Ну, затянула, перебил ее Иван. Будет тебе. Еще поживешь. И внучат увидишь, и правнуков.
Баба Клава испуганно замахала на него рукой.
Что ты, Христос с тобой, что ты. Разве же столько живут. Не дай бог. Умирать надо в свой срок. И то сказать, жизнь моя тяжелая. Кабы еще я видела
Одним глазом-то видишь, твердо остановил ее причитания Иван. А там, глядишь, в город переберешься, дом продашь, операцию сделают. Будешь еще скакать, как козочка.
Старуха вежливо улыбнулась. Не стала спорить. Знала, что Иван быстро теряет терпение. Не первый уж раз он у нее останавливался.
Ну, пора спать. Утро вечера мудренее. Ты меня, бабка, пораньше разбуди. Я калитку поправлю. А то петля совсем расшаталась.
Странная смесь ученых и простых слов в речи Ивана, его какая-то нарочитая простота и суровость ставила Григория в тупик. Он никак не мог понять, кем Иван был раньше, в прошлой жизни.
Предоставив женщинам мыть посуду и стелить постели, Григорий вышел на крыльцо, закурил, посмотрел вверх. Воздух был тепл и свеж. Небо высокое и чистое. И ни комаров, ни мошек. Даже удивительно. Вот так бы он пожил. Бросил бы все дела в городе, купил домик с небольшим огородом, засадил бы его травой и кустами, и отдыхал.
Хорошо здесь, вдруг раздался откуда-то сбоку голос Ивана. Если бы не зима
Григорий повернул голову. Рядом с крыльцом, под кустом смородины, стояло плетенное кресло. На нем и сидел Иван.
Принес, когда соседи уезжали. Не потащат же они это старье в город. Да и зачем? Там купят, перехватив вопросительный взгляд Григория, пояснил Иван.
Вы меня извините, но сами-то вы как здесь оказались? Кем будете? Если не секрет.
Иван усмехнулся.
Служил неподалеку военным спецом. Не похоже? Одичал уже. Поговорить толком не с кем. Телевизор не смотрю, книг не читаю. Отвык. Вот и нахватался местного говора. А сам-то я издалека. Два университета окончил. Диссертацию написал. А что с того? Веришь, в первое время, как здесь оказался, думал, помру с тоски. А потом ничего. Прижился. Нашлась одна женщина. Отмыла, прикормила, обогрела. Если бы не она, совсем бы пропал. Пить начал. Да что говорить. Все, как у всех. Вот умерла она. Остались собаки, дом, посадки, хозяйство. Не бросишь, жалко. Только уедешь все пропадет. Не пройдет и месяца, как растащат. И хоть бы на дело Нет, спалят. У моей соседке козу прямо при ней со двора увели, у бани доски выломали, разожгли костер и съели. Представляю все это и не могу уехать, бросить все. Да и привык. Летом да осенью здесь хорошо. Жить можно. Из города опять же всякие родственники по домам приезжают, картошку садят. Зимой плохо. Особенно с хлебом. А я хлеб люблю. А тут что? Купишь получёрствый, заморозишь впрок и то ладно. Но воздух какой! И простор! И небо! Это деревенским не понять. Живут, не замечают, думают, как бы в город попасть, как бы половчее устроиться. Вот и остаются такие, как бабка Клава да я пенсионеры. Умирает село, а жаль. Будто целая жизнь умирает. Я вот здесь уже семь лет живу, а ведь не все знаю. В чем-то так и полный болван. Когда что садить, когда полоть Бесполезен. Беспомощен. А дети наши еще меньше знают.
Понадобится вспомнят, возразил собеседнику Григорий. Вы ведь не думали, что окажетесь здесь.
Верно.
Идите спать! Все готово.
Из дверей показалась голова Ольги.
Вы чего тут застряли? Курите?
Иди к нам. Хорошо здесь, позвал жену Григорий.
Сейчас, только накину что-нибудь, отозвалась она.
Здесь тепло. Сядь, посиди. Смотри, какое небо.
Они помолчали.
Оказывается, у Сашки есть дочь. Вся в него. Баба Клава сказала. Говорит, у них большое хозяйство. Корова, гуси. Даже трактор есть. Никогда бы не подумала, что Сашка будет работать на земле. И в кого такой? Вроде не в кого. Зря мы так поехали, надо было бы предупредить. Но как?
Ольга размышляла вслух, беспомощно теребя край куртки, наброшенной на плечи. Григорий с Иваном молчали. Так, изредка, поддакивали.
Да, хорошо здесь, согласилась Ольга. Только холодно уже. Пойдем. У тебя поясница
Сейчас приду, нехотя отозвался Григорий.
Тогда накинь что-нибудь, а то будешь потом говорить Накинь Я же знаю
Голос Ольги стал резче, и муж, не желая ссориться у чужих на виду, кивнул, приподнялся, сделал вид, что встает.
На, возьми мою куртку. Я пошла, раскусила его хитрость Ольга.
Женщины, развел руками Григорий, когда жена скрылась за дверью. Ничего не поделаешь.
Да-а-а, согласно протянул Иван.
Потом, видимо, хотел еще что-то добавить, но передумал. Махнул рукой в сторону забора, погасил окурок.
Пойду спать. Суетный какой-то день сегодня вышел.
На следующий день встали они рано, но пока позавтракали, попили чай с печеньками совестно было отказать в такой малости любезной старушке, буквально сбивавшейся с ног ради дорогих гостей, пока Ольга помогала убрать со стола, пока собирались в дорогу, глядь: время перевалило уже за полдень. Иван был недоволен попутчиками, но раздраженно молчал да утешал себя мыслью, что старушке недолго осталось жить на своем веку, пусть наговориться, да и калитку он заодно успел починить.
Ходоки из Григория и Ольги оказались, как и следовало ожидать, никудышные. Григорий, взявший было резкий темп, едва они отошли от станции метров двести, сдулся и всю оставшуюся дорогу не шел, полз медленно, что черепаха. Ольга, напротив, была быстра и подвижна, но вся ее энергия уходила на всякие кустики, цветочки, травы, деревья, так что к концу пути в руках у нее набрался порядочный букет. Вдобавок ко всему, уже перед самым поворотом в деревню на пути им встретился заяц. Наглый, он сидел на другой стороне канавы, проходившей вдоль дороги, и, казалось, с удовольствием позировал для горожан. Ольге удалось сделать кадров двадцать, когда Григорий напомнил ей, что камера садит телефон, а в такой глуши с электричеством могут быть проблемы.
Да нет, отозвался Иван. Свет и вода здесь есть. Это хорошо. Потому и выбрал это место. И газ. Так что живем, как люди. Дрова, правда, дорогие. Но если целыми чурбанами, то дешевле. И для здоровья полезно. Не все у нас хуже, чем в городе. Чиновников опять же нет. Правда, свои кадры тоже водятся, как везде.
Григорий кивнул, хотя и не до конца понял мысль собеседника. Иван тем временем разговорился.
Страшно иной раз за молодых. Если приглядеться, что вокруг делается Они не понимают, чутья еще нет, да и не будет. Откуда? Жизни они не видели, а мозги сейчас в школе хорошо прополаскивают, основательно. Мы вот тоже вроде в идеологическом государстве жили, а мыслящих людей было больше.
Да и сейчас они есть, возразил собеседнику Григорий.
Есть, как-то мрачновато протянул Иван. Но что делают Оболванивают людей, делят на касты. Знаешь ничего, что я на ты? в последние годы перед пенсией ко мне в отдел такие молодые специалисты приходили только держись! Не то, что серьезное, велосипед доверить было нельзя. Хотя, конечно, попадались и толковые ребята.
Вы опять о политике? Договорились же, прервала их разговор Ольга. Бросьте. Медицина советует наслаждаться природой. Сами же говорили, что телевизор не смотрите.
Виноват, усмехнулся Иван. На станции заразился. Пока посылку получал, такого бардака насмотрелся, тошно.
Он зло сплюнул.
Мы-то с вами еще поживем, нам что. Умру, закопают, зарастет могила. Деревенского кладбища уже почти не видно. Когда я приехал, бывало, еще ребята туда бегали за конфетами. А теперь все покосилось. Прошлым летом с района приезжали, поправляли могилку какого-то ветерана. Я еще им машину чинил. Ни у кого сейчас рук почти нет, а водители Раньше мы любую железяку разбирали. Вот так-то, брат Пригодился все-таки государству напоследок.
Григорий поморщился. Будучи владельцем собственной небольшой фирмы, специализирующейся на установке видеокамер и охранной сигнализации, он не любил пессимистов. Сам начинал с простых инженеров. Тяжело перестраивался, когда пришла пора переходить на вольные хлеба. Но, работая на государство, многого не получишь, да и нравилась ему свобода, ощущение Хозяина. Тоже, видимо, чувствовал Иван, когда ходил на охоту.