Эх, Коля-Коля, вздохнул кочегар, погладив бирку на мешке. Я должен ему партию в пинг-понг.
Он застыл, глядя на бушующее пламя в печи. Лицо покрылось грязными вертикальными морщинами, слезы вытекали и сохли моментально, едва успевая добраться до верхней губы и подбородка. Обернувшись к Каю и Феде, он вдруг резко постарел, согнулся.
Давно такого не было. Я же здесь уже тридцать лет, пришел еще вот таким же, как они, кочегар махнул рукой в печку. Мы с Витькой два стола сделали, новых, он где-то хороший лак достал и сетку почти новую. Шухер обещал пробить разрешение на спортсекцию, а теперь зачем это все? Ладно, я бы заболел, мне уже надоело здесь, давно готов в печку сесть, а ребятишек-то за что? Вот, скажи, Кай, почему лекарства не работают?
Не знаю. Маша говорит, что не подходят, у них еще и срок годности вышел десять лет назад. Наверное, поэтому. Других нет, я бы достал, но есть только это.
А ты никогда не думал, кочегар толкнул мешок с телом в печку и долго провожал его взглядом, прежде чем взять багор и сдвинуть разгоревшееся тело в сторону. А ты не думал, почему там лежат новые лекарства?
Да какие же они новые? удивился Кай. Одно старье с истекшим сроком годности.
Новые, для нас это новые. Когда я родился, в городе уже никто не жил, все было разбомблено, а лекарства новые лежат на складах. Кто-то их туда подкладывает, так получается?
Получается так, задумался Кай и посмотрел на посуровевшее лицо Феди, пытавшегося понять, о чем они говорят.
Мария Султановна рассказывала, что нам помогают добрые феи, улыбнулся Федя, вспомнив сказки о настоящей жизни, которые часто рассказывала Маша, когда Федя вдруг задавал очень простой и до боли сложный вопрос.
Верно, феи, согласился кочегар. Что думаешь, Кай?
Я не знаю. По Уставу нам запрещено об этом спрашивать.
О, а вот спрашивать не надо, кочегар показал пальцем в потолок. Но никто нам пока не запрещает думать.
Надо с Шухером поговорить, шепотом сказал Кай, будто бы их кто-то мог подслушивать. Он услышал какой-то звук за дверью, но это могли быть и слуховые галлюцинации от жара и треска из печи. Кай чувствовал, что его тревога нарастает, так всегда было в городе перед тем, как его накроет шквал огня или засечет дрон. Он подошел к Феде и, сильно сжав его руку, попросил шепотом.
Чтобы ни случилось, ничего не делай. Стой на месте и ничего не делай. Хорошо?
Федя улыбнулся, потом нахмурился, его лицо стало очень тревожным. Он кивнул, что сделает так, и Кай похлопал по могучему плечу, подмигнув, чтобы он не боялся. Кочегар смотрел на ребят и прислушивался. Он жестом показал на дверь, Кай кивнул.
Шорох за дверью стал отчетливее, шумели специально, предупреждая. Кай и Федя готовили оставшиеся мешки, кочегар расчищал место в печи.
Тебе надо здесь поработать. Тут тихо и спокойно, никого нет. Поработаешь, подумаешь. Знаешь, сколько я всего передумал, давно бы уже в яму посадили, если бы рот открыл, усмехнулся кочегар и сам втолкнул очередное тело в зев печи. Пусть тебе там будет лучше, чем здесь. Я хочу, чтобы так было, иначе, зачем все эти страдания, за что они нам?
Кай не успел ответить, мысль больно вонзилась в голову, как дверь раскрылась настежь. Его заломали два особиста, а третий, для надежности, ударил Кая между ног. Кай охнул и на несколько секунд потерял сознание. Боль была такой дикой, что заполнила его всего, он дышал с трудом, чувствуя, как воздух разрывает каждую альвеолу его легких, нарезает горло и сердце на тонкие слайсы, как в фильмах про мирную жизнь. Федя стоял на месте, Кай, придя в себя, мотал головой, и Федя помнил, что должен стоять. Кочегар опасно поигрывал багром, жесткие мускулы перекатывались по его рукам, на животе проступил каменный пресс. Он был готов в любую секунду одним ударом размозжить башку каждому из особистов. Четвертый держал кочегара на прицеле, автомат дрожал в его руках.
Никому не двигаться! прохрипел третий особист. Именем закона вы арестованы за предательство Родины!
И что же он такое сделал-то? недобро спросил кочегар и сделал короткий шаг к ним, автоматчик сильнее затряс стволом, выпучив глаза.
Не надо, выдавил из себя Кай.
Вы обвиняетесь в умышленном отравлении и заражении людей. Вы продали Родину нашим врагам и будете наказаны по всей строгости! проорал третий. Увести эту падаль!
12
Ты чего жрать не ходил? спросил Дима и ткнул кулаком в бок лежащего на верхней койке Славу.
Не хочу. Я тараканами закусил и хватит, зевая, ответил Слава. Наши все ходили?
Все, кроме Шухера, он еще не вернулся?
Должен был, Слава долго зевал. Он предупреждал, что по возвращении будут мурыжить особисты. У него чутье на такое дерьмо.
Да, Болт тоже что-то такое говорил. Сказал, что надо быть осторожнее, не болтать.
Не болтать в принципе хороший совет, Слава сел и спрыгнул на пол, как распрямленная пружина, будто бы и не спал пару минут назад. Шухер вообще сказал, чтобы я в столовую не ходил. Что-то там не то, оттуда через пару дней прямо к Маше, а через неделю в печку.
Не придумывай, а на одних тараканах сдохнуть можно, Дима поморщился, в животе заурчало. Мне тараканов мало это ты привык каннибализмом заниматься.
Очень смешно, огрызнулся Слава и ловко подсек Диму.
Слава был на полголовы ниже его и сильно уже в плечах. Дима больше походил на громилу Болта, брился наголо и во всем подражал ему. Он не ожидал и упал на одно колено, успев сориентироваться и встать в защитную стойку. Так они играли все время, но по мере того, как Дима обрастал мышечной массой, ширился в плечах и бедрах, Слава все чаще выигрывал, оставаясь таким же быстрым и ловким.
Дима сел на койку и сделал вид, что устал. Слава прошелся по жилому отсеку, выполняя несложную зарядку. Этот ритуал повторялся раз за разом, пока Слава не убедился, что нигде ушей не выросло. Он сел рядом с Димой и достал из кармана два таракана.
Не, не надо, поморщился Дима, живот его опять заурчал. Короче, разведка донесла: Кая и Федора Григорьевича арестовали. Кай в изоляторе, а Федю избили и вернули.
Федю то за что? гневно зашипел Слава. А Кая за что в яму?
Никто не знает. Болт шепнул, что им шьют диверсию и предательство Родины.
А они других слов не знают! слишком громко воскликнул Слава и прикусил язык.
Болт сказал всем передать, чтобы не болтали. Будут допрашивать отвечать строго, как в рапорте указали. Я сходил в библиотеку, перечитал, для надежности. Ты ничего не забыл?
Я все помню. Меня Шухер научил. Должно быть два: один в базу, второй для себя.
Я так не могу. У тебя голова всегда была лучше, вздохнул Дима. Что-то живот болит. Это все ты, напугал меня.
Слава услышал, что воздух у входа задвигался, и стал болтать про девушек с тараканьей фермы. Дима живо и громко отвечал, отпуская сальные шуточки. Вошел Шухер и пошел к ним. Его койка была рядом, со Славой они делили одну тумбочку.
Слава достал детскую магнитную доску и быстро написал: «Кая в яму». Шухер кивнул, что знает. Он собирался спать, переодевался.
«В столовую не ходить», написал Шухер и стер, когда Слава и Дима прочли.
«Я ходил», написал Дима. Шухер задумался.
Давно ходил?
Да полчаса назад, ответил Дима.
Пошли. Слава, за мной, Шухер потянул Диму в санузел.
Шухер заставил Диму выпить воды и вырвать все, что он съел. Слава стоял у входа, чтобы задержать ненужных свидетелей. Когда они вернулись, Дима лежал на койке и кашлял. Он сильно побледнел, а живот продолжал урчать.
«Почту забрали, написал Шухер. «Еду травят. Все пришло в последнем вагоне».
Слава и Дима удивленно смотрели на Шухера и молчали. Он продолжил писать, тут же стирая: «Я все запомнил, Маше передам. Зараза пришла с гумпайком от наших. В других убежищах дела шьют врачам, лепят диверсию».
Надо это сжечь, шепотом сказал Слава.