Колол, втирал мазь и разминал конечности Витюшины Анатольевич примерно час. За это время все пришедшие стали серыми на лица, их била крупная дрожь и тёк из-под волос за воротники холодный липкий пот.
Может, спирта граммов по пятьдесят дашь, Серёга? без надежды произнёс Лёня. Или неси нас тоже в морг, но сразу. Мы сейчас сдохнем с бодуна.
Во, мля! воскликнул доктор. Так давайте всю забегаловку вашу сюда. Откроем тут рюмочную. А больные хрен с ними. Зачем они нужны стране и производству, больные-то? То ли дело пьянь! Шустрые, шумные, весёлые, когда нажравшись! Со стороны глянет буржуазия видно, что счастливый живёт при социализме народ, да? Ладно, по пятьдесят налью. Всем, кроме Вити. Ему нельзя.
Так я с похмела загнусь, ужаснулся Витюша. Гангрену зачем тогда лечить? Пусть будет. Всё равно помру с бодуна.
Ладно, дам и тебе пятьдесят. Потому как алкоголь с ядом сцепятся через полтора часа примерно, Сергей Анатольевич разлил всем из большого бутыля в мензурки. Как раз по пятьдесят. Доверху. А помрёшь сейчас тут мне оно зачем? Мне лишний труп вычет из зарплаты и отчётность портит. Если, конечно, не я сдуру сам умертвил пациента. Вот если я мне решетка лет на пять за преднамеренную, если докажут, врачебную ошибку. А в тошниловке помирай на здоровье. Меня это уже не треплет.
Все выпили. Занюхали мазью апизартрон. Стало легче. Все порозовели, а Витюша попросился у доктора встать на ноги.
О! Чую каждый палец и босиком идти по доскам прямо очень ощутимо для подошвы. Витюша походил, пожал крепко руку доктору, нацепил носки, которые Лёня прихватил из коровника, а поверх сапоги свои растоптанные в постоянной ходьбе. Ходить деньги искать было дольше, чем пить и спать. Вы, Сергей Анатольевич волшебник. На таких мир держится.
Да и на таких как ты. Глянул жалостливо на Витюшу доктор. Ты добрый, умный, мастер, говорят, хороший. Пьёшь, вот и всё твоё хорошее стремится к нулю. А потому, что слаб ты душой, воли нет, слова для себя строгого не имеешь. Сам за себя не в ответе и приказать себе ничего не можешь. Беда. А так хороший ты человек и мне тебя жалко. Но я не лечу от алкоголизма. А сам ты ничего не нарушаешь и принудиловкой тебя в ЛТП не сдашь. Закон не позволяет. Эх, блин Да, кстати: ноги отмороженные я сдобрил хорошей анестезией. Начнёт проходить она будет больно. Часа через два. Ты потерпи. Полдня поболят ноги и успокоятся
Остальные быстро пожали доктору руку, чтобы про себя не слушать, и все вывалились на свежий воздух.
Блин, так я через час-полтора душу богу отдам от смеси яда с бухлом? И анестезия не успеет пройти? спросил друзей Витюша. Зачем мне тогда билеты в Зарайск, работа, жизнь насухую? А воли у меня точно нет. Поэтому пошли к Алику. Пусть все видят, как я от пива помер. Может хоть они завяжут бухать, когда увидят такой финал. Хоть какая-то от меня польза получится.
Денег у них не было, но в пивной все помнили, как хорошо погуляли вчера на Лёнину и Витюшину десятку. Им купили пива по три кружки и принесли по стакану портвейна розового крепкого. Прошел час и Витюша начал прощальный обход товарищей по увлечению алкоголем. Готовился к смерти. Всем жал руки и прощался одинаково.
Помни меня, не забывай, говорил он трогательно. А я там скажу апостолу, чтобы тебя приняли в рай.
Свихнулся башкой? Да нет, вроде Нормальный. С хорошего бодуна. Езжай! Счастливый путь ты выбрал. Трезвую жизнь и работу в городе, примерно так отвечали ему разные товарищи.
Прошло два часа, мужикам ещё по паре кружек друзья благодарные поставили, а яд пчелы в смеси со спиртом всё не превращался в смертоносный. И окончание обезболивания Витюша не чувствовал. Портвейн с пивом боль, видно, загасили. Наоборот, на душе у Витюши становилось всё спокойнее и глаже.
Вот Айболит шутник! засмеялся он, когда понял, что могила пока ему не светит. Ну, юмор у него, бляха-папаха! Весёлый мужик! Наш человек, короче!
Ну, ты если помирать передумал, тогда пошли к Мальцеву Женьке забирать у него сто рублей мои, Миша допил из кружки и надел свою полосатую кепку. Вот на них и рванём в Зарайск и другую, противоположную жизнь там закрутим. Трезвую, с работой. Женимся. В городе девок одиноких хоть не считай!
А на хрена ты такие деньжищи раздаёшь? удивился Лёня. Копил, небось, на что-то?
На мотороллер. Триста пятьдесят надо собрать было на «Вятку», Миша глядел в землю. А я только сто сорок как-то отложил. Остальное не получалось копить. Всё относил в винный отдел или тёткам-самогонщицам.
А раз уезжать на мотороллер в Зарайске заработаю точно. А Женька тоже не себе брал. Брат у него в Янушевке, на другом берегу Тобола, женился. На свадебный костюм вроде не хватало. Ну, я и дал. Брат-то ему родной. Как не дать?
К Женьке шли долго. Выпили ведь спирт, пиво, портвейн. Оно всё, со спиртом чистым соединённое, в бомбу превратилось. Еле ноги двигали мужики. Как вроде эта бомба их на части порвала. Ноги отдельно, головы тоже, а руки мотались произвольно и создать ими порядок движения не выходило. Но дошли, однако.
Надо к нему ехать, к братану. У меня-то их нет, я братану же отдал, сказал Женька, глядя в небо. Выпил он поменьше, но тоже чувствовалось, что его пробрало нормально. Может он закрутился, забыл отдать. Вон там на берегу лодка моя. Переплывём, а дом его в Янушевке метров двести от реки.
Поплыли. От вёсел брызги по лицу лупили как иголки. Холодная в ноябре вода. Да через неделю и лёд уже встанет.
Брата Женькиного дома не было. Работал он в колхозном сельпо экспедитором. Товары всякие возил из города. Там, в кабинете, его и нашли.
Какие сто рублей, братан? возмутился младший двадцатитрёхлетний брат Игорь. Ты меня с кем-то путаешь. Я к тебе домой приезжал занять денег. Ты, когда давал червонец дома у себя, в дрыбодан пьяный был. Деньги рассыпал. Я собрал и десятку взял. Девяносто тебе в нагрудный карман аккуратно уложил. Я у тебя десятку просил всего! На запчасть к «москвичу». Я на нём в ЗАГС ездил с невестой регистрироваться. Без той запчасти не поехала бы машина. На попутных что ли в свадебном платье и фате Нинке переться-позориться? Или на нашем автобусе? Телега получше внутри глядится. Мы тогда всё до копейки на организацию свадьбы и еду загнали. Вот червонец. На.
Да? засуетился Женька А я помню, что сто давал.
В кармане было сто. Да, брат стал злиться. Достал ты толстую пачку. Отслюнявил червонец, как я просил, остальное выронил, на пол раскидал. Ты пьяный был, Женя. Как свинья. Путаешь всё. Игорь отдал деньги и сказал, что ему бежать надо к председателю сельпо. Ехать приказывает за кабачковой икрой и тушенкой.
Миха забрал у Женьки десятку и они поплыли обратно в Семёновку. Витюша на вёсла сел, Лёня на носу примостился, а на корме худой Женя с большим Михой поместились.
Закрысил башли? похлопал Женьку по спине Михаил. Ну, мне без разницы. Теперь девяносто шуршиков ты лично домой мне принесёшь послезавтра.
Я подумаю где взять, Женька смотрел на остальных жалобно.
Думай, думай, улыбнулся Миша Леший. А знаешь, что на свежую голову придумывается легче в сто раз?
Он поднялся на ноги, наклонился и двумя пальцами ткнул должника в шею, от чего тот взвизгнул и вывалился из лодки, будто пружиной подброшенный.
Поплавай. Леший помахал ему рукой. Вон к тем камышам греби. Там мелко. А послезавтра жду с деньгами. Не придёшь хребет сломаю напополам. Усёк?
Вода почти ледяная, сказал Витюша. Может, выловим да пусть с нами плывёт? Жалко. Простудится.
Доберётся здоровеньким. Тут метров тридцать до берега. Урок ему. Пропил чужие башли. Грех это, Леший плюнул в воду, а через десять минут они уже поднимались на откос, от которого берёт начало Семёновка. Ну, этого червонца нам всё одно на новую жизнь мало. Да ещё и в городе. Пошли к Алику в «Колосок». Там обговорим, где можно сейчас достать денег на билеты и так далее. Пока соберём, тут и Женька, козёл, закрысенные башли доставит.