Мама, я еду в Жданов. С Алисой всё кончено. Мы расстались. А я хочу поступить, Костя сделал паузу, пытаясь быстро вспомнить хоть какое-нибудь учебное заведение города Жданова. Моряки! В Жданове есть моряки! Хочу поступить в мореходку. Моряком хочу быть, мама. В плавания ходить.
К отцу, значит? сев на стул и ударив руками по тонким коленям, вздохнула мама.
Да, и то, что там живёт бабушка, это плюс, не надо будет в вонючей общаге скитаться, Костя демонстративно понюхал в районе правого плеча свою рубашку и кисло сморщился.
Бросай рубашку в стирку, вечером постираю, сказала мама.
Не надо. Я сейчас еду. Где мой паспорт, аттестат, свидетельство о рождении, рюкзак и спортивная сумка? И медицинская справка, засуетился Костя.
Да как же так, мне ж тогда тебя собрать надо, а мне на работу
Не надо, сам соберусь. Еду сейчас, там документы только до тридцатого июня принимают, конкурс большой, соврал Костя.
Так уже и ждановский автобус ушёл, и на бердянский ты опоздываешь. Чем же ты поедешь? запричитала мама.
Через Донецк поеду. Доберусь. Не переживай, быстро бросая вещи в спортивную сумку, гаркнул Костя.
Так скоро? Хоть поешь с матерью?
Чайку хлебну, только быстро.
Костя не мог сам себе объяснить, зачем нужна такая спешка, но ему до боли в подреберье хотелось именно сейчас уехать из города, в котором живёт Алиса. Косте казалось, что именно так ему станет легче. А там, в Жданове, он отведёт душу на белых россыпях Песчаного пляжа, половит с отцом рыбу на Старокрымской плотине, подышит морскими ветрами на площадках Городского сада.
Поцеловав маму, Костя перекинул через плечо рюкзак, взял под мышку свою спортивную сумку, купленную ещё в восьмом классе, и на вокзал. Расстроенная мать долго сидела на опустевшей кухне, сложив руки, не понимая, что происходит с её старшим сыном. Течение её мыслей нарушил энергичный гул милицейского «бобика», остановившегося у самой калитки, где жили Ниловы. Из машины, громко хлопнув дверцами, выскочили три человека в форме, и быстро вошли во двор, один постучал в дом, двое нырнули под окна.
Откройте, милиция, послышался строгий голос.
Открыто, протянула мать, пятясь от ворвавшихся в дом милиционеров.
Разрешите представиться, капитан Чижиков Нилова Ангелина Павловна? резко выговаривая слова, спросил моложавый высокий милиционер с рыжими волосами и лёгкой щетиной на щеках.
Да, я. Аа что случилось, не понимаю?
Где ваш сын, Нилов Константин Георгиевич? протокольно продолжил капитан.
Мой сын? Так это Ангелина Павловна стала быстро перебирать все возможные варианты ответа человеку в голубой форме. Если сказать, что Костя только что ушёл на вокзал, то его догонят и задержат. Но за что? Что произошло у него этой ночью? Почему за ним приехала милиция? Так это я у вас хотела спросить, где он.
То есть он ночью дома не был? сузив мелкие глаза и сморщив лоб, изображая недоверие, спросил капитан.
Да его и вчера не было, выпускной у них Где-то шляется уже двое суток, сил никаких нет. Искала всю ночь, хотела уже к вам заявление писать. А что случилось, вы мне можете пояснить? Я имею право узнать?
Имеете, козырнул капитан, достав из кожаной папки лист с печатью. Вот ордер на обыск в вашем доме. Ваш сын, Нилов Константин Георгиевич, подозревается в убийстве. Пока подозревается.
В каком ещё убийстве? Что происходит, товарищи?
А вот этого вам уже знать не нужно. Пока не нужно, клацнув зубами, отчеканил капитан и, вальяжно забросив ногу на ногу, сел на кухонный стул. Понятых нашли? Прошу приступить к проведению обыска. Вы, мама, можете присутствовать, давать пояснения сотрудникам. А муж ваш где?
В разводе мы, он с нами не живёт уже, неуверенно почти прошептала Ангелина Павловна.
Услышав шум, из дальней спальни дома в зал опасливо вышел Андрей. Он растерянно смотрел недоумевающим взглядом то на милиционеров, то на понятых, то на белую как мел, мать.
Иди, погуляй, сынок, сказала Ангелина Павловна, глядя в глаза капитану. Это мой младший, извините, он ещё не завтракал, мне можно с ним выйти на минуту?
Выйдите, если нужно, безразлично кивнул Чижиков.
Мама взяла за руку Андрея, аккуратно потянула его в сени, стала перед ним на колени и шёпотом изрекла:
Андрюша, умоляю тебя, беги на автовокзал, и если Костя ещё не уехал, если увидишь его там, скажи, чтобы он уезжал быстрей и не возвращался. Не возвращался совсем. Ни при каких обстоятельствах. Что бы ни происходило. Мы всё выясним. Я не знаю, может, Костя и правда совершил что-то ужасное. Но я чувствую, что здесь какое-то недоразумение. Ты понял, Андрюшенька? И никому, никому, слышишь, ничего не говори, если ты его увидишь.
Андрей успел передать слова мамы Косте, когда тот уже сидел в мягком кресле салона красно-белого «Икаруса». Передал и то, что в их доме милиция проводит обыск. Костя совершенно ничего не помнил, что с ним было ночью, как он расстался с друзьями. Но был уверен, что ничего противоправного он не совершал. Во всяком случае, не должен быть совершить. И что такое вообще могло произойти, что домой нагрянула милиция? Впрочем, испуганный вид Андрея и переданные им слова матери возымели действие. Костя достал из сумки летнюю белую панамку, натянул её до ушей, убрал волосы, прикрыл глаза чёрными квадратными очками и провалился в кресло автобуса.
«Надо посоветоваться с папой. Он сообразит, что делать. Он найдёт, где мне спрятаться. Быстрее, быстрее гони, шеф!», мысленно подгонял он водителя. И не знал о том, что своего отца Нилова Георгия Петровича в Жданове он не найдёт. Ни у проживающей в ждановской Новосёловке бабушки, ни где- либо ещё. И никто его больше не увидит никогда.
А ещё Костя не знал, что никогда не увидит свою мать Нилову Ангелина Павловну. Она умрёт на операционном столе ровно через два дня из-за нервного срыва и прободения обострившейся язвы желудка.
V
Вечером 30 апреля 2022 года в рабочем офисе московского Интернет-издания «Воля» отмечали юбилей пятидесятилетие директора и по совместительству шеф-редактора Арсения Викторовича. Коллектив небольшой пятнадцать человек журналисты, программисты, рекламисты, бухгалтерша, секретарша, уборщица и здесь же серо-полосатый кастрированный офисный кот. На прибранном от бумаг директорском столе шампанское Тамани, абхазское вино, грузинский коньяк, ессентукская минеральная вода и всяческие уже почти доеденные колбасно-кондитерские нарезки.
Друзья мои, впереди у нас лето, уже слегка захмелевший от принятого спиртного юбиляр сфокусировал рассеянное внимание коллег. А лето это долгожданная пора отпусков. К сожалению, финансовая кухня нашего издания так устроена, что мы не можем вот так просто, как другие, взять и всех отпустить по морям в июле. Сами понимаете, нет у нас свободных средств, чтобы совершить такой административный подвиг. Мы его просто не потянем. Да и реклама летом должна работать, как бы там ни падали объёмы рекламных поступлений. Поэтому сейчас мы всё допиваем, доедаем, а потом дружно расходимся, разъезжаемся по домам думать. Со своими жёнами, мужьями, детьми, котами, собаками, попугайчиками, питончиками и прочими членами семей. Чтобы завтра, первого мая, в онлайн-формате сбросить на мой ящик свои пожелания или предложения по срокам вашего отпуска. Все возможные накладки вместе с бухгалтером обсудим и скорректируем на выходных в телефонном режиме. Договорились? Это не касается только Максима. Макс, с тобой у нас отдельный разговор. Пойдём, выйдем, чтобы не откладывать его в долгий ящик.
Двадцативосьмилетний Максим Гущин пришёл в «Волю» ещё практикантом. Показал себя позитивно, как говорят, пришёлся ко двору, поэтому вопрос трудоустройства решился быстро, одним росчерком пера директора Арсения Викторовича. Работал продуктивно и много, зарабатывал на уровне с остальными коллегами. Но последние полгода, после того, как Макс расстался со своей девушкой, владелицей модного бутика Натальей, пошёл какой-то необузданный развал не только в душе, но и в профессиональной деятельности. Директор надувал и без того плотно упитанные заросшие поседевшей бородкой щёки, угрюмо вздыхал и прикладывал ладонь к высокому лбу с низко падающим редким локоном, когда на редакторский стол приносили распечатку очередного Максова шедевра из раздела «Житейские истории».