Тад посмеялся над тем, как легко его мать переобулась на ходу, и даже у меня промелькнула улыбка, несмотря на дерьмо, в которое я вляпалась по уши.
Кажется, это лучшее, что произошло в жизни мамы за последние десять лет, Лени. Черт, теперь мне придется звать тебя Леннокс, или ты предпочитаешь обращение «О великая и ужасная»? подначил меня Тад.
«Высшее существо» будет в самый раз, невозмутимо выдала я, пытаясь справиться с очередным приступом недоумения и досады. Блин, со мной теперь все будут общаться настолько формально?
Ну, поскольку ты была избрана следующим Верховным стояком, ой, то есть Верховным остеомантом, скорее всего, именно так.
Слышать, как он назвал меня, было дико странно, но еще больше страшило нечто внутри меня то, чего я всегда избегала и что отказывалась признавать сейчас, хотя теперь все встало на свои места. Я следующая костяная ведьма. Издав разочарованный стон, я провела рукой по лицу.
Что мне, черт возьми, теперь делать? Может, есть шанс на перевыборы или что-то типа того? бормотала я, совершенно не заботясь о том, что с каждого моего слова остывшей патокой стекает нытье.
Я вздохнула и задумалась о том, как воспримут эту новость остальные.
С какой вообще стати кости выбрали меня?
Я сползала по стене у столика при входе, пока не уселась на пол; меня придавило тяжестью осознания, словно мешками с песком.
Ты знаешь, как это происходит, Леннокс. Все мы знаем. Рано или поздно бабушки Руби не стало бы, и после этого кости избрали бы на ее место одного из нас, напомнил мне Тад менторским тоном, переходящим в сочувственный.
Да, но все мы думали, что они выберут Гвен. Магда постоянно твердила, что ее дочурка уже в семь лет научилась гадать.
Обняв колени и прижавшись к ним лбом, я признала поражение и принялась оплакивать свои планы на жизнь.
Все, о чем эта стерва может гадать, это наследство, прилагающееся к пурпурному мешочку с костями, остальное для отвода глаз. Лени, костям нужна была именно ты. Если бы не тебя избрали, их бы там сейчас не было. Тад сделал паузу, и я услышала что-то вроде сдавленного смешка.
Это не смешно, возразила я.
Ну, не особо, Великая заклинательница костей! Но я смеюсь над тем, что направил на тебя всю мощь своего духовного наставничества, а не потому что ты избранная. Я как Хагрид, Оби-Ван, Хеймитч [3] и Хлои в одном лице да это же просто умора!
Хлои?
О да, детка! Самая продуманная оторва из всего семейства Кардашьян. При первой же возможности она легко стала бы духовником. Тад оправдывался, будто во всем этом был хоть какой-то смысл. Да я прямо секси Йода! Поверь мне, Лени: если ты нужна костям, не денешься от них никуда ты. Бесполезно сопротивление! заявил он гнусавым голосом, больше напоминающим голос Кермита [4], чем Йоды.
Совсем? пролепетала я.
Помнишь истории о том, как прапрапрадедушка Лаун пытался избежать своего предназначения? Что бы ты ни делала, в итоге тебе все равно никуда не деться.
В голове пронеслись истории о предках, которые пытались уклониться от выбора костей. Однажды ночью дедушка Лаун подавился реберной костью в собственной постели. Но самым странным было то, что это произошло во сне. А если учесть, что он был вегетарианцем, для любого постороннего причина смерти осталась бы неразрешимой загадкой. Однако вся наша семья знала: либо ты почитаешь кости, либо они выберут следующего в роду, кто будет чтить их вместо тебя.
Я подняла голову и посмотрела на столик снизу туда, где с обратной стороны лежал кисет со священными костями. Раз они появились здесь, значит, я была избрана одним из немногих оставшихся в мире остеомантов. Все мои мечты и планы на будущее рассыпались в прах. Какой-то пурпурный мешочек разрушил всю мою прежнюю жизнь.
На душе было тоскливо и тревожно. «Что мне, черт возьми, теперь делать?» Тад продолжал что-то говорить, но я не улавливала ни слова. Мне хватило сил лишь на то, чтобы медленно встать и неохотно приблизиться к столику с ненужными мне костями в пурпурном бархате. Кисет был таким невзрачным ну просто сама невинность, но я-то знала, насколько это далеко от истины. Кости, хранящиеся в нем, пробудят дремлющие внутри меня способности и откроют мне мир тайн, подобных которым я и представить себе не могла.
Нет, это не письмо из Хогвартса, в ожидании которого я заглядывала в дымоход в школьные годы. Кисет с костями означал лишь вечное служение, страдание и одиночество.
Когда я потянулась за мешочком, до меня донесся аромат пачули, жженого кедра и горячего сахарного печенья, только что вынутого из духовки. Внезапно я почувствовала, что бабушка рядом, что она поддерживает меня и делится со мной своей силой. Тепло окутало меня, и тут я осознала: кости у меня в доме означают лишь одно бабушки больше нет.
По всей груди разлилась ноющая боль: неужели бархатный кисет на столе оказался для меня важнее смерти бабушки? Меня охватил стыд; я резко вдохнула но глаза все равно щипало. Поверить не могу!
Перед мысленным взором возникло лицо бабушки. Ее смуглая кожа с морщинками и густые седые волосы с неизменной короткой стрижкой, «потому что не каждый осмелится укротить кудри пожилой леди», как часто жаловалась она. Ее светло-карие глаза и искорки во взгляде, который мгновенно из сурового становился озорным и добрым; ее истончившиеся от возраста губы, изогнутые в дерзкой улыбке
Никогда больше при входе в ее пропахшую благовониями лавку никто не встретит меня с таким же остроумием и пониманием, как делала она. Тонкие руки не сожмут меня в крепких объятиях и не помогут справиться с любыми проблемами. И я не услышу ее уверенный успокаивающий голос, ведь она больше не позвонит просто так или чтобы попросить о помощи в поисках ингредиентов это никогда не было ее сильной стороной. Ее находчивость, ее сияние, ее здоровый пофигизм Ничего этого больше нет.
Бабули Руби не стало, и я не представляла, как справиться с этой утратой Не говоря уже об обязанностях, доставшихся мне в наследство.
Голос Тада вырвал меня из грустных мыслей. Опустив взгляд, я поняла, что все еще держу в руке трубку. Я поднесла ее к уху, но сердце было намертво сковано печалью.
Не могу поверить, что ее больше нет, глухо прошептала я, и от принятия суровой реальности стало еще тяжелее.
Тад тут же прекратил болтовню и, помолчав пару секунд, выдал:
Да. Трудно представить этот мир без ее сварливой задницы.
Не в силах сдержаться, я прыснула от смеха. Веселье прорвалось сквозь скорбь, охватившую меня, и я зацепилась за него, как за спасательный круг.
И чего я удивляюсь? Она же лет десять ворчала, чтобы мы все отстали и дали ей спокойно умереть, вспомнила я, грустно усмехнувшись.
Эта старая перечница, наверное, сейчас заливается смехом. Тад никак не унимался, но в его голосе отчетливо звучали нотки печали.
Думаешь, она знала? спросила я его, прервав повисшее тягостное молчание.
Я поймала себя на мысли, что теперь наши отношения с бабушкой раскрылись с новой стороны. Каждая улыбка и пытливый взгляд, каждая сказанная ненароком маленькая уловка знала ли она, что однажды кости окажутся у меня на столе?
Леннокс! прокричал Тад, и его требовательный голос вырвал меня из потока размышлений. Ты меня слышала?
А? отозвалась я, одним лишь звуком дав ему понять, что все прослушала.
Ты же уже поставила свою печать?
На кости?
Нет, на Стивена Джеймса [5], огрызнулся Тад после драматической паузы. Конечно, на кости!
Скрепя сердце я отмахнулась от образа красавчика в татуировках, на которого мы с кузеном пускали слюнки и социальные сети которого просматривали часами, и попыталась сосредоточиться на словах Тада.