Покажи ей следы, потребовал Дима у своей спутницы.
Какие еще следы?
От операции
Подруга задумчиво икнула, затем задрала край блузы и оттянула книзу юбку.
Вот! торжествующе заявила она.
Это шрам от операции на аппендиците, прошипела Марта. Впервые слышу, чтобы удаление аппендицита превращало Мишу в Машу.
Да? удивился Дима. А, по-моему, объяснение очень разумное.
Тогда поясни, зачем ты целовал своего друга? У нас в стране такое не одобряется.
Да-да, точно, ты права, обрадовано закивал головой Дима. Вернее, нет. Я никого не целовал. Это она меня целовала. Представляешь, иду себе спокойно так домой, никого по дороге не трогаю, и вдруг эта девка как кинется на меня из-за угла ни с того, ни с сего. Из подворотни прямо выскочила. Я даже среагировать не успел, хотя нас тренировали. Знаешь, как нас тренировали? До седьмого пота. Ну и давай меня целовать. Слушай, а кто это? Откуда она вообще здесь взялась? Марта, ты зачем ее впустила? Я же тебе говорил, не открывай дверь незнакомым людям, даже по ночам!
Что-о-о?! Так это я на тебя накинулась? взвилась Миша-Маша и залепила Диме горячую оплеуху. Кобель проклятый! Все вы такие!
Она сердито вырвала из руки мужчины свой лифчик и ушла, громко хлопнув за собой дверью. Оставшись наедине с Мартой, Дима глупо улыбнулся.
Дорогая, давай сделаем вид, что ничего не произошло
Ночевал он на диване, а Марта в то же утро вернулась к себе домой. Жила она в семейном общежитии, в небольшой, но уютной угловой комнатке на пятом этаже, по соседству с комнатой своей младшей сестры Таньки. Ей она и выплакала свое горе.
Я же тебе говорила, что все мужики кобели. Держать их надо на коротком поводке! приговаривала, гладя по голове сестру, лицом зарывшуюся на ее необъятной груди, Танька. И Дима твой мне сразу не понравился. Подумаешь, жизнь он тебе спас! Уберег в перестрелке от бандитской пули! Ну и что? А ты ему рубашки стирала, носки штопала, обеды готовила. Еще неизвестно, кто кому больше задолжал!
Сестра всегда находила для Марты нужные слова. Танька была для нее самым близким в мире человеком. Пожалуй, только с мамой еще могла вот так же по душам поговорить Марта. Но Танька всегда была рядом, а мама жила далеко, в Челябинске.
С Танькой Марту связывала и какая-то внутренняя, телепатическая связь. Сестры очень хорошо чувствовали, что происходит друг с другом, даже на расстоянии. Если одной было плохо, то и другая испытывала дискомфорт; если одна переживала счастливые мгновения, то и у другой душа расцветала светлыми красками. Вот и сейчас Танька безошибочно угадала, что у сестры лежит камень в душе.
Рассказывай! велела она, как обычно, без стука ввалившись в комнату сестры.
Марта открыла дверцу шифоньера, зашла за нее, словно за ширму, и начала переодеваться. Попутно она во всех подробностях описывала сестре обстоятельства смерти Гудкова. Марта накинула на себя халатик, закрыла шифоньер и отправилась на кухню, общую на блок из восьми комнат. Танька заторопилась следом за сестрой.
Постой, я не поняла насчет окна, допытывалась она. Причем тут окно?
Понимаешь, если оно было закрыто, значит, его кто-то закрыл, терпеливо пояснила Марта, набирая в кастрюлю воду из-под крана.
Так Гудков его и закрыл, осенило Таньку.
Как ему это удалось? Он упал на асфальт, разбился, потом поднялся по водосточной трубе, аккуратно закрыл окно и спустился обратно?
Нет, просто он вышел на парапет и закрыл за собой окно.
Там нет никакого парапета!
А что ты сразу ругаешься и слова сказать не даешь?! Может, я думаю
Ты? ехидно заметила Марта. Ой, не смеши меня, я еще жить хочу.
Марта вскипятила воду и сварила в ней купленные по дороге домой пельмени, в том числе и на долю сестры. Танька любила поесть. Она давно бросила следить за фигурой. После родов Танька очень располнела, ей не помогали никакие диеты. Несколько лет ожесточенной борьбы за снижение веса убедили ее в том, что далеко не каждому дано счастье или несчастье быть худым. Себя Танька считала вполне здоровым человеком, а муж любил ее такой, какой она была.
Круглее и плотнее Таньки из всего ее окружения была только ее лучшая подруга Промокаха. Они вместе работали в отделе снабжения на заводе. Так что в отличие от многих женщин, Танька могла позволить себе за завтраком, обедом и ужином что угодно. Она не опасалась за свою фигуру, поскольку опасаться было уже поздно.
Хорошо, предположим, что ему помогли отправиться на тот свет, сдалась, наконец, Танька. Тогда сразу возникают два вопроса. Вопрос первый: кто и зачем это сделал? И вопрос второй: зачем тебе все это надо? Опять хочешь впутаться в темную историю? Ну уж нет, хватит! Мне сестра живая нужна.
Я и так живая, что со мной сделается?
Живая она, недовольно пробурчала Танька. Ты тощая и прозрачная, а не живая. Вот я живая, смотри!
Танька вскочила на ноги и уперла руки в крутые бедра. Подбоченилась и гордо выпятила вперед мощную грудь.
Ну как?
Да, пожалуй, утопить тебя будет очень сложно, вынесла свой вердикт Марта.
Это еще почему? приготовилась обидеться Танька.
А ты все время всплывать будешь, сало не тонет.
Танька зарычала от обиды и больше с Мартой в тот день не разговаривала.
Ночью Марту ожидало другое испытание. В одиннадцать часов, почитав при свете ночника книжку, она улеглась спать. После трудного и полного переживаний дня сон пришел сразу. Он навалился на девушку всей своей тяжестью. Сон был бесконечно длинным и тягучим, без сновидений. Казалось, будто Марта провалилась в саму вечность.
Вырвали девушку из оков Морфея чьи-то душераздирающие вопли, доносившиеся с улицы. Марта нехотя открыла глаза, включила ночник и скосила взгляд на будильник. Шел только третий час ночи. Можно было спать еще минимум четыре часа, если бы не эти вопли, в которых девушке послышались знакомые нотки.
Марта встала, нащупала ногами тапочки и накинула на плечи халатик. Не спеша подошла к окну, приоткрыла шторку, выглянула в окно и инстинктивно отшатнулась. Внизу, перед ее окнами, на месте маршировал, высоко задирая ноги, ее бравый майор Дима. При этом он орал куплеты из какого-то военного марша и храбро размахивал длинным шестом, на который были нанизаны около десятка лифчиков разного размера.
Марта, я тут! радостно заорал он, увидев, что в комнате возлюбленной зажегся свет. Я пришел к тебе просить прощения.
Но возлюбленная столь же сильного чувства восторга к нему не испытывала. В приступе тяжелой злобы на своего ухажера Марта пошарила глазами по комнате в поисках чего-нибудь тяжелого и ненужного, что было бы не жалко швырнуть в голову проклятого изменника. Да как он посмел явиться к ней среди ночи, да еще с коллекцией, видимо, боевых трофеев на шесте?! К счастью для Димы, ничего тяжелого и ненужного Марта в своей комнате не нашла.
А сейчас я прочитаю тебе свои стихи, орал с улицы Дима. Я их сочинил специально для тебя. Слушай: как пулемета очередь, как автомата дробь, люблю я Марту очень ведь, как тут я еще не придумал, никак не могу рифму подобрать к слову дробь! Может, поможешь?
Марта снова выглянула в окно. Рифма у нее так и вертелась на языке. Однако она не решалась кричать такое во всеуслышание среди ночи. Ей показалось, что Дима не очень твердо стоит на ногах. Неужели он начал выпивать? Только этого ей и не хватало! Даже после того, как Марта ушла от него, в душе у девушки жила надежда на то, что все образуется. Она надеялась, что они еще смогут быть счастливы вместе. Марта была уверена в том, что ее обида пройдет. Это было всего лишь очередное испытание на пути к их совместной жизни. Ей не хотелось, чтобы майор Дима навсегда исчез из ее судьбы. Марта все еще верила в то, что этот мужчина ниспослан ей небесами.