Вот и в ту ночь, я вдруг резко ощутила какие же гадости я творю. Меня зачем сюда поместили, да еще по блату? Диагноз зарабатывать. А я что творю? Сколько я тут лежу? Неделю? А уже почти переехала жить в палату к совершенно постороннему мужчине! Мало того, что почти переехала, так я еще и не разу не стесняюсь! А почему? Да потому что он прямо с одного раза достает меня до того места, где прячется кусочек женского счастья. И мне нравится, как он это счастье трогает и выпускает на волю. А ведь об этом, наверное все отделение знает, если Сергей Иванович в курсе. И меня накрыло, резко и сильно.
Я в два прыжка оказалась у кровати, за полторы минуты оделась, за тридцать секунд натянула протез и собралась уходить. Срочно, безвозвратно. Потому что стыдно было за себя, стыдно за то, что люди про меня скажут, стыдно за то, чем мы занимаемся. Это же грязь и позор, как я могла это допустить. Было такое ощущение, что все установки, заложенные в мою голову в детстве, в юности и в молодости, вырвались из секретного места и рванулись мне в мозг. В тот момент со мной было бесполезно разговаривать, что-то доказывать, я рвалась к двери.
На моем лице было написано что-то невероятное. Дима просто стоял и наблюдал за тем, как я собираюсь, психую, как по лицу текут слезы, как я ненавижу его. Я собралась, подошла к двери, дернула за ручку. Наивная. В этой палате лежит сын заведующей наркологией. Она закрывается и внутри и снаружи. Что же делать теперь? Мне срочно надо было уйти, совесть бастовала с каждой минутой все больше и больше. А что происходило меня внутри было ни словом сказать, ни пером описать. Меня колбасило, и мы оба не знали, что с этим делать.
Но Димка то хоть догадывался, что я не в себе, а мне то это даже в голову не приходило! Мне просто срочно нужно было выйти и этой палаты, и я рванула через балкон. Он снова пропустил меня. Он же не знал моих намерений. А намерения были серьезные. Я хотела спустится вниз со второго этажа по балконным решеткам. Это какую же фантазию надо иметь, если я решилась на такое на трезвую голову, да еще в психушке! Димка понял куда я собралась в последний момент. Но и тогда, конечно начал действовать, как мог, как умел. А он был просто врач, а не санитар пограничного отделения.
А я была в таком возбуждении, что останавливать меня было бесполезно. Да и как остановить меня, он просто не знал. Поэтому он обхватил меня сзади руками, но это мало помогло. В том смысле, что удержать меня, он конечно мог, он был сильнее. А вот освободить мою голову от мерзких мыслей он не мог, хотя и не знал, какие мысли у меня в голове.
Ограничивал меня Димка в поступательных движениях достаточно долго. Пока черти в моей голове плясали. Вот не знаю, откуда они взялись, те черти. Почему я считаю, что черти? Да потому что своим шестидесятилетним умом и жизненным опытом понимаю, что не было реальной причины у меня отказывать Димке. Что мне плохо с ним было? Замечательно. Я была связана узами брака? Нет. Димка был женат? Тоже свободен. Поэтому я считаю, что у меня на тот момент без всякой причины просто треснул шифер. Ну и плохо эти трещины повлияли на мое поведение. И я вместо того, чтобы с приличным мужиком обниматься, истерики ему закатывала.
Кто-то из вас там предположил, что все равно приходит время, и женщина понимает, что она живет не правильно, поэтому и прекращает внебрачные половые связи, одевает пояс верности, и забывает про любовные утехи. Это вот не про меня совсем. У всех в жизни есть то, что он любит. Кто-то покушать, кто то кошек, кто то читать, кто то с детьми нянькатся. Много занятий есть на свете интересных. И я считаю, что интим тоже очень интересное занятие. По крайней мере для меня. И с каждым годом ощущения все острее. Поэтому не считаю свое тогдашнее поведение неправильным. И сегодня не собираюсь отказываться от этого.
Стыдно мне стало! От чего? Я же не на трассе стояла. Хотя надо было попробовать, я думаю, что у меня бы это получилось. Сейчас идеалисты набегут меня стыдить и эпитеты придумывать. Но давайте будем честными. Мы все продаемся. И замуж тоже. Ну пусть, это не продажа, пусть бартер, суть то от этого не меняется. Жена мужу уют, крепкий тыл и близость, а он ей материальные блага в определенных количествах. А если посмотреть вокруг, то понимаешь, то некоторые вообще продаются по дешевке, или сами за того, кто рядом круто башляют. Прямо переплачивают. Но это мысли престарелой тетки, а тогда я была девочкой, и постоянно переживала внутренний конфликт.
И конфликт был всегда по одному и тому же поводу. Я живу с тем, кто не может мне дать ничего, ни в материальном плане, ни в моральном, ни даже в постели. Зачем мне это? Для картинки? Тогда что же я стыжусь того, что сплю с кем попало и где попало? Тем более, если вспомнить последние полгода, я вообще ни с кем не спала. А я же живая, здоровая и темпераментная девчуля. Я люблю мужчин, и люблю то, что они со мной делают, но почему-то стесняюсь этого. Я же Димке не на площади Кирова отдавалась, да и не факт, что кто-то знает, что я с ним сплю. Ну может догадываются. Хотя если вспомнить, где я нахожусь, то тут у людей более глобальные проблемы, чем наблюдение за чужой жизнью.
Но это рассуждения совсем не той ночи. А та ночь продолжалась. И когда я устала сопротивляться и рваться на свободу, я просто повернулась и пошла на кровать. Димка шел за мной. Я прямо извела себя за эти два часа, которые бастовала, силы мои закончились. Я легла на кроватку и натянула на себя одеяло. Димуля подложил мне под голову две подушки и целовал в нос. Как же мне было жалко себя! И я вдруг реально заплакала, навзрыд. А еще мне хотелось голосить :"Господи! Как же я устала! Что есть в моей жизни кроме проблем? Когда они закончатся? Когда будет покой в моей жизни? Или мне до смерти так жить? " Но голосить мне было стыдно, поэтому я уткнулась в подушку и плакала.
Димка осторожно снял с меня протез, снял халат и спросил :"Может чай будешь? Кивни , я организую." Я кивнула и он испарился. Через десять минут передо мной стояла огромная кружка чая с малиной и с мятой. Лежал огромный кусок торта, конфеты и зефир в шоколаде. Чай парил, все как я люблю. А еще мне хотелось чего-нибудь серьезного, типа бутерброда. И его мне изобразили. Бутерброд с вареной курицей. Я ела все это с огромным аппетитом и запивала чаем. И мне было хорошо. И я чувствовала, как чернота, которая скопилась у меня внутри испаряется. С каждой минутой мне становилось все легче и легче.
А Дима просто наблюдал за мной. А когда я наелась и заснула, он даже не пытался проявить инициативу. Но я понимала, что Димке тоже хочется и тепла и заботы. Жаль, что в данный момент мне нечем было поделится, я была, как выжатый лимон. Поэтому я просто обняла его за шею, притянула к себе, и устроилась спать, уткнувшись лицом в его волосатую грудь.
Проснулась я первая. Выспалась я замечательно. Но сразу вспомнила, что творила вчера вечером. Что это было? Откуда это взялось? И как это пережил Димитрий? Он то рассчитывал на одно, а в реале получилось совсем другое, наверное, расстроился. Я повернулась и посмотрела на Димку. Красивый, собака. Как же он умудрился на это колесо намотаться. Иметь такие данные и раз, так вляпаться. Обидно. Димка спал, на лице было написано умиротворение, и никаких разочарований. В глубоком сне всегда так. Вот сейчас проснется, вспомнит вчерашний облом, представит будущий, и сразу все отразится на лице. Что ему сказать? Как оправдаться за вчерашнее?
А он и не собирался ничего вспоминать. Он резко повернулся на бок и притянул меня к себе.
Мы сейчас просто пообнимаемся до восьми, а потом я пойду и позову Серегу. И ты расскажешь ему все, что с тобой вчера было. Расскажешь в подробностях. Что думала, что чувствовала, где болело.