Сатана не вспомнит, как дотлел бычок,
У скрипки Страдивари сломан был смычок,
В панике трясется конченый торчок,
Что за дурачина прикручивал крючок?
Первые дни я находился на «поддержке» с Сашей Ж. Ему было 54 года, он был лет на десять старше меня. Невысокого роста, с карими колючими глазками, коротко стриженый и с бородой, как у моджахеда. На тот момент он находился в Центре около полугода и сам не знал, на сколько ему еще придется задержаться в этой богадельне.
Сарказму и иронии его не было предела. Практически на все мои недовольства он отвечал фразой: «А не надо было бухать!» Тогда я не придавал значения этим словам, но потом понял весь их волшебный смысл. Практически на все претензии резидентов можно было отвечать этой универсальной фразой.
Перекур отменили «Не надо было бухать, и курил бы дома в свое удовольствие».
Воду отключили «Не надо было бухать, и мылся бы дома, сколько хочешь».
Полотенца воняют после стирки «Не надо было бухать, и полотенца были бы чистенькие и пахли бы свежестью».
Звонка домой лишили «Не надо было бухать».
Уборка два раза в день то же самое.
В общем, сидели мы с Сашей Ж. дней девять в комнате, выходя только на перекуры и приемы пищи, поэтому другого варианта, кроме как стать с ним друзьями, у меня не было. В эти дни мы говорили обо всем. Я рассказывал про старую реабилитацию, жаловался на еду, да и вообще вспоминал разные моменты своей жизни. Он тоже рассказывал о себе. Про небольшой строительный бизнес, про инсульт, про яркие путешествия, про свою гражданскую жену и гражданскую дочь, которые и заказали его в реабилитацию. Жену он так и называл «заказ».
Нужно сказать, что я ему стал доверять, как никому другому, и, как оказалось, не зря.
По вечерам, где-то после семи, к нам в комнату заходил какой-то странный, но очень колоритный тип. Его звали Серега С.
Серега С. был панком. Настоящим панком. Он любил выпить, уколоться героином, концерты панковской музыки, работать руками, и еще он любил свою жену с библейским именем Ева. По всему телу, кроме лица, у него были татуировки, только не тюремные, а разноцветные и прикольные. А в ушах у него были дырки, в которые были засунуты кольца-тоннели.
Любимым словом Сереги было слово «блевань». Причем этим словом он мог выразить как неудовольствие, так и восхищение. Зависело от интонации и ситуации. Например, когда играла дурацкая музыка, он мог сморщить лицо и коротко отрезать: «блевань». Или, когда попадалось что-то вкусное, мог произнести одобрительно-загадочно: «Ох, какая блевань».
Серега постоянно приносил журнал, в котором каждый должен был расписаться и подтвердить, что он здесь добровольно. Парень он был веселый и очень заразительно и громко ржал. В Центре он находился около полугода и нес функцию (служение) НСО начальника службы охраны.
День на пятый он пришел с двумя отпечатанными листами А4 и сказал, что нам нужно заполнить форму для приема в семью. Я сразу понял, чем мне это грозит придется ходить на все собрания, мероприятия, лекции, и откосить не будет никакой возможности. Конечно, это была всего лишь формальность, но без нее они не могли меня заставить. Но и я в свою очередь не мог пренебречь ею. Еще два дня я сопротивлялся под разными предлогами, но все равно пришлось заполнить с ним эту незамысловатую форму.
И уже на среду был назначен прием в семью.
Глава 3
Прием в семью
Я без подписи журнал подписывать не стану,
На уборке подмету и даже не устану.
Отработать по доске было бы неплохо,
Да кончайте наконец с этой суматохой!
Прием в семью был волнительной процедурой. А так как я находился еще в нестабильном состоянии спустя неделю трезвости до конца я все-таки не протрезвел, голос у меня дрожал и я очень волновался.
Нужно сказать, что все это сборище алкашей и наркоманов называло себя семьей.
Конечно, это было формальное название. Но, как известно из мультика про Капитана Врунгеля, «как вы яхту назовете, так она и поплывет». Зачитывать всякие бумажки и представлять меня на приеме в семью должен был все тот же Серега С., его сделали моим наставником (это человек, который вводит в курс дела, объясняет и контролирует действия протеже по первости).
Вести эту церемонию должен был какой-то Антон. Антон был почему-то без добавленной буквы. Потом я узнал, что он один такой Антон, и добавленная буква ему не нужна. Он сразу же мне не понравился. Я подумал, что он из стремляг. Это такие ребята, которые из обычных реабилитантов выбиваются в «элитные» слои путем угодничества. Но, как оказалось впоследствии, Антон был нормальным мужиком, да еще и поваром, а я к поварам всегда питал нежные чувства. Ему было сорок два, роста он был выше среднего, здоровый и модный парень с добрым лицом (как все повара), вздернутым носом и прикольными носками (носки были его страстью). Мероприятие, которого я ждал, называлось ГСП (группа самопомощи), оно было организовано по принципу групп Анонимных Наркоманов или Анонимных Алкоголиков.
Антон открыл собрание и сказал, что оно пройдет «в формате приема в семью».
Серега встал, положил руку мне на плечо, чему я очень удивился, и начал зачитывать мои бумажки. Кстати, они назывались страшным словом анамнез.
Когда он положил мне руку на плечо, я почувствовал какую-то поддержку, но ненадолго. Конечно, это была очередная формальность. Все начали представляться по очереди. Говорили, как зовут, когда и чего попробовали, как долго употребляли, сколько уже находятся здесь и т. д. И в конце все «искренне» предлагали обращаться к ним за помощью, по любым вопросам. И это была очередная и самая циничная формальность. Последним, по традиции, должен был представляться Серега.
Он сказал: «До двенадцати лет я жил на острове с обезьянами, но потом люди забрали меня к себе, и я научился бухать, курить и колоться наркотиками, и теперь я здесь». В зале раздался смех. Затем он спросил у всех: «Ну что, ребята, принимаем Андрея в семью?»
Вся столовая с черными потолками взорвалась аплодисментами, овациями и радостными криками: «Да! Да!». Мне это напомнило партийные съезды, которые в 80-е постоянно показывали по телевизору.
Затем началась обычная рутина. Зачитывали преамбулы «Кто такой зависимый?», «12 шагов» и т. д. Все начали высказываться по бумажке с какими-то специальными вопросами. Мне тоже пришлось высказаться, так как я был новичком, а новички до месяца должны были высказываться на каждом собрании. В конце все встали, положили друг другу руки на плечи и начали молиться. Я уже видел эту церемонию, и она мне не нравилась напоминало сектантство. Поэтому я не стал, Серега, кстати, тоже.
Когда я понял, что все закончилось, стало немного полегче, и я пошел в комнату, где меня ждал Саша Ж., который почему-то не пошел на это странное действо.
Глава 4
Новичок
Ты не бойся, новичок,
Если в доме бардачок,
Не пугайся бардака
Комбижир пожуй пока!
После приема в семью меня нарекли новичком. Это было оскорбительно и даже стыдно. Я уже просидел в прошлой реабилитации шесть месяцев и считал себя опытным, и снова мне нужно было быть новичком.
Слово «новичок» ассоциировалось в моем сознании с боевым газом с таким же названием, которым потравили Скрипалей в Англии. Но как-то там их недотравили, и они выжили, сожгли только кота, который был ни в чем не виноват. Ну, дело было громкое, и все об этом слыхали.
Интересно, что новичкам до месяца общаться между собой строго воспрещалось. И даже сидеть рядом было нельзя. В столовой за моим столом сидел еще один новичок, его звали Борис.
Это был здоровый, высокий парень с широким, добрым и измученным лицом, лет тридцати. Я сразу же стал ему симпатизировать, ведь ему тоже все здесь не нравилось. У Бори тоже не было никакой дополнительной буквы к имени, поскольку он был здесь единственный Борис.