Периодически мне казалось, что я чувствую его взгляд, и иногда это ощущение становилось настолько нестерпимым, что я оборачивалась и всматривалась в лица прохожих Но не находила ни одного знакомого. Игнат словно дышал мне в спину, я словно осязала его присутствие, всё глубже погружаясь в болезненно-тоскливый анабиоз. Ни живая, ни мёртвая, потерявшая смыслы, но упорно ждущая чего-то.
Встречи? Да, пожалуй. Хотя и не знала, зачем мне это. Скорее уж понимала, что ни к чему.
Спрашивала его во снах за что он так со мной? Хотела быть жёсткой и непреклонной, подогревала обиду в сердце, тщательно раздувала, ища в ней спасения Но в ответ, как на зло, чувствовала лишь его любовь, от которой хотелось жить дальше, и просыпалась в смешанных чувствах и радостная, и потерянная.
Набравшись, решимости разобраться с этой зависимостью, даже сходила пару раз к той самой психотерапевту Илясовой Но рассказать ей свою постыдную правду так и не смогла, снова и снова оставаясь с больной любовью к предателю один на один.
Я словно жила в выдуманной реальности, где если и были какие-то обиды, то давно уже найдены все оправдания и подобраны нужные слова для встречи И самой же становилось от этого тошно надо же быть такой безвольной тряпкой!
Снова пыталась собраться, забыться, отвлечься но лишь ещё больше погружалась в злую тоску. А реальная жизнь в это время проходила мимо, и за все почти четыре месяца я не обзавелась ни подружками, ни хотя бы добрыми знакомыми.
А он говорил Феникс. Говорил, восстану из любого пепла. Смогу.
Лжец. От первого до последнего слова лжец и предатель!
Хоть бы на миг его увидеть. Может, хоть тогда это наваждение отпустит?
Становилась иногда возле зеркала, смотрела на плавно круглеющий живот и думала зачем мне это? Я ведь даже не знала, будет ли ребёнок здоровым. Но и об аборте упрямо не желала и слышать. И похоже, что именно беременность и держала меня на плаву. А может и нет. Может, это был всего лишь страх потерять последнюю связующую нас с Игнатом ниточку?
Как же глупо! Как будто не он эту нитку безжалостно оборвал!
А вдруг не он?
Дура. Хватит уже.
А ещё я смотрела на крыло. Шрамы, как и пророчил Игнат, становились всё плотнее и светлее, окончательно походя на невесомый ажур, а то счастливое время, когда я их только выпрашивала и потом, когда шрамы уже заживали, окончательно заволакивалось дымкой, неизменно-ясным в которой оставалось лишь одно поцелуи. Трепетные, жаркие, жадные, впопыхах или неторопливые, хозяйские или украдкой, мимолётные или долгие, до головокружения и последней капли дыхания Каждый миллиметра тела, каждый пальчик, каждая прядь волос, каждая родинка И от этих воспоминаний до сих пор тут же щекотливо высыпали мурашки и наворачивались слёзы.
Если бы я только знала тогда, чем всё закончится, я бы отбросила страхи и сомнения, и жила каждый день, как последний! Целовала бы в ответ его губы, каждую линию на ладонях, каждый шрам. Держала бы его за руку во время ночных приступов, не давая страху и боли власти над ним. Оберегая своей любовью и верностью. И пусть потом было бы его предательство это неважно пока есть сладкий дурман лжи. Важно лишь то, что тогда я была действительно счастлива, а сейчас Сейчас меня как будто просто нет, хотя у меня теперь есть всё.
И ведь именно вот это всё и обещал мне когда-то Игнат! Легальность, спокойствие и достаток. Сейчас я даже могла в любой момент поехать на Карибы, хотя, подумать только, ещё прошлой осенью смеялась, как сумасшедшая, услышав об этом! Да, у меня теперь было всё кроме него. Впрочем, как раз себя-то он мне и не обещал. Никогда.
Так странно. Почему плохое забывается, словно и не было, а хорошее остаётся вопреки всему? Разве не наоборот должно быть?
Снова злилась на себя и, понимая, что сама заточаю себя в склепе никому не нужных воспоминаний, и решительно выходила в люди. Знакомилась с соседями по подъезду, записалась на фитнес для будущих мам, нашла репетитора по биологии, твёрдо решив, что когда-нибудь обязательно снова поступлю на ветеринара.
«Какой-нибудь большой город, где есть конюшня и академия для лошадиных докторов. Если не передумала, конечно»
Я не передумала, и это было сущее наваждение. Словно не было ни лжи, ни предательства, и я просто в очередной раз жду его из затянувшейся поездки «кое-куда, кое-что проверить», и единственное чего действительно боюсь, так это этих его «А если вдруг что, с тобой свяжутся»
Говорят, время лечит, но чем дальше, тем чаще я плакала. И окончательно понимала, что действительно жду его, так мучительно и на износ, что встреча, какой бы горькой она ни случилась и чем бы ни закончилась стала бы избавлением.
Ещё через месяц, обычным поздним вечером перед телевизором, я вдруг поняла, что, постоянно погружённая в себя, давно уже не ощущала шевеления малыша. И вот тут-то накрыло по-настоящему! Едва дождавшись утра, я рванула в женскую консультацию и сразу же загремела на сохранение.
Там всё нормально? с трудом сдерживая дрожь в голосе, пытала я лечащего, а та в это время вдумчиво рассматривала результаты анализов и УЗИ.
Ну-у, у плода никаких явных патологий не видно, основные показатели в нижних пределах нормы
Это опасно? Честно, скажите!
Честно? подняла врач взгляд с бумажек на меня, и взгляд её оказался неожиданно строгий. Если честно, то обратись ты на день-другой позже, то, возможно, и сохранять было бы уже нечего. А если ещё честнее, то либо ты прекратишь издеваться над собой и ребёнком, либо сразу смирись с тем, что не выносишь.
В каком смысле обмерла я.
В прямом! Посмотри на себя! Ты набирать должна, а не сохнуть день ото дня! Кожа да кости, под глазами чернота, как у енота! На учёт вставала почти на семь килограммов больше весила! А по анализам, ты гляди-ка, здорова, и на токсикоз жалоб нету! Тогда что, диета какая-то? Фигуру бережёшь? А о ребёнке подумать не хочешь?!
Словом, она отчитала меня до слёз, правда под конец приобняла и, понизив голос, добавила уже по-матерински ласково:
Вас ведь теперь двое, Слав, и если ты сама о своём ребёночке не позаботишься, то и все доктора в мире будут бессильны
Меня выписали через две недели, набравшую целых полтора килограмма, в кои-то веки выспавшуюся и словно даже обновлённую. У меня как будто появился новый смысл, которого я раньше не понимала ребёнок. И я окунулась совсем в иное ожидание. Ожидание не возврата к прошлому, а нового, крепнущего во мне чуда. И моё чудо, я теперь точно это чувствовала, радостными толчками отзывалось на прикосновения к животу и чутко реагировало на перепады настроения, побуждая искать в жизни светлую радость и отпускать печали.
Это было похоже на возрождение, и оно было настолько мощным и уверенным, что потащило за собой добрые перемены подружки по фитнесу, новая соседка с грудничком, с которой так интересно было болтать о насущном и тискать её карапуза. А ещё, совсем уж неожиданно, в моей жизни появился вдруг мужчина брат соседкиного мужа.
Почти тридцать, высокий симпатичный владелец клиники детской стоматологии. С открытой, доброй улыбкой и поразительным умением находить общий язык вообще со всеми. Правда, поначалу я отнеслась к нему настороженно, чувствуя непраздный интерес к себе и на корню пресекая любые попытки сближения. И всё же однажды, месяца через полтора деликатных ухаживаний, подумалось вдруг а почему нет-то? Ребёнку ведь нужен отец, а Роман не только не чурается моей одинокой беременности, но и относится к ней с почти отцовским трепетом
Мы как бы были парой, но в тоже время просто друзьями гуляли, ходили в кино и кафешки, он отвозил меня до женской консультации и ждал, пока окончится приём, а потом искренне интересовался как дела у малыша. Рядом с ним я не чувствовала себя одинокой, некогда было рефлексировать и тосковать. И всё же, когда однажды на прогулке он неожиданно позволил себе больше обычного обнять, заглядывая в лицо так близко, что стали заметны тонкие зеленоватые прожилки в серой радужке его глаз, я испуганно напряглась.