Все это было рукотворно подведено к критической точке намеренно. Причем не последнее место уделяется и недоработкам в самом реакторе РБМК. Ими просто воспользовались, а после сделали основной причиной аварии, заодно сославшись еще и на ошибку персонала.
Однако ни в одном отчете нет ни слова о намеренной диверсии. И это неспроста.
Еще какое-то время я рассматривал вариант землетрясения, но быстро от него отказался. Что, землетрясение, даже локальное, произошло точно под четвертым энергоблоком? А на соседнем третьем, никаких следов природной катастрофы? Вероятность такого чуть ли не один шанс на миллион. Как вариант, еще использование геофизического оружия, но его возможное применение в восемьдесят шестом году практически из области фантастики.
Пока размышлял об этом, устал так, что и сам не заметил, как вырубился.
Проснулся в семь сорок.
Быстро оделся. Вскоре проснулись все остальные.
Отцу нужно было идти на работу. Сели завтракать. Боже, как же я соскучился по обыкновенной яичнице с жаренной на сковородке колбаской. Умял за пару минут, это вам не доставшая по утрам безвкусная овсянка.
От кофе за прошедшие месяцы я уже отвык, а армейский кофейный напиток меня достал до изжоги, поэтому налил себе чаю. Болтали обо всем.
Леша, а тебе долго еще служить? вдруг спросила Настя.
Ну, еще почти полтора года. А что?
Ты всерьез еще рассматриваешь учиться на офицера? поинтересовался отец.
Ну да, не раздумывая, ответил я. У отслуживших срочную службу, есть некоторое преимущество, в поступлении на офицерские курсы, ответил я, хотя, честно говоря, несильно к этому стремился. Мысли о том, что я снова стану офицером, буду в разъездах, командировках Ну, даже не знаю, хочу ли я этого на самом деле или просто выбрал то, к чему был ближе всего? Ведь когда я в начале лета говорил родителям о своих планах на жизнь, в них Юля еще не занимала весомой позиции
А на станцию к нам не хочешь? спросил отец.
Ну да, конечно. Кем? Сантехником? Да меня в стены АЭС трактором не затащить не хочу я там работать. Решить бы поставленную задачу и забыть про инцидент.
Ты знаешь, пап осторожно произнес я, не особо. Что-то не тянет меня на атомную станцию. Я, кстати, хотел спросить, ты действительно переходишь с третьего на четвертый энергоблок?
Мать сказала? Ну да. В апреле планируется изменение штата сотрудников. На повышение пойду.
А на второй или первый энергоблок нельзя уйти? спросил я.
Там все укомплектовано давно, вздохнул отец, затем добавил: К тому же мне сам Дятлов предложение сделал, а ведь он заместитель главного инженера второй очереди на АЭС. Такие предложения дважды не поступают.
И все же, пап, может быть, откажешься?
Повисла продолжительная пауза.
Что-то я тебя не пойму, сын Почему ты так не хочешь, чтобы я переходил на другой энергоблок? Там и зарплата выше, и оборудование новее. Коллектив, конечно, не тот Но со временем притремся друг к другу.
Ох, как же мне хотелось все ему рассказать. Об ужасной аварии, о последствиях для города и страны в целом. Обо всех пострадавших от Чернобыльской радиации, о погибших людях. Видел бы отец, во что превратилась Припять в две тысяча двадцатом году, давно уже став печально известным городом-призраком. Туда будут только туристов возить, ну и еще сталкеры проникать. А до этого угрохают кучу денег, чтобы отстроить новый саркофаг
Я не могу объяснить, наконец ответил я, естественно, не став рассказывать правду. Просто, предчувствие какое-то нехорошее.
Он усмехнулся, взял газету.
Это все глупые предрассудки. Нет там ничего опасного. Там же ничего не горит, нет ни газа, ни химии. Только атомы.
Но ведь сколько уже было аварий на советских атомных электростанциях?! яро возразил я, не сдержавшись.
Каких еще аварий? Сколько? вопрос реально удивил отца.
Ну, конечно. Это в моем времени в интернете можно найти любую информацию, нужно только знать, где и что искать. А в СССР все это держалось в строжайшем секрете. Что-то произошло? Тут же локализовали, устранили последствия, все расследования спрятали в архив, и все. Информацию об инцидентах под строгое ограничение. Не было никаких аварий и все тут. То же самое могло быть и с аварией на Чернобыльской АЭС, если бы не академик Легасов. Лишь к началу мая в одной из не самых крупных газет, название которой я уже не помнил, была крохотная заметка, по прочтении которой можно было сделать вывод, что ничего страшного не произошло.
Именно поэтому отец так и отреагировал он не знал. Верил в безаварийность реакторов тех лет. Потому что ему так говорили, потому что так сложилось. А между тем, их было несколько десятков, пусть и куда меньше Чернобыльской.
И откуда ты об этом знаешь? сразу сказал он, явно приготовившись опровергнуть мои доводы.
И такая реакция мне тоже понятна не знал он, что я разбирался в устройстве реактора РБМК и энергоблока в целом лучше, чем он сам. Уж за многие годы после техногенной катастрофы у меня было много времени изучить материалы.
Я понял, что дальше можно не продолжать. Ничего хорошего из этого не получится. Поэтому ничего отвечать не стал.
Обстановку тактично разрядила мама, сообразив, что беседа зашла в тупик.
Сереж, ну ты все-таки еще раз хорошо обдумай, стоит ли переходить на четвертый блок, хорошо?! затем повернулась ко мне. Леша, ты что-то там про задачу от командира говорил. Решил, что делать?
Да, кое-что придумал, кивнул я, допивая чай.
Естественно, бродить по городу в военной форме я не собирался и причин на то хватало. Задача была специфическая, требующая тонкого подхода.
Сынок майора Прудникова, исходя из того, что я понял во время постановки задачи, рос без отца. А потому был своенравным, затаил обиду. Потому и все слова отца воспринимал скептически, считая, что сам знает, как достать деньги.
Найти подход к такому будет непросто, но мне ведь и не воспитанием заниматься нужно. Требуется тактично припугнуть, сославшись на то, что торговать, чем хочется и где хочется нельзя. А остальное по обстоятельствам. Впрочем, я уже кое-что придумал.
Прежде чем уходить из дома, позвонил Юле, чтобы уточнить, во сколько она собирается уезжать, но попал на ее отца. В общем-то, неудивительно, воскресенье же выходной.
Привет, Алексей! отозвался подполковник и тут же пошел в атаку. Ну-ка объясни мне, что это за бутылка такая у меня в квартире появилась?
Презент, улыбнулся я. От полковника Чайкина, из Овруча. Просил напомнить вам про зиму восемьдесят первого, в Афганистане.
Так задумчиво произнес он. Погоди-ка, шестнадцатое февраля? Под Кандагаром?
Ну, таких сведений у меня нет.
Ясно. Игорь Чайкин, майор по голосу я понял, что отец Юльки улыбается. Ну, спасибо тебе, Леха! А как ты вообще на это дело подписался?
Так он теперь начальник военного аэродрома под Овручем. Командиром у меня был. Когда узнал, что меня переводят в Припять, вызвал к себе, ну и вот
Понятно. Надо бы телефон его раздобыть.
А Юля дома?
Нет, она минут сорок назад ушла в магазин.
А подскажите, товарищ подполковник, во сколько она сегодня уезжает? И откуда.
Со станции Янов. Поезд в шесть десять.
Отлично.
А ты сейчас где?
Дома, в Припяти. Увольнение растянулось на два дня. От комбата задача прилетела, поэтому, можно сказать, я на задании сегодня. Как закончу, сразу к вам.
Хорошо. Ждем. Юле говорить, что ты подойдешь?
Не стоит. Сделаю сюрприз.
Ну, давай.
Он положил трубку. Я, в общем-то, тоже не любил долгие телефонные разговоры. У многих военных выработалась такая привычка, особенно у штабных. Звонков много, задач еще больше, а потому и времени на болтовню не хватает. Впрочем, везде по-разному зависит от загруженности.
Я быстро переоделся, вышел на улицу.