Я хотел обратить ваше внимание на одно обстоятельство. Оно должно помочь вам сделать правильные выводы. Мао не был врагом политики, проводимой Гоминьданом. Это Чан Кайши был нашим врагам. Может, ещё чайку? вдруг спросил он.
Нет, нет! Спасибо! ответил Владимиров. Чай у вас действительно чудесный, но, когда я много пью, я начинаю потеть.
Неволить не стану, улыбнулся Бо Гу и тут же поинтересовался: Скажите, отношения, которые сейчас выстраиваются между Москвой, с одной стороны, и Вашингтоном, и Лондоном, с другой стороны, это вынужденный шаг Сталина или Как бы вам сказать, чтобы вы меня правильно поняли Ну, хорошо. Или отход от генеральной линии Коминтерна всеми силами бороться против международного империализма?
Владимиров ответил, не задумываясь:
Я полагаю, это брак поневоле, сказал он.
Бо Гу он понимающе кивнул головой.
Я так и думал, товарищ Сун Пин Но мы хорошо с вами знаем, чем заканчиваются такие браки
И уже прощаясь с Владимировым, Бо Гу посоветовал:
Вы с Ван Мином поговорите. У него с Мао было много споров о целесообразности единого фронта в борьбе с японскими захватчиками. Ван Мин и до сих пор уверен: единый фронт необходим. У Мао своё мнение. Он полагает, что борьба КПК не должна быть связана с Гоминьданом. Да и в самом Гоминьдане не всё в порядке. Знаете, как у нас говорят? Тот, кто указывает на твои недостатки, не всегда твой враг, а тот, кто говорит о твоих достоинствах, не всегда твой друг. Нас с Гоминьданом разделяет слишком многое, и теперь, по истечение стольких лет кровавого противоборства, найти общий язык Сами понимаете, насколько это будет трудно.
5
Двадцать пятого числа от «Кедра» пришло короткое сообщение о том, что японцы намерены усилить блокаду проливов Лаперуза и Цугару. С этой целью к проливам направлены четыре крейсера и два вспомогательных судна. Владимиров знал, что проливы Лаперуза и Цугару считались нейтральными. Однако, начиная с 1941 года здесь бесследно исчезло несколько советских и иностранных судов, идущих в порты советского Дальнего Востока.
Информация «Кедра» в этот же день была отправлена в Москву.
Уже во второй половине дня Долматов записал несколько иностранных радиосообщений. Все они отмечали успехи союзных войск в Северной Африке и предрекали, в связи с серьёзной неудачей советских войск под Харьковом, скорое поражение СССР в войне против Германии. А шведская радиостанция, ссылаясь на достоверный источник в Вашингтоне, заявила, что решение Москвы отказаться разместить у себя на территории сорок американских бомбардировщиков «Бостон», уже находящихся по пути в СССР в Басре, и передача их английскому командованию в Египте, свидетельствует о политических настроениях в советском руководстве.
Свиристелки продажные! сказала Долматов за ужином, когда снова зашёл разговор о событиях на советско-германском фронте. Они думают под Харьковом свет клином сошёлся!.. Посмотрим, что они запоют, когда мы погоним фашистскую нечисть до самого Берлина!..
Скоро приехал и Орлов. От ужина он отказался, однако чай выпил с удовольствием.
У меня хорошая новость, сказал он. Наконец-то я добился согласия на пристройку, в которой можно будет разместить хирургическое отделение.
Поздравляем тебя, Андрей Яковлевич, проговорил Алеев. Хотя бы одна приятная новость за день.
Орлов сразу насторожился.
Что-то произошло? спросил он у Владимирова.
Нет, нет Андрей Яковлевич, ничего не произошло, успокоил его тот. И спросил: Как там наш Ма Хайдэ?
Интерес ко мне проявляет по-прежнему, но не так открыто, как это было раньше ответил Орлов.
Владимиров усмехнулся.
Интересно Кто же он на самом деле?.. Плохой враг или посредственный разведчик
Об этом наверняка знает только Кан Шэн, усмехнулся Орлов. Я в этом уверен. Иначе для него не были бы открыты все двери домов руководства в Яньани. И вдруг предложил: Пётр Парфёнович, а может, мне с ним подружиться?
И что это нам даст? спросил молчавший до этого Алеев.
Ровным счётом ничего, ответил Владимиров. Даже если он работает с согласия Кан Шэна на кого-нибудь
Пётр Парфёнович, а к нам гости пожаловали, прервал Владимирова, стоящий у открытого окна Долматов.
Владимиров подошёл к окну и увидел, как во двор в сопровождении двух маузеристов въезжают верхом Цзян Цин и Су Фи.
Вот это гости!.. проговорил Владимиров и чему-то усмехнулся. Ну что ж Надо идти встречать.
Когда Цзян Цин и Су Фив в сопровождении Владимирова вошли в дом, Цзян Цин поздоровался со всеми, а Су Фи только кивнула головой и спросила:
А где Кол-ля?
При этом имя Риммара она, как и раньше, произнесла по-русски и нараспев.
Он дежурит в радиоузле, ответил Владимиров. Проходите присаживайтесь. Чай пить будете?
Нет, нет, спасибо! ответила за себя и за подругу Цзян Цин. Мы к вам ненадолго, И продолжила, обращаясь к Владимирову: Мы знаем, что случилось у вас и что несправедливо пострадал ваш радист
Всё хорошо, что хорошо кончается, мягко прервал её Владимиров и попросил Долматова подменить Риммара.
Когда тот появился из радиоузла, Су Фи сначала просияла, но тут же на её губах появилась растерянная улыбка. Она встала с места, подошла к Риммару и неожиданно для всех поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.
Простите меня, Кол-ля, произнесла она посмешному. Я знаю: вы обо мне плохо подумали, но я не виновата Я клянусь вам
«Чем чёрт не шутит, когда Бог спит», подумал Владимиров, глядя на Су Фи. На её лице было столько горечи и отчаяния, что он даже готов был поверить в то, что Су Фи здесь ни при чём. И что бы как-то разрядить обстановку, сказал:
Ну, может быть вы всё же попьёте чай?
Спасибо, повторила Цзян Цин. Нам уже пора ехать
Владимиров пошёл их провожать. И только после того, как закрылась за ними дверь, Риммар, придя в себя, спросил, ни к кому не обращаясь:
И что это было?..
Ему ответил Алеев, пряча насмешливую улыбку в уголках губ:
Они приехали на тебя полюбоваться после того, как ты ни за что ни про что сутки отсидел в камере у Кан Шэна, горе ты наше луковое! Но мне кажется, это еще не конец этой истории. Главное не впасть в заблуждение. Ибо к заблуждению ведут тысячи дорог, а к истине одна. И, заметив на себе вопросительные взгляды Долматова и Южина, добавил: Это не я сказал. Это сказал Жан-Жак Руссо!
Уже поздно вечером Долматов поймал волну, на которой работало радио Токио. Диктор сообщил о успехах немецких войск на Юге России, перечислил оставленные советскими войсками города и о количестве убитых и взятых в плен русских солдат, офицеров и генералов.
Глубокой ночью пришла сводка Совинформбюро. В ней скупо сообщалось об упорных оборонительных боях на Юге страны. Держался мужественно Ленинград и героически оборонялся Севастополь.
О том, что СССР в тяжёлом положении, в Яньани не могли не знать, но не хотели этого признавать. Владимиров убеждался в этом чуть ли не каждый день. Здесь делали вид, будто не знают, что японские дивизии в Маньчжурии в любой момент могут обрушиться на Советский Союз, а нейтралитет Турции это фиговый листок.
Владимиров чувствовал всеми фибрами души, как с каждым днём нарастает враждебное отношение к нему и его группе со стороны местного руководства. И только Мао Цзэдун держался с ним подчёркнуто доброжелательно.
Во время последней встречи, которая состоялась двадцать девятого июня, Мао выразил своё сочувствие Владимирову в связи с неприятным случаем с Риммаром и посетовал на то, что Кан Шэн слишком рьяно относится к своим обязанностям. Но когда разговор зашёл о Гоминьдане, он заявил:
Вы, надеюсь, не хотите, чтобы мы капитулировали перед Гоминьданом? И, не дав Владимирову ответить, продолжил: Однако Исполком Коминтерна, по сути дела, требует этого от нас. И, к сожалению, линию Исполкома Коминтерна поддерживают и некоторые наши товарищи. Я не говорю, что они настроены против линии ЦK партии, но их позиция наносит вред нашей партии. Теперь, что касается самого Чан Кайши. Скажу вам откровенно, я не верю ему. Он уже предавал нас. Предаст и вас. Придёт время, и вы вспомните мои слова. Вы знаете, что по-китайски означает слово «чжи»? «Чжи» означает мудрость. Это второе, после человеколюбия, качества, которыми мы должны обладать. А в чём заключается мудрость? Прежде всего, в сознании людей, знание древних законов и традиций. Так учил нас великий Конфуций