Клэр Легран
Год теней
Claire Legrand
THE YEAR OF SHADOWS
THE YEAR OF SHADOWS © 2013 by Claire Legrand
All rights reserved, including the right of reproduction in whole or in part in any form.
Иллюстрации на обложке и форзацах Елизаветы Валиковой
Дизайн обложки Анны Ковалкиной
© Рыбакова Е. Ю., перевод на русский язык, 2024
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024
* * *
Посвящается учителям музыки
моим и всем остальным
и маме, моему якорю
Благодарности
Эта книга имеет для меня особое значение по многим причинам. Одна из них мой собственный опыт музыканта (раньше я играла на трубе); другая борьба моей мамы с раком, омрачившая работу над романом. В связи с этим есть много людей, которых я хочу поблагодарить.
Прежде всего, моего агента Дайану Фокс за неизменную поддержку, глубокое понимание, редкую проницательность и бесценные телефонные разговоры; моего блестящего и вдохновенного редактора Зарин Джеффри, которая задавала правильные вопросы; всю команду издательства «Саймон и Шустер», особенно всегда готовых помочь Джулию Магуайр, Лидию Финн и Пола Кричтона, Катрину Грувер и Анджелу Цурло (огромное спасибо за частые гребешки, которыми вы прочесали текст!), Бернадетт Крус, Мишель Фадлаллу; шеф-дизайнера Люси Рут Камминс за красивое оформление книги; Карла Квасни за восхитительные иллюстрации; Пуйю Шахбазяна и Бетти Энн Кроуфорд за рекламу книги.
Спасибо моим друзьям-писателям, вдохновляющим и поощряющим меня: Элисон Черри, Линдси Рибар, Лорен Магазинер, Тиму Федерле, Ли Бардуго, Трише Ли, Эмме Тревейн, Стефану Бахману, Кэтрин Катмулл, Эллен Райт; авторам из литературного содружества «Апокалипсис» за их неустанную поддержку; и особенно Сьюзан Бишофф и Каит Нолан, моим родственным душам. Блогерам, библиотекарям, товарищам писателям и читателям, «Твиттеру», «Тамблеру» и всему народу, пишущему в блоги, кто ежедневно радовал и любезно поддерживал меня, спасибо вам.
Без занятий музыкой я была бы другим человеком, поэтому должна принести самые тёплые благодарности некоторым учителям музыки Кристен Буле, Джону Лайту, Ирен Моррис, Эйсе Бёрк, Джей-Ару Стоку, Николасу Уильямсу, Дэннису Фишеру, Морин Мёрфи, Майку Сиско, Элли Мёрфи, Марти Кортни и Джону Холту, которые на протяжении многих лет вдохновляли меня и побуждали к развитию. Спасибо Эндрю Джастису, Морин Мёрфи и Джонатану Томпсону за помощь в составлении программы Городской филармонии. Особая благодарность симфоническому оркестру Далласа и маэстро Япу ван Зведену, на прекрасном концерте которого я познакомилась с Оливией и Игорем, и Райану Энтони выдающемуся трубачу и прототипу Ричарда Эшли.
Доктору Алану Муньосу доктору Птице, как называет его Оливия, и сотрудникам Далласской городской больницы за хорошую заботу о моей маме; моим друзьям и семье, в особенности тем, кто помогал нам в тяжёлые времена: Пати Ганн, Джуди Румиллат, Пэт Пибоди; Линкору Леграну ещё не пробил час? Эшли, Энди, моей чудесной мачехе Анне и моему неукротимому отцу Дабл-Ю-Ди я скучаю по ним каждый день; моим дорогим друзьям Старру Хоффману, Бет Кесуани, Мелиссе Ганн, Бриттани Сисеро и Джонатану Томпсону все вместе они моя опора и спасательный круг; и Мэтту, моему возлюбленному, мастеру расплетать запутанные сюжетные узлы.
И наконец, Дрю и маме спасибо, скучаю по вам, люблю вас. Мы справились.
Часть первая
Глава 1
Тот год, когда появились призраки, начался так: Маэстро толкнул ногой дверь, бросил на пол чемодан и воскликнул:
Вуаля!
Видела уже, заметила я. Если он забыл, я здесь вообще-то выросла.
Да, но ты посмотри хорошенько, сказал Маэстро со своим дурацким акцентом. Он, конечно, чистокровный итальянец и всё такое (я-то только наполовину) но зачем это так подчёркивать?
Я скрестила руки на груди и внимательно огляделась.
Ряды кресел с выцветшими сиденьями. Занавес на сцене побит молью. Бельэтаж с ложами для богатых людей полуциркулем охватывает зал. С потолка, расписанного ангелами, драконами и фавнами, играющими на свирелях, свисают тяжёлые люстры. В глубине сцены притаился, как спящее чудовище, орган, и его трубы мерцают под косыми лучами солнца, падающими из фойе позади нас.
Старый, знакомый до мелочей Эмерсон-холл. Тот же занавес, те же кресла, те же драконы.
Новое здесь только мы.
И наши чемоданы.
Ну? произнёс Маэстро. Что вы думаете?
Я стояла между ним и нонни[1]. Она хлопнула в ладоши и стянула платок с головы, почти совсем лысой, всего с несколькими клочками седых волос. В тот день, когда девять месяцев назад, прямо перед Рождеством, мама исчезла, нонни обрила голову.
Ах! От улыбки морщины у неё на лице углубились. По-моему, это прекрасно.
Мои пальцы стиснули ручку чемодана линялого красного цвета с прогнувшейся крышкой.
Ты уже видела этот зал, нонни. Все мы его видели миллион раз.
Но он изменился! Нонни теребила в руках платок. Раньше это была филармония. Теперь это дом. È meglio[2].
Я скрипнула зубами, сдерживая раздражение:
Филармония и сейчас никуда не делась.
Оливия! Маэстро смотрел на меня улыбаясь. А ты что думаешь? спросил он так, словно и правда интересовался моим мнением.
Я не ответила, и нонни поцокала языком:
Оливия, надо отвечать, когда папа тебя спрашивает.
Мы с Маэстро почти не разговаривали ещё с тех пор, как ушла мама, хотя, по сути, перестали общаться ещё месяца за два до того он был слишком занят репетициями, концертами, попытками сохранить оркестр, клянча деньги у богатых людей на светских ужинах, и домой возвращался за полночь. Иногда он вообще не приходил ночевать и являлся только под утро, когда мы с мамой завтракали на кухне.
Тогда родители начинали орать друг на друга.
С тех пор я возненавидела завтрак. Каждый раз при виде хлопьев меня тошнило.
Он мне не отец, прошептала я. Он просто Маэстро.
Я почувствовала, как в тот миг что-то изменилось. Я знала, что никогда больше не назову его папой. Он этого не заслуживал. Наш переезд стал последней каплей.
Омбралина с упрёком покачала головой нонни. Так она меня называла. «Омбралина» по-итальянски «маленькая тень».
Маэстро стоял неподвижно, глядя на меня своими тёмными глазами. Меня бесило, что у нас одинаковый цвет глаз. В душе клокотал вулкан.
Кажется, меня сейчас вырвет, заявила я, повернулась и выбежала, прихватив с собой чемодан.
Я помчалась через вестибюль, мимо изогнутой главной лестницы и кассы, и оказалась на тротуаре. Прямо у входа, на углу Арлингтон-авеню и Уичито-стрит, я бросила чемодан и закричала.
Мимо проносились автомобили: легковые, грузовые, такси. По улице спешили люди: офисные работники с прижатыми к уху телефонами и с сэндвичами в руках направлялись на обед. Никто меня не заметил. Никто даже не взглянул в мою сторону.
С тех пор как ушла мама, меня вообще мало кто замечал. Одевалась я теперь в основном в чёрное. Меня это устраивало: чёрный цвет успокаивает. Волосы у меня были длинные и тоже чёрные, блестящие, и я почти всегда носила их распущенными. Мне нравилось прятаться за ними и притворяться, будто меня не существует.
Я не решила, чего мне хочется больше заплакать или стукнуть по чему-нибудь, а потому снова повернулась к двойным дубовым дверям, ведущим в Эмерсон-холл. По обеим сторонам от них сидели каменные ангелы, дующие в трубы. Кто-то не поленился забраться наверх и раскрасить их из баллончика в оранжевый и красный цвета. Зажмурившись, я постаралась представить громоздкое здание филармонии домом, но ничего не получилось. И всё же мне предстояло жить в этом огромном, продуваемом сквозняком концертном зале с аляповатыми ангелами у входа.