К тому времени, как он вернулся, переоделся в чистые трусы, надел брюки цвета хаки, футболку и пристегнул воротничок, Пилар уже заварила чай.
Священник сел на пень у шаткого столика под пальмой, закурил первую за день сигарету и отхлебнул из фарфоровой чашки. Пилар он сказал:
Сегодня иду на встречу с мэром Дамулога. С мэром Луисом.
Так и пойдёте до самого Дамулога?
Нет. Оба отправимся в Басиг, там и встретимся.
Сегодня?
Он говорит, сегодня.
А кто вам сказал?
Дату[22] Басига.
Хорошо. Я тогда заберу всё к сестре, там и постираю.
До воскресного утра службы не будет.
Нужно было только сообщить Пилар, и об этом будет знать каждый.
Хорошо.
Мы встретимся с тремя другими дату. Это всё из-за миссионера помнишь, того, который пропал?
Да, миссионер из Дамулога.
Они считают, что его нашли.
Раненым?
Мёртвым. Если только это тот самый.
Пилар перекрестилась. Она была вдовой средних лет с многочисленной роднёй, как мусульманами, так и католиками, и исправно о нём заботилась.
Кариньян попросил:
Принеси, будь любезна, мои кроссовки.
День был серый, но пока священник шагал все десять километров по красной грунтовой дороге до Басига, он не снимал своей соломенной шляпы. Поднялся ветер, затряслись и задрожали стволы деревьев, пальмы, дома. Порывом вихря пронесло рой крохотных чёрных жучков, бесчисленных, как капли дождя. Играющие на тропинках дети при виде его с визгом бросались врассыпную. В Басиге он направился к рыночной площади, как всегда, размышляя о том, что было бы куда лучше, живи он здесь, в городе. Но город был мусульманским, и там не пожелали бы иметь церковь.
Ещё до того, как Кариньян дошёл до рынка, к нему с обеих сторон присоединились дату Басига и два других дату из Тандая, деревушки на холмах: все трое мужчины под шестьдесят, в рваных джинсах или защитных брюках, в конических шляпах, похожих на его собственную, к тому же один из дату нёс в руке копьё, и теперь, в городе, где их никто не тронет, ребятишки тихонько попискивали из-под тростниковых навесов: «А-тес, а-тес!» отец, отец Все вчетвером прошествовали в кафе убить время до прибытия мэра Луиса. Кариньян заказал рис с тарелкой козлятины и растворимый кофе. Остальные рис и кальмаров.
Священник купил пачку сигарет «Юнион» и вынул одну: если эти мусульмане будут иметь что-то против, что ж, увы им. Однако они попросили его поделиться, и вот уже за столом курили все четверо.
Мэр Луис известил на прошлой неделе, что людям, нашедшим труп и личные вещи покойного, уже сообщили, какие у пропавшего были отличительные признаки. Дату пообещали, что вернутся в Басиг с вынесенным заключением действительно ли это пропавший американский миссионер? не позже вторника. Кариньян был уверен, что сегодня уже четверг. Впрочем, это казалось неважным.
Подъехало джипни[23] из Кармена, облепленное пассажирами, и сбросило их, как гигантскую шкуру. На нём, вероятно, и прибыл из Дамулога мэр.
Люди проходили мимо дверей кафе, заглядывали в окна, но внутрь не вошёл никто. За другой столик уселся в одиночестве беззубый пьяный старик и замурлыкал себе под нос какую-то песенку. Несколько другая музыка исходила с заднего двора, где стайка детворы на корточках кучковалась вокруг безбатарейного радиоприёмника, какие были в ходу в армии США. Лучше всего ловилась станция из Котабато. Передавались американские попсовые мелодии месячной давности. Маленьким слушателям заходили на ура что горячие эстрадные ритмы, что слезливые баллады.
В кафе вошёл низенький и пузатый мэр Дамулога Луис улыбаясь, прихлопывая и играя свою собственную свиту. Он подсел к ним и оценил обстановку.
Вы их расспросили? сказал он по-английски.
Нет.
Перейдя на себуанский, Луис обратился к Салилингу самому старшему, человеку с копьём:
Вот эти люди, которые нашли мертвеца у реки Пуланги
Да.
Мы велели им поискать обувь. Прислали рисунок. И этикетку от рубашки. Прислали рисунок.
Салилинг сказал:
У них только кости. И кольцо с пальца.
На левой руке? Золотое?
Они не говорили.
Вот на этой. На левой.
Ну а зубы они смотрели? У него в зубах были металлические коронки. Вы им сказали? Он ткнул пальцем себе в рот и спросил Кариньяна:
У вас такие есть? Можете им показать?
Кариньян широко разинул рот и продемонстрировал троим дату коренные зубы зрелище, похоже, пришлось старейшинам по вкусу.
Нашли у него в зубах металл? допытывался мэр.
Салилинг ответил:
Мы поищем такие зубы. Но в нашем барангае[24] есть проблема, о ней-то мы и хотим поговорить.
Я не дату вашего барангая. Это вы там дату. Это не мой пост, это ваш пост.
Нашей школе нужен ремонт. Крыша защищает от солнца, но не от дождя.
Денег просит, пояснил мэр Кариньяну по-английски.
Я умею и по-себуански, сказал Кариньян.
Знаю. Просто нравится говорить так, чтобы эти мусульмане ничего не поняли. Я-то сам христианин, сэр. Адвентист седьмого дня. Не католик, конечно. Но перед лицом этих мусульман все мы одна семья.
А этот пропавший миссионер тоже ведь адвентист седьмого дня, верно?
Да. Большое горе для всего Дамулога.
Дайте этому человеку пятьдесят песо.
Думаете, у меня найдётся пятьдесят песо? Я же не богач какой-то!
Скажите ему, что заплатите позже.
Луис спросил Салилинга:
Сколько стоит отремонтировать школу?
Двести.
Могу дать двадцать. Не сейчас. Через неделю.
Доски стоят дорого. По меньшей мере сто пятьдесят за доски.
У меня есть в Дамулоге доски. Если вам доски нужны, так досками я вам помочь могу.
Досками и деньгами.
Двадцать пять деньгами.
Салилинг о чём-то поговорил с остальными дату. Луис взглянул на Кариньяна, но священник покачал головой. Он не был знаком с их диалектом.
Десять досок длиной хотя бы в десять футов, сказал Салилинг по-себуански. Да потолще.
Да.
Сколько вы выделите средств?
Сорок это потолок. Я серьёзно.
Пятьдесят.
Ну ладно. Пятьдесят песо деньгами и десять толстых досок. Через неделю.
Дату засовещались. Пришла хозяйка кафе, сгорбленная, встревоженная женщина, и принесла две булочки для священника, а также металлическую ложку, хотя он уже съел свою порцию, загребая пищу пальцами, как и все остальные. Будучи уверена, что белые люди предпочитают хлеб вместо риса, хозяйка всегда отправлялась на рынок, если в городке появлялся Кариньян.
Салилинг сказал:
Будет славно, если вы подождёте недельку. Нам прямо сейчас нужно возвращаться в Тандай, а потом за холмы, к реке Пуланги.
Так до реки они ещё не доходили! сказал Луис по-английски.
Я понял.
Эти мусульмане такие медлительные. Наше время им тратить только в радость.
Миссионер пропал ещё до сезона дождей. Весть о найденном трупе пришла больше месяца назад.
Дату Салилинг сказал:
Встретимся здесь через две недели. Либо мы придём в Дамулог. Принесём ответ, а вы привезёте древесину и деньги.
Не через две недели через одну, прошу вас! Миссис Джонс уже заждалась. Бедная миссис Джонс!
Старейшины заговорили между собой на своём наречии.
Нет, ответил дату, за неделю не получится. Дотуда далеко, а людям с реки Пуланги доверять нельзя. Они не мусульмане. И не христиане. У них иные боги.
Кариньян сочувствовал миссис Джонс, жене миссионера. У него мелькнула мысль: «Может, пойти с ними вместе и доставить тело обратно в Дамулог?»
Луис сказал:
Я согласен идти с вами, но не дальше Тандая, если только пойдём мы оба. А что до переправы через Пуланги нет уж, увольте. Мне не хочется умирать. Хочется прожить подольше.
Ладно.
Вы отправитесь с ними, отец?
Да.
Сами?
Если я пойду с ними, значит, уже не сам.
Уговорились: дату найдут Луиса в Дамулоге через две недели. Луис заказал бутылку «Сан-Мигеля».
Люблю католические столовые, сказал он своим собеседникам. В нашей, адвентистской, пива не достать. Вредно для здоровья.