Он разложил над ямой ветки и поджег костер. Пока огонь разгорался, сбегал к бутылочному дереву и нарвал полный рюкзак плодов. Обратно бежал уже на яркий мерцающий свет костра.
В сгустившемся полумраке Алинка прыгала около горящих веток, а Алена ухитрялась разрисовывать ее яркой помадой и тенями. Они весело визжали и бесились, черпая радость в каждом движении. Они хорошо умели веселиться, а та удача, что они когда-то открывали, участь этому искусству, теперь сопровождала их действия радостью. Это оказалось продолжением его мыслей о счастье. Он тоже мог бы рисовать, писать и даже петь, то, чему он хорошо научился, то, что будет приносить ему радость при каждой импровизации. Но, радость от новой найденной эврики оказывается куда ярче и ценнее.
Он сбросил рюкзак, подошел, и тут же первые яркие полосы легли не его лицо. Он тоже вымазал пальцы в краске и провел по телу Алены. Они танцевали, пили из бутылочных плодов, отгрызая узкие горлышки и стараясь не пролить ни капли, чтобы не привлечь жуков. Альдебаран давно уже скрылся, и в черно-синем небе горели самые яркие звезды. Наконец, Алинка устала до изнеможения и бросилась в объятия к мамочке. Он дал догореть последней порции веток и разбросал золу, а вместо костра включил лампу. Извлек палками из ямы спекшийся ком, разбил твердую корку и в ноздри ударил аромат печеного мяса. Алинка заскулила от предвкушения. Алена недоверчиво подошла, еще не зная, что со всем этим делать, но запах оказался сильнее. Обжигаясь, они начали выковыривать податливые куски и есть их. Некоторое время ритуал жадного поглощения происходил в сосредоточенном молчании под очередную мелодию. Наконец Алена подняла глаза и довольно улыбнулась. Алинка вскоре тоже наелась до отвала и сонно уселась на траву. Мам, жарко! Я хочу мороженого!.. она замолчала, задумавшись, вероятно вспоминая все хорошее, что оставила на Земле. И заметно погрустнела, Мам, я мороженого хочу! повторила она совсем тихо.
Ну, здесь же нет мороженого, Алена ласково погладила ее по голове и притянула к себе. Раздались отчетливые всхлипывания. Все, решил Он, вставая, возвращаемся домой. Когда-нибудь еще сюда вернемся. Алинка, попрощайся со своими зверьками. Как их зовут? А вот искупаться уже не успеем.
А кто их кормить будет? подозрительно спросила Алина, широко раскрыв свои глазища.
Никто, теперь придется им поголодать.
Я не хочу домой!
Дома мороженое.
Я уже не хочу мороженого!
Ну, ладно, сказала Алена, сейчас мы посоветуемся и, может быть, останемся здесь.
Ура! Алинка вскочила, чтобы проведать своих сморенных обжорством зверей.
Потом они сходили на речку чтобы умыться на ночь. На небе вылезло сразу две луны, и фонарик не понадобился. Он достал Алинкин спальник. Алена сводила ее за круг света.
Залазь!
Алина послушно, засыпая на ходу, влезла в спальник, А можно я возьму с собой пушистиков?
Нет, им будет не удобно! Он поднял спальник с Алиной на гамак и притушил светильник, Спокойной ночи!
Спокойной ночи, приятных снов, цветных, радужных, произнесла она тихой скороговоркой и закрыла глаза, Мам!
Алена подошла и поцеловала ее на прощание.
А потом она подошла к Нему и взяла за руку. Они ступили в лунный полумрак. Вдруг сильно забилось сердце и его охватило волнение как школьника на первом свидании. Алена сжала его руку и придвинулась ближе. Пройдя всего несколько шагов, они одновременно остановились. В голове все еще звучала последняя мелодия. Они бесконечно нежно обнялись, все вокруг перестало существовать. Подчинившись мелодии и тому, что владело ими, они начали медленно танцевать, целуя друг друга.
Они пришли в себя от холодных струй внезапного ливня. Некоторое время ошеломленно продолжали лежать, крепко обнявшись, потом вскочили и побежали к гамакам. Что-то настойчиво толкнуло ее в бок, и Алена проснулась.
Вставать давно пора! раздался несколько суетливый голос Анатолия, Ты чего это так зарумянилась? Заболела что ли?
Алена некоторое время ничего не могла сказать, только смотрела в потолок широко раскрытыми глазами. Она фея Но этого никто здесь не знает
Дверь с шумом распахнулась.
Привет, шнурки!
Как обычно, она осталась одна дома. Еще Рыжик, но от этого не возникало ощущения, что она не одна, даже когда он с разгона бодал ее головой. Больно же! Что за странные развлечения у сына? Она вспомнила свои развлечения и закусила губы.
Сегодня все валилось из рук. После почти удачной попытки обеденного кормления уложила спать отчаянно брыкающегося Рыжика. И прилегла сама, остро ощущая, что сейчас опять провалится в тот манящий мир Так и случилось.
Они влетели из стены ливня под зонтики деревьев. Там было сухо. Широкие листья, днем жадно собирающие ленивые кванты большого Альдебарана, сейчас работали как надежная черепица. Но даже если бы протекло, то непромокаемые интеллектуальные спальники просто бы раздули бы свои капюшоны над входом. Притушенный светильник над Алинкиным гамаком высвечивал два больших пушистых комка, устроившихся на спальнике.
Мокрые, они торопливо забрались в широченный спальник. Он мельком взглянул на часы. Половина двадцать шестого. Еще даже не полночь. Ужасно неудобны альдебараннские часы с их 26,5 земными часами в сутках. Люди, живущие в пещерах без видимой смены времени суток, уже на вторую неделю перестраиваются на 48-часовой ритм. Интересно, с какой 48-часовой планеты прилетели наши предки?
Он привстал, раскачивая гамак, потянулся и выключил светильник.
Земную жизнь он потерял вместе со своей любимой и теперь в этой подаренной ему дополнительной жизни смертельно не хотел отпускать ее. Он зарылся в ее волосы и его пальцы сами по себе ласково выписывали узоры на ее спине.
Вскоре оба крепко заснули. Заснули во сне?!
Она распахнула глаза, вскочила, мотнула головой, прогоняя наваждение, так, что длинные волосы взметнулись над ней. Сейчас она была похожа на ведьму, а не на фею. Нужно что-то делать, чтобы не сойти с ума! В соседней комнате раздался оглушительный грохот и жалобный вскрик. Алена вбежала к Рыжику. Вслед за грохотом через время, необходимое для осознания несправедливости случившегося, последовало безутешное рыдание. Пред высоким шкафом стоял стул, на стуле табурет, на табурете перевернутый ночной горшок из самого раннего детства. Что было на горшке оставалось непонятным потому, что оно свалилось вместе с Рыжиком и, в отличие от него, видимо куда-то закатилось. Алена упала на колени и тщательно ощупала мокрую от слез взъерошенную голову. Да разве с ним когда-нибудь что-нибудь случалось?! Хоть бы синяк получил в назидание!
Ты что доставал там??
Пластили-и-и-н
Я же не разрешила тебе играть с ним! Опять весь пол будет в лепешках!?
Под давлением вины плач стих.
День продолжался как обычно. Если не считать того, что она начала видеть сны уже наяву, что приводило в смятение. Потом поняла, что это касалось только того, что проходило без ее участия. Она оказалась способной заглядывать в мир Вечного Лета когда того желала и не могла сдержать себя, чтобы не подсматривать, что же они там делают.
А там было еще темно, но в этой сереющей темноте уже угадывался рассвет. Алена спала на спине рядом. Это казалось необычным смотреть на себя спящую, но это быстро прошло, и она слилась в восприятии.
Он, чуть привстав, наклонился и почти неощутимо поцеловал ее. Хотя рядом с ней было так хорошо и уютно, но он раскрыл свою сторону спальника и осторожно сполз на траву. Лун на небе не было, но уже можно было различать предметы. Он пробежался к речке, искупался, потом нашел мешочек с посадочным материалом, лопату и, выбрав неподалеку подходящее место, принялся возделывать огород. Когда Альдебаран тускло выглянул из-за цепочки снежных гор по другую сторону от леса, он уже рассадил по грядкам несколько видов овощей, рекомендованных для Вечного Лета инструктором (в лице некоей странной, но довольно добродушной сущности) и поливал их из пластмассовых мешков речной водой. Сегодня же нужно начинать строить хижину. Ему позволялось свалить здесь четыре дерева.