Видал я ее в гробу в подходящих ситуации тапочках! Самой под сорок, а жиром заплыла от пяток до макушки. Где зад, где перед не разберешь. Только и знает, что жрет. Хоть ты киллера нанимай! Достала! И вроде с бабой живу, а в сплошном воздержании! А ты говоришь: две телки Да мне хоть пять дай, я с голодухи
Гулькин частил и пытался уловить реакцию по лицам. Поверят или нет? Боялся, что правда выплывет на поверхность, и все эти пересмешники, не имеющие за душой ничего святого, поймут, что имеется у несгибаемого Ивана слабинка. Да, он обожал свою красавицу жену и готов носить ее на руках до скончания только что начавшегося века. И сдувать пылинки. И молить Бога если бы она позволила. Если бы!
Увы, Карина не особо жаловала супруга. Презирала. Тайно ненавидела. И при любом подходящем случае пыталась уйти из его жизни. Но Гулькин попытки предупреждал, удерживая любимую всеми силами и возможностями. Ревновал. Задаривал подарками. Стелился. И до ужаса боялся выдать себя горе-приятелям.
А посему на всех мальчишниках имитировал ярко выраженную сексуальную озабоченность с одной стороны и пренебрежение к супруге с другой. Пока удачно. Хотя и сил отнимало будь здоров! Но что не сделаешь ради имиджа? Одной рыбалкой и спасался. Тут уж никакой конкуренции. И самим собой можно остаться. Так и жил