На следующий день мы пришли в школу, и учитель нам сказал:
Будете писать сочинение «Как я встретил День Победы».
И мы еще раз вспоминали великое счастье переживания такого единения, такой любви, сосредоточенной не на мелком, а на глобальном. Это редкие возвышенные моменты нашей жизни. Вдохновенные, замечательные, когда все любят друг друга и прощают врага. Это залог, который мы, 15-летние, даже не понимали, впитали и заложили в хранилища памяти, характера и судьбы. Как ни странно, нашему поколению можно позавидовать: нам было дано пережить настоящие трудности и высокие пафосные мгновения, потому что жить все время в теплом болоте неполезно для людей. Мы были свидетелями чего-то эпохального, большого, важного, что забыть невозможно.
Пережить такое большой подарок от Господа Бога.
Начало новой жизни
Мой родной отец умер в 1946 году в тюрьме в Беларуси. Говорят, он навещал меня в 1937-м, когда мне было семь лет. В 1945-м, после смерти приемной мамы, приехал к тете Шуре мой дядя Антон. Тетя Шура заглянула в нашу угловую комнату:
Верочка, зайди ко мне быстренько.
Я пришла и увидела: сидит за столом какой-то высокий носатый дядька. Я поздоровалась и встала возле двери. Он взглянул на меня и сказал:
Мария!
Я поправила:
Я не Мария, а Вера.
Он помолчал, покачал головой и промолвил:
Как ты похожа на свою мать. Это была моя любимая родная сестра.
Я уже знала о своем происхождении. Молча стояла и слушала, а он рассказывал мне о родне, перебирал фотографии. Он был главным инженером завода.
У тебя есть двоюродный брат Виктор, показал он фотографию своего сына, молодого военного летчика. Летчик в то время то же самое, что космонавт в наше.
И я, семиклассница, написала брату Вите восторженное романтическое письмо. У него оказался красивый почерк. У меня был и есть безобразный. Мы стали переписываться, он прислал мне малюсенькую фотокарточку. Я училась уже в девятом классе и простудилась на катке, не пошла на учебу. Утром только заплела свои длинненькие косички, слышу стук в дверь. Стоит какой-то военный летчик и говорит:
Я от вашего брата.
Проходите.
Летчик прошел, весь освещенный утренним солнцем.
Я вам подарок от него привез: вот буханка черного хлеба и кусок сала.
Подает мне «подарок» и я его узнаю!
Вот это подарок! Вы сам и есть мой брат!
В 1946 году сало и хлеб были дороже денег. А брат для меня, одинокой, дороже всего на свете.
Как меня полюбил брат Витя все время носил на руках! Подружки шептались, что он в меня влюблен. Потом он попал по распределению в Волковыск и женился. Я приезжала к ним в гости, но жена не очень это приветствовала, и постепенно мы отдалились. Потом нашелся мой брат Коля. Он был святой. Не получил образования, потому что детство прошло в оккупации. Работал в армии шофером, и однажды свалился в кювет, при этом вез генерала. Брата посадили. Он отсидел срок, вышел и женился на замечательной женщине Нине, венчался, построил дом в Витебске У меня оказалась хорошая, настоящая родня.
Но вернемся в мое московское детство. Мы все, старшеклассницы, обожали Аллу Константиновну Тарасову актрису МХАТа. Я уже упоминала, что пела в храме и начинала приобщаться к церковной жизни. Мы с Наташей, окунувшись в радость пасхальных дней, однажды придумали:
А давай поздравим Аллу Константиновну с Пасхой!
Мы поднялись в просторный подъезд, позвонили. Нам открыли. Она вышла в домашнем, совсем не похожа на ту актрису, что бывает на сцене. Мы все трясемся
Алла Константиновна, мы вас поздравляем с Пасхой!
Она удивленно и как-то жалостно посмотрела на нас, улыбнулась:
Девочки, я вам сейчас пирожков вынесу!
Мы сразу проглотили по пирожку.
Берите еще!
Мы постеснялись:
Больше не хотим!
Не было бы так стыдно уничтожили бы вместе с подносом!
Мы уходили несколько разочарованные: обычная женщина. Мы ее такой не видели. Потом узнали, кого она любила, когда рыдала на гробе известного мхатовского актера! Так уходил весь XIX век, и в конце концов ушел.
А наша жизнь продолжалась. Закончилась десятилетка, и однажды подруги меня притащили в консерваторию. Я обожала оперы, пела все арии и, конечно, мечтала о сцене. Но за спиной не было даже музыкальной школы, только пение в хоре до войны. 1947 год был одним из самых тяжелых: продукты по карточкам, надеть нечего. Отчим пьет Я стеснялась, ходила в чем попало. На экзамен по прослушиванию я шла в тех же ботинках сына тети Кати, которая жила в доме Пушкинских времен, там, где сейчас фонтан. Вхожу в коридор стоят холеные девочки, красивые юные барышни, сытые, нарядные, от них пахнет духами. И появляюсь я в рваных ботинках и в кошмарной одежде неопределенного фасона и эпохи. Я увидела эту подготовленную публику: все стоят с нотами, вполголоса напевают, закатывая глаза, многие с аккомпаниаторами Нам надо было спеть русскую песню, романс и арию. Я вошла. Спросили, что буду петь.
Если арию, то спою ее без аккомпанемента, краснея, сообщила я.
В комиссии все заулыбались. Смотрят на меня дружески и говорят:
А сколько тебе лет?
Восемнадцать.
Когда нужно будет вступать, я тебе кивну, сказала приветливая дама, в которой я только после признала известную солистку.
Я спела только первый куплет, как вдруг сказали: «Хватит, достаточно. Следите результаты через неделю».
Через неделю подружка открывает дверь и говорит: «Верка, мы попали!». И началась другая жизнь Я ценила каждый день, проведенный в консерватории. Но для того, чтобы не отставать от музыкально образованных однокурсников, надо было платить студентам, которые со мной занимались. Я продала коньки. Но выдержала только три курса. Поняла, что музыка мне не по карману, и поступила на филфак МГУ.
Я очень скучала по музыке, пению. И тогда Борис Владимирович, мой классный руководитель, пробудил во мне интерес к церкви, что очень странно по тем временам. Этот человек, когда я осталась совсем одна, заменил мне отца. Однажды он мне говорит:
Верочка, пошли слушать «Чертог»!
Какой «Чертог»?
Он ничего не ответил, а повел меня в Обыденский храм. Народу пришло так много, что храм не вмещал. Люди стояли на улице со свечами. В воздухе пахло весной. И я впервые услышала «Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный». Это была наша с Борисом Владимировичем тайна. Оказалось, что одноклассница Наташа, которая в детстве одарила меня рождественской рыбкой, тогда уже пела в церковном хоре. Я хорошо справлялась с партиями ведь за спиной было три курса консерватории и певческое детство. Начала я свою церковную стезю студенткой МГУ
Молодости не свойствен трагизм. И мы с уже новыми однокурсниками так же весело встречали 1950-й Новый год. На столе стояли винегрет и лапша, из магазина «Молдавское вино» парни притащили трехлитровый бидон, и я пела им арии до самого утра В общем, моя жизнь счастливая. У меня всегда были преданные друзья, любимое занятие, семья, Москва за окном и кошка в доме. Всегда я ела суп левой рукой, а под правой лежал кот. Жизнь многогранна и полна событий, можно о них рассказывать хоть до следующего утра.
Но самое главное я уже рассказала.
Девочка с Лодочной улицы
Моя улица
Я, Регина Ивановна Козловская, родилась в Минске 24-го июня 1937 года. Любимые праздники каждого ребенка день рождения и Новый год. Новый, 1941-й, год мы встретили дружной семьей, и под бой Кремлевских курантов желали друг другу счастья. А потом нас, детей, заботливо уложили в постельки, обещая, что под утро придет Дед Мороз и оставит подарки. Так и было. Теперь я ждала дня рождения, и вот наконец июнь, и до моего четырехлетия оставалось три дня Что было дальше вы хорошо знаете. Но я расскажу, как это происходило со мной и моей семьей. Нежданной гостьей явилась к нам война, и я забыла про свой день рождения и целый день проплакала от страха