Вопрос был явно провокационный. Владимиров это понял сразу и потому с предельной осторожностью ответил:
Мои познания в области учения Конфуция ограничены институтской программой, и потому я не могу, как вы, судить о его философии. Что касается Гегеля, я с вами согласен. Как философ он поступил опрометчиво, заявив, что было бы лучше, если бы Конфуция вовсе не знали в Европе.
Мао Цзэдун, не скрывая своего удивления, пристально посмотрел на Владимирова, снова хмыкнул, затем произнёс:
Вы, товарищ Сун Пин, с первого дня пребывания в Яньани вызвали у меня и у некоторых моих товарищей уважение. Он посмотрел на Цзян Цин, затем на Южина, Алеева и Долматова, потом снова перевёл взгляд на Владимирова и продолжил: Однако мы с вами по-разному смотрим на некоторые вещи. К примеру, на Гоминьдан в его нынешнем виде, который раздирается изнутри между либералами и крайними националистами. Возьмите, к примеру, обращение Чан Кайши. Надеюсь, вы уже прочитали. Это что, позиция руководителя страны, раздираемой на куски местными милитаристами и японской военщиной?? И всё же мы готовы сотрудничать даже с таким Гоминьданом, но без Чан Кайши! Вы мне можете не верить, но он выстилает прямую дорогу в Китай американцам! Но не Советскому Союзу! И если в Коминтерне этого не понимают, нам придётся самим, насколько хватит сил, доводить дело китайской революции до конца. Ну что ж Спасибо вам за чай. Моя жена тоже готовит хороший чай, но у вас он не хуже.
Мао встал из-за стола. За ним поднялась и Цзян Цин. Она поблагодарила Долматова за чай и, уже прощаясь, сказала:
Я приглашаю вас всех в гости. Приезжайте, когда у вас будет время
4
Очередная сводка Совинформбюро, которую принял Риммар, не была сколько-нибудь утешительной. Бои уже шли за Воронеж.
Прочитав короткую запись в журнале, сделанную Риммаром, Владимиров обронил:
Воронеж это моя Родина
В этот же день радио Токио сообщило об успешных боях японских войск в провинции Чжацзян за город Вэньчжоу.
Южин отреагировал на эту информацию с раздражением.
Я не могу понять, почему обе армии КПК бездействуют? Складывается такое впечатление, что у них с японцами негласный договор: вы нас не трогайте мы вас не будем трогать!.. А вот пофилософствовать они любят!.. Ты знаешь, Пётр Парфёнович, в чём суть их философии?
Знаю, Игорь Васильевич, ответил Владимиров. Вот только не знаю, как к этому относятся в Москве. На все наши донесения ни одного ответа
К концу дня в доме появился Сяо Ли. Он уже стал для всех привычным гостем. Сяо Ли покрутил головой, понюхал воздух и сказал:
А у вас варёной свининой пахнет И положил на стол принесённую с собой папку. Это запись беседы председателя партии товарища Мао Цзэдуна с корреспондентом Эдгардом Сноу. Товарищ Кан Шэн поручил мне передать эту запись вам. Потом вернёте, пояснил он и снова шумно втянул в себя воздух.
За запись спасибо товарищу Кан Шэну, сказал Владимиров. И предложил Сяо Ли: Может по ужинаете у нас?
С удовольствием! ответил тот и сел за стол рядом с Алеевым.
Долматов укоризненно посмотрел на Владимирова. Молча наложил в миску из глиняного горшка лапшу и кусочек жирной варёной свинины.
А вот то, что у вас есть, можно? Пол чашечки попросил Сяо Ли.
У Долматова от негодования даже выступили красные пятна на лбу. Такой наглости он не ожидал.
Можно, ответил Владимиров.
Долматов молча пошёл в кладовую и налил Сяо Ли пол чашки спирта. Предложил разбавить водой, но Сяо Ли отказался. Выпил, быстро поел и встал из-за стола.
Спасибо, поблагодарил он. мне ещё надо сообщить доктору Ма Хайдэ, чтобы он сегодня зашёл к товарищу Кан Шэну
Когда за Сяо Ли закрылась дверь, Долматов спросил:
Это он про Ма Хайдэ проболтался, или специально сказал?
Владимиров уже и сам успел об этом подумать. И ещё подумал о том, что без согласия Мао Кан Шэн навряд ли бы передал эту папку ему.
Не знаю, ответил он.
А я знаю, сказал Южин, Всё это вместе взятое шантаж!
Зачем? поинтересовался Владимиров.
Ну как зачем? Заставить нас всё время думать и теряться в догадках: что тут делал этот Эдгард Сноу, кто такой Ма Хайдэ?!
Владимиров уже готов был согласиться, но возразил Алеев, всё это время, хранивший молчание.
Слишком примитивно для Кан Шэна, сказал он. Мы уже убедились: он умный игрок и нельзя его недооценивать.
Тогда что?
Что вопрос Владимирова относился ко всем.
А мне кажется, не стоит ломать себе голову, заявил Долматов. запись текста беседы Мао с Эдгардом Сноу не столь важное событие. А по поводу Ма Хайдэ Сяо Ли мог и проговориться
По своим комнатам в этот вечер разошлись поздно.
Владимиров до полуночи вместе с Долматовым просидел у радиоприёмника, безуспешно пытаясь найти хотя бы одну радиостанцию, которая сообщила бы о происходящем на советско-германском фронте.
В эту ночь Владимиров так и не сомкнул глаз. В какой же раз вспомнил последнюю встречу с Марией и ребятами в аэропорту Алма-Аты. Что с ними будет, если и в самом деле всё закончиться трагедией?..
5
Тринадцатого числа Владимирову через Жэнь Биши передали, что в девять часов вечера его ждёт Мао Цзэдун.
У входной двери Владимирова встретили уже знакомые маузеристы. Один из них услужливо открыл перед Владимировым дверь и в лицо сразу пахнуло сигаретным дымом.
Мао сидел в кресле и перебирал какие-то бумаги. Он был один. На полу вокруг валялись окурки. Завидев Владимирова тяжело встал из кресла и как медведь, в развалку, пошёл ему навстречу.
Здравствуйте, товарищ Сун Пин!.. сказал он, пожимая тому руку. -проходите и не обращайте внимания на беспорядок. Цзян в гостях у Су Фи, вернётся и сделает уборку.
Владимиров не мог не обратить внимания и на усталый вид Мао, и на какую-то надломленность в голосе.
Мао предложил Владимирову сесть в кресло и продолжил:
Цзян все уши мне прожужжала разговорами о вас. Покорили вы её сердце, товарищ Сун Пин. И тут же поинтересовался: Что нового на ваших фронтах?
Владимиров коротко рассказал обо всём, что знал.
Мао Цзэдун слушал внимательно, сложив руки на груди. По его лицу Владимиров видел: многое из того, о чём говорил он, Мао знает.
Когда Владимиров закончил говорить, Мао некоторое время хмуро молчал, потом произнёс:
Я прошу вас передать в Москву своему руководству: пусть советское правительство и товарищ Сталин не беспокоиться. Я распоряжусь отдать приказ нашим войскам быть в готовности к боевым действиям на тот случай, если японцы нападут на Советский Союз. Наши войска уже приступили к передислокации в районы, граничащие с территориями занимаемой японцами. Так и передайте, повторил он.
Спасибо, товарищ Мао Цзэдун, поблагодарил Владимиров. Я передам.
Несмотря на то, что в помещении и так было нечем дышать, Мао достал из кармана куртки помятую пачку сигарет и закурил.
Я вот о чём хотел с вами поговорить, продолжил он. Встал и медленно заходил по комнате. Товарищ Димитров упрекает меня в том, что мы с Чан Кайши не стремимся к созданию единого антифашистского фронта. Я уже сказал: мы не против, но кто в Москве даст гарантию, что Чан Кайши снова не предаст нас? Я хорошо знаю этого человека. В 1925 году я работал с ним, и уже тогда я видел, какой вред он наносит нашей революции. И я не ошибался. Двумя годами позже он совершил контрреволюционный переворот, предал наших товарищей, а многих из них казнил В том числе и мою жену Однако в декабре 1936 года, после вторжения японцев в Китай, ради спасения нашего народа, я заставил себя забыть об этом, и мы заключили с Чан Кайши союз для совместной борьбы с японским нашествием. А что получили в результате? Мао Цзэдун остановился посреди комнаты, бросил на пол сигаретный окурок, достал из кармана пачку, однако тут же сунул её в карман. Он обложил своими войсками наши советские районы с целью задушить нас Посудите теперь сами, с кем мы имеем дело