Как тебя зовут?
Матвей.
М Мэ она напрягла мышцы лица, посмотрела вопросительно, но так и не сумев произнести моё имя, сразу же оставила эту затею. Я не люблю, когда люди составляют обо мне ошибочное мнение.
Вам разве не всё равно, какое у нас складывается мнение? Мы были одни, и я уже не старался щадить её самолюбие, но всё же переходить на откровенную грубость себе бы не позволил.
У нас? Кого ты имеешь в виду?
Всех, кто работает на объекте. Вообще всех ваших подчинённых.
На самом деле у меня не так много подчинённых Она сделала шаг вперёд и поставила свои стройные ноги ровно одна к другой; прямые носы её туфель устремились на грязные и стоптанные моих кроссовок. Я произвожу впечатление человека, которому безразлично то, что думают о нём окружающие?
Она повела беседу таким уравновешенным и лишённым заносчивости перед собеседником тоном, что я оторопел и стал казаться самому себе спесивым хамом, который предвзято относится к людям.
Извините, возможно, мне сегодня просто показалось
Возможно, тебе сегодня действительно многое показалось. Например, что ты можешь вмешиваться в чужую работу, в чужие планы. Только ты не учёл тот факт, что люди, которых ты, так сказать, хотел поправить в моём лице (я не берусь предположить, что ты хотел кого-то оскорбить), прежде чем приступить к выполнению своих обязанностей, прошли подготовку в лучших учебных заведениях не только страны, но и мира.
Простите, что перебиваю, но вы хотите сейчас уколоть меня уровнем моих знаний? Моего образования? Или что? Я не понимаю.
К тебе лично у меня никаких претензий нет. Я тебя впервые вижу.
Тогда кого вы сравниваете? Остальных рабочих? С собой? Это что Для чего это?
Она широко раскрыла глаза, взмахнув россыпью длинных ресниц:
Не считаешь ли ты, что я прихожу сюда самоутверждаться?
Я молчал, а в это время капля пота заскользила по моей спине, и я слегка наклонил шею вперёд, чтобы рубашка натянулась и избавила меня от этого щекочущего дискомфорта. Без сомнения, мой жест она приняла за утвердительный ответ и выдохнула:
Немыслимо!..
Я поспешил внести ясность, хотя не считал её предположение таким уж ошибочным:
Если вы думаете, что я
Правая рука, до этого спокойно свисавшая вдоль её тела, вдруг сжала ладонь в кулак (он был такой маленький, как кукольный), а затем разжала его в напряжённые вытянутые пальцы.
Ты хочешь сказать, что сегодня там, она махнула рукой назад, в сторону выхода, я не выполняла свои обязанности по контролю за подготовкой объекта к сдаче и не отстаивала свою точку зрения, а вела себя профессионально безграмотно просто ставила тебя всех вас на место?
В ней с той же силой разгорелся азарт, с которым она доказывала мне свою правоту ещё минут пятнадцать назад. Во взгляде появилось уже не просто высокомерие, а властность. Вот оно что! Ей непременно нужно было добиться от меня признания своей ограниченности и того, что я непозволительно «зарвался». Это же надо: пересилила себя, пришла сюда вслед за мной. И для чего? Ей всего лишь надо было, чтобы последнее слово осталось за ней! Не только там, «на публике», а и между нами! Она, наверное, ещё извинений от меня ждёт?
Всё! Я решил не идти дальше на обострение отношений (не хватало ещё работу потерять, а воспитывать кого-то не моё дело), но и прогибаться не собирался. Я отвернулся, всем видом показывая, что она оторвала меня от дела, дёрнул сумку за ремешок, поднял её с пола и поставил на полку стеллажа; мне было трудно скрывать накатившее волнение, и я принялся искать футболку, переворачивая обеими руками ворох своей одежды.
Я на расстоянии ощутил, как её «хлестнуло» моим напускным игнорированием её «призывов» к продолжению разговора она даже дышать стала «вслух», но я продолжал упорно делать вид, что занят.
Хорошо. Вернёмся к этому спору о плитке. Давай с тобой действительно поспорим
Я не собираюсь спорить. Я вообще не хочу вмешиваться в чужие дела. Я только занимаюсь своими. В подтверждение слов я стал ещё интенсивнее перебирать вещи в сумке.
Я серьёзно. Для меня это не просто глупая перепалка, о которой я завтра забуду, особенно если эта плитка действительно через неделю пойдёт трещинами или изотрётся.
Я прервался, выдохнул, но снова стал искать свою футболку, которая попалась мне в руки уже не единожды.
Мне не безразлична судьба проекта. Это здание должно стать своего рода моей визитной карточкой Она замолчала. Наверное, соображала, стоит ли погружать меня в свои грандиозные архитекторские устремления. Я предлагаю тебе пари. Об этом никто не будет знать, только мы с тобой. Но если Если я проиграю, при всех признаю свою ошибку.
Я уже не так отчаянно терзал свою сумку и её содержимое:
Я не хочу с вами спорить. Между нами рабочие отношения, а это
Что не помешало тебе перечить мне у всех на глазах!
Я опустил голову и покачал, не решаясь посмотреть на неё.
Что? Не готов так же бороться за своё мнение, как я? Я даже предлагаю тебе самому определить цену спора.
Это был уже не вызов! Это был удар Удар вне правил!
Я отшвырнул от себя сумку, упёрся руками в стеллаж и повернул голову к Лайзе:
Цену спора? Это на что будем спорить?
Да её голос вдруг задрожал, от нетерпения или от того, что на самом деле боялась моего согласия я не понял.
И тут запал её азарта переметнулся ко мне. Наверное, лучше бы в это время позади меня возник Андрюха или даже Дуглас, но никакого препятствия рядом не оказалось, и я выпалил:
Если вы проиграете, я вас поцелую!
Как это пришло мне в голову? А как такое могло не прийти? Я представил себе, как должно быть она пожалеет о своём смелом и уверенном предложении, когда поймёт, на что сама себя обрекала: какой-то там парнишка в пропитанном цементом и растворителем комбезе покусился на её недоступность и величие, а если проигрыш, так ещё придётся терпеть его Я победоносно ухмыльнулся своему выпаду и представил, как она сейчас будет выкручиваться, наверное, обругает меня, призовёт к здравому смыслу, а в конце обидится и та-а-ак хлопнет дверью! Нет, всё-таки придержит (в мыслях я уже глумливо хохотал в голос). Такой урок ей стоило преподать! Нет, я не гордился собой и тем, что мне выпала такая честь, но ликовал от справедливости сложившейся ситуации.
Что? Лайза осторожно обернулась к двери, вероятно, желая убедиться, что та закрыта и меня никто не слышал.
Она буравила меня взглядом, полным сомнений. Уверен изо всех сил надеялась, что я так неудачно подшутил.
Что? повторила Лайза как будто не своим голосом. Ты настаиваешь? Но это не должно касаться
Вы сами предложили мне выбрать. И вы ещё можете отказаться.
Пребывая в не меньшем смятении, чем она, я оторвал затёкшие руки от стеллажа и, скрестив их на груди, ждал, когда она уже свернёт разговор и прекратит эту пытку. Поверьте, учитывая моё положение и территориальное, и служебное мне было совсем не легко участвовать во всём этом.
Но её реакция меня просто «убила». Она расслабилась, от чего её рука спокойно выпрямилась вдоль тела, и равнодушно глядя мне в глаза, произнесла:
Я согласна.
У меня чуть не вырвалось избитое в данной ситуации: «Что?», но я смолчал и просто смотрел на неё. Поверить в то, что услышал, было трудно, но, похоже, самонадеянность в этой девушке не признавала границ даже её личных. На что она рассчитывала? Вывернуться в последний момент и избавить себя от последствий спора?
Что могу выбрать я? она закатила глаза и поджала губы, но в этом не было и капли кокетства сплошная тираническая изобретательность.
Поймав на себе мой вопросительный взгляд, Лайза пояснила:
Раз я предложила тебе выбирать выигрыш для себя самого, то будет справедливым и мне предоставить такое же право.