Ночью часто просыпалась, ибо чудилось, что кто-то смотрит на нее. Хотя не видела никого, догадывалась, что это приходит супруг. И нисколько не боялась его присутствия. Наоборот, чтобы задержать при себе, старалась с ним поговорить.
О многом рассказывала, но обязательно заводила разговор о сыне. Зная, что Илья очень ждал его появления, напоминала, что сынишка все требовательно заявляет о себе.
Непоседливым будет, как и ты, произносила, всматриваясь в уголки комнаты.
Мерцание свечей при этом начинало колебаться, словно дыхание кого-то невидимого тревожило пламя. И княжна, встав с кровати и подойдя к свечам поближе, просила:
Илья, хоть слово скажи Это же я, твоя Беата.
Немая тишина постепенно выводила ее из себя. Княгиня бросалась на смятую кровать. Горько плакала, безудержно причитая:
Илья, отзовись.
Рыдания постепенно становились настолько громкими, что кто-нибудь из слуг подходил ближе к двери, но войти в комнату не решался. Беата не любила, чтобы в ночное время ее тревожили.
Когда же свечи постепенно гасли, она, сморенная бессонницей, постепенно засыпала, но спала тревожно, часто просыпалась, поэтому поутру чувствовала себя уставшей. Но отдыхать не собиралась. Снова молилась за упокой Ильи и просила Господа, чтобы обязательно принес счастье ее сыну.
А еще проводила время за чтением духовных книг, отдавая предпочтение тем, в которых рассказывалось о жизни святых и праведников. Потом снова молилась. И так продолжалось до бесконечности.
Даже знакомый ксендз, к которому она регулярно наведывалась, начал беспокоиться о ее здоровье и душевном состоянии. Неоднократно просил успокоиться, смириться с мыслью, что мужа не вернешь. Напоминал, что это надо не только ей, но и сыну, потому что ребенок должен родиться здоровым. А еще убеждал, постоянно помня об ушедших, ни в коем случае нельзя забывать, что с уходом их земная жизнь продолжается. И они достойны не только памяти, а и добрых дел, которые невозможно вершить, если уединиться в себе.
Однако Беата была глуха к подобным пожеланиям. Ее душа, казалось, противится всему земному. Будто тесно и неуютно ей среди живых, хочется лететь в мир вечности, туда, где обрели покой умершие, где находился князь.
Рвалась душа княжны ввысь, очищенная от всего второстепенного, а чтобы избавиться от него, княгиня не только регулярно молилась, но и соблюдала пост. До того строгий, что бывали дни, когда она от усталости и изнеможения не могла стоять на ногах.
Просили ее одуматься. Напоминали, к чему это может привести. Умоляли подумать о ребенке. Ведь он из-за истощения и переживаний матери может появиться на свет слабым и немощным.
Она не принимала этого, да и понимать не хотела.
Она жила так, как казалось ей единственно правильным в этот момент. Она помнила мужа, ждала сына.
Ребенок родился через три месяца после смерти Ильи, но это был не долгожданный сын, а дочка.
Девочке дали польское имя Гальшка, хотя некоторые называли ее Елизаветой, а то и Еленой. Но для большинства, а тем более для самой Беаты, она оставалась Гальшкой.
Но это было потом, а сначала княгиня, узнав о рождении девочки, очень расстроилась. Поскольку связывала свое будущее с сыном, посчитав, что тем самым многие ее надежды останутся неосуществленными. А это снова привело к депрессии.
Как и до этого, считала, что вся ее жизнь утратила смысл. Прожитые дни стали похожи друг на друга: утренняя молитва, чтение духовных книг, снова молитва. И, как раньше, строгий пост. А о дочке совсем забыла. Воспитанием Гальшки занимались только няньки, но и те понимали, что ей, прежде всего, нужна мать. А для матери девочка словно не существовала.
Неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы не вмешался князь Константин-Василий. К жене умершего брата, иначе как к старшей сестре, он не относился. И Беата была довольна этим, потому что ему исполнилось только двенадцать лет. Но когда он начал делать замечания о том, что негоже забывать о собственном ребенке, взорвалась:
Обойдусь без твоих советов!
После такой реакции молодой князь попытался успокоить ее:
Пойми меня правильно. Я не хочу вмешиваться в твои личные дела, но память перед братом
Со своей памятью я сама разберусь! Беата еще больше обозлилась, готова даже была уйти.
Однако князь остановил ее:
Илья хотел, чтобы его ребенок всегда был присмотрен.
Илья хотел сына! она в упор посмотрела на Константина, будто он был виновен в том, что случилось: и в смерти брата, и в рождении девочки.
А разве он от дочки отказался бы? молодого князя невозможно было вывести из себя.
Беата промолчала, только продолжала смотреть на Константина с неприязнью, но он не пытался больше ее в чем-либо переубеждать, понимая, что это ничего хорошего не даст.
Так и разошлись ни с чем. Сделали это преднамеренно, чтобы не обозлиться, ибо знали, что вскоре предстоит решать наследные дела. А договариваться лучше при взаимопонимании. Правда, каждый был убежден, что трудно будет его добиться.
Константин понимал, что Беата вряд ли свое упустит. Впрочем, он не собирался ущемлять ее права. Однако не хотел остаться обделенным.
Беата же, в свою очередь, боялась, что ее права на богатства Острожских ограничатся только так называемым «вдовьим уделом», а значит, получит только часть. Это беспокоило ее в первую очередь. Особенно после того, как все больше убеждалась, что Константин также отступать не собирается.
Из ситуации, которая сложилась, для нее был один наиболее приемлемый выход. Поскольку брат Ильи еще несовершеннолетний, следует добиться у короля права опекунства. Поэтому не нужно слишком обострять с ним отношения. Став же опекуншей, она не ограничится «вдовьим уделом», а будет распоряжаться всеми имениями и богатствами умершего супруга.
Шаг для примирения сделала первой. Молодой князь дал слово уладить наследные дела как можно быстрее. Вскоре Сигизмунд поздравлял свою дочь с тем, что она стала наследницей огромных богатств. Беата ощутила себя счастливой. Даже удивлялась, как до этого не могла додуматься раньше. Видимо, на самом деле сказались переживания, связанные с преждевременной кончиной супруга. Да и с тем, что вместо ожидаемого сына родилась дочь. А ведь именно появлению на свет дочери она и должна радоваться.
Возникнет немало трудностей, чтобы подыскать Гальшке достойного мужа. Но когда это еще будет! А сегодня она своим рождением развязала ей руки относительно честного слова, данного Илье, когда он просил, чтобы ни в коем случае не пыталась привить сыну католическую веру. И она, хотя внутренне и тяжело это далось, согласилась. Но сына нет, значит, и клятва утрачивает силу. А дочь, подрастая, будет исповедать ту веру, которую пожелает она. Конечно же, католическую.
После смерти мужа Беата не чувствовала себя так прекрасно, как теперь. И никогда раньше удача не следовала для нее полоса за полосой. Получалось прекрасное наважденье.
Удачное решение вопросов, связанных с наследием. Возможность прививать дочери веру, какую пожелает сама. А значит, воспитывать ее так, как посчитает нужным. А еще
Беата впервые за несколько последних месяцев подошла к зеркалу. Но, посмотрев в него, ужаснулась. На нее смотрела совсем чужая женщина. Разве только в отдельных чертах угадывалась былая красавица. Глубоко запавшие глаза, взлохмаченные волосы
От увиденного стало не по себе. Присела, обхватив голову руками. Однако это продолжалось недолго. Решительно поднялась, снова подошла к зеркалу. Еще раз оглядела себя. Но не с изумлением или осуждением, как до этого. А пристально, сосредоточенно. Мысленно подсказывая себе, на что, прежде всего, нужно обратить внимание, чтобы вернуть облик прежней Беаты, от которой все были в восхищении на королевских балах.