Многоликий Сердце стукнуло слишком сильно и быстро.
Мастер Терк Вы полагаете, Арон может учиться вашему ремеслу?
Мужчина отвлекся от осмотра и глядел долго, не мигая. Потом ответил:
Я полагаю, моя госпожа, что ему следует учиться. Но не в Отречении и не в Смирении. Его натура не сможет отказаться от земных благ и земных забот. Мужчина помолчал, но, не получив ответа, продолжил: А что касается ваших болей, то вот средство должно их облегчить Он долго рылся в сумке, но наконец выудил на свет небольшой пузырек с мутным белесым настоем. По ложке в день, госпожа, вместе с теми растираниями, что я вам дал.
Спасибо. И в этом слове было чуть больше, чем простая благодарность за проделанную работу.
Мастера Терка она проводила до порога, глядя на его коричневый балахон, на выбритые виски, на знак служителя Многоликого особенным образом повязанный пояс. Неужели Арон станет таким же? Будет лечить других или молиться о заблудших душах, а может путешествовать, помогая страждущим Он научится обязательно обуздывать свою силу.
Но в это верилось слабо.
Несколько мгновений Тильда смотрела вслед целителю. Потом глубоко, с наслаждением вздохнула лица коснулся сырой воздух, который принес сладкие, терпкие ароматы самшита и сырого камня.
И нехотя побрела назад, к дверям, раскрытым настежь в темные покои дома, где жила уже пятнадцать лет.
У двери на столике стояла лампа, и Тильда увидела письма, пришедшие на ее имя. Их было несколько: пузатые коричневые пакеты из Градостроительного ведомства, одно письмо на белой и одно на голубой бумаге. Чтобы отвлечься от горестных, темных мыслей, Тильда взяла их все и тут же вскрыла печать сначала на голубом.
Это было приглашение на ежегодное празднество торгового дома «Солейн», объединяющего виноделов, подписанное старинным другом ее отца. Тильда отложила его на празднество в этом году она не собиралась. Нужно будет сочинить вежливый ответ с отказом
Письма из министерства не содержали ничего необычного, это были бумаги на подпись и сметы.
Белый же конверт и печать на нем принадлежали брату. Тильда взломала сургуч. Быстрые, неаккуратные буквы складывались в три предложения: «В вино попал жук тукки. Все бочки «Западного Арха» пропали. В этом сезоне выслать денег не смогу».
Не веря, Тильда смотрела на лист бумаги в руке. Смотрела, а буквы то вспыхивали синим, лезли в глаза, то искривлялись, расплывались в каком-то тумане. Ее обступила липкая морось, и ощущение было такое, будто идешь наощупь в темном погребе, а к лицу пристала паутина.
Она выругалась бессвязно и зло, выражая всю боль, все отчаяние в словах. Четыре пятидневья до Долгой ночи! Без денег, вырученных за вино, она не сможет собрать оставшуюся сумму для господина Коро, а недоимки в этот раз он не потерпит в прошлом году она и так не смогла заплатить десять золотых.
Тильда вышла на крыльцо и села на мокрые ступени, и от резкого движения боль вонзилась в колено раскаленным гвоздем. Тильда хотела завыть в голос.
Но у нее больше не было ни слез, ни слов.
5
Предутренние серые сумерки застали Тильду в напряженной позе за письменным столом среди вороха конторских книг и расписок.
Она откинулась на спинку стула, чувствуя затылком холодное твердое дерево. Глаза болели, а плечи сводила судорога. Тильда провела ладонью по лицу, пытаясь стереть усталость, заставить себя сосредоточиться на цифрах.
Длинные столбцы их чудились, едва она закрывала глаза, эти цифры наливались красным и распухали, будто напившиеся крови пиявки, и никак не отодрать, никак от них не избавиться, и в голове только бесконечные ряды чисел, что получено и что израсходовано, описи имущества, общая сумма, остаток и долги
Тильда встала, чтобы размять затекшую спину. Прошлась по кабинету: от бюро к окну, от окна к пустому камину, от камина к шкафу.
Чтобы выплатить долг господину Коро, ей не хватало семидесяти золотых монет. Тильда смотрела на перстень с геммой и серебряные часы-луковицу, лежащие на столе единственные ценные вещи в этом доме. И то и другое подарки отца. Даже если продать их, а заодно и оставшиеся картины, и добавить еще то, что было отложено на черный день, можно выручить в лучшем случае две трети суммы.
Взгляд наткнулся на громоздкий шкаф в углу. В его ящике, запертом на ключ, хранилось пятьдесят тионов серебром, приготовленных для уплаты рабочим и подрядчикам.
Это неправильно, сказала Тильда себе, но рука сама потянулась за ключом к цепочке на поясе. Я не имею права лишать рабочих их жалованья, пробубнила из своего угла совесть, но ключ повернулся в замке. Я не смогу вовремя вернуть эти деньги, доказывал разум, но ладонь ощупывала тяжелые холодные кругляши.
А перед глазами вставало узкое бесцветное лицо господина Коро с хищной, острой улыбкой и взглядом дознавателя.
В ее ремесле честность не добродетель. И стоит ли бороться, чтобы эту добродетель сохранить?..
Она подошла к макету храма, стоящему у окна, провела рукой по искусно вырезанному из дерева куполу и двойной колоннаде, по скатам крыш над порталами, по аркам окон
Был еще один выход. Зыбкий и ненадежный.
Тильда знала, что у нее есть право обратиться к торговому дому «Солейн» за помощью ведь в нем помогали всем своим членам, оказавшимся в затруднительном положении.
Так что приглашение на прием оказалось кстати праздник должен был состояться через два дня. Но Тильда не полагалась только на помощь торгового дома, в крайнем случае она готова была расстаться с частью родовых земель. Она без колебаний продала бы и опостылевший особняк в столице и переселилась в Бронзовое кольцо, но дом был завещан Арону, и распоряжаться им Тильда не могла.
Проклятье!.. Она в бессильной ярости сжала кулаки.
«Ты все равно утонешь», подсказала ей темнота.
Взгляд заметался по кабинету: стены, выплывавшие из темноты, клонились из стороны в сторону, словно пьяные. Предметы не хотели принимать привычные очертания.
«Горы горя пройдешь? Горы огнем горят, как уголья».
Взгляд остановился на распахнутых дверцах шкафа изнутри тускло блеснули выстроенные в строгий ряд, как солдаты на плацу, корешки томов «Истории Республики». А голос все шептал то едва различимо, то громче, он твердил об огне и горе, о темноте и забвении, принося откуда-то дыхание тлена и времени. Тильда ухватилась за край стола, но дерево под пальцами вдруг стало невыносимо скользким.
Кто ты? Что ты? шепнула Тильда.
Темнота расхохоталась в ответ.
О, милая, ты меня знаешь, знаешь
Ветерок тронул тяжелые пыльные шторы. Скрипнула половица. А с портрета над камином глянуло знакомое лицо. Гарольд Элберт вместо портрета отца.
Вот и свиделись, любовь моя.
Тильда вздрогнула от голоса, властного и сильного, скрипучего, как рассохшееся дерево.
Мужчина шагнул ей навстречу с портрета такой, каким она его помнила. Высокий, крепкий, с тонкими усами и бородкой. Тильда отшатнулась, попятилась, натыкаясь на стулья и кресла. Покатился упавший с подставки глобус.
Гарольд Элберт надвигался, растягивая в улыбке узкие губы. Тильда пыталась схватиться за что-нибудь, но под пальцами был лишь воздух.
В лицо дохнуло холодом и сыростью, землей такой знакомый запах, запах акации и дождя Мокрые, потные ладони на лице, на шее, и вниз, к вырезу платья, поползли по спине, что-то коснулось губ как в поцелуе Тильда резко дернулась, чуть не потеряв равновесие, сделала шаг, второй к двери.
Убирайся! Мразь!
А ты изменилась, глумливо шепнул ей в ухо Гарольд. Что это? Седина? А на руках мозоли? Где же моя нежная женушка?.. Зато Арон стал так похож на меня
Тильда попыталась вырваться, но что-то резко отбросило ее к стене, и дыхание перешибло, потолок и стены завертелись, меняясь местами. Перед глазами поплыли цветные круги.