Солнышко припекало, и мокрая одежда уже не казалась такой холодной.
Он оглянулся по сторонам. Хороший островок. Ёлки, берёзы Под деревьями можно укрыться от дождя, а ещё там мягкий мох. Дикие звери здесь не водятся. Да, и грибы есть!
Первый гриб рос совсем рядом с поваленной берёзой, второй он нашёл неподалёку. Куда бы их сложить? Санёк снял шлем и перевернул его. Минут через десять импровизированная «корзинка» была полна грибов.
Санёк ещё не успел придумать, каким образом разведёт огонь и в чём будет готовить грибы, как к острову причалила байдарка. Спасать «робинзона» явилась сама Татьяна Терентьевна. Только она могла вести двухместную байдарку без матроса, не теряя в управлении. Опыт в водных походах у неё был приличный.
Саша, сказала она, я надеюсь, ты уже отдохнул. Поехали в лагерь. Каску надень.
А у меня это грибы здесь показал Санёк свою «корзинку».
Господи боже! Это ж поганки! Выброси немедленно и руки помой хорошенько!
Саньку ничего не оставалось, как подчиниться, сесть на свободное место и грести к левому берегу.
Веня, как главный по снаряжению, уже залатал пробоину на их с Селеной байдарке, но требовалось время, чтобы клей как следует схватился. Поэтому было решено дальше не идти, а разбить лагерь прямо возле порога. Ребята пошли за дровами, девочки занялись палатками.
А вот и наш беглец! сказала Селена, когда Санёк подошёл к костру. Сначала утопить меня хотел, а потом и вовсе отравить.
С чего ты взяла? удивился Санёк.
Я видела, как ты там мухоморы собирал. А потом Тэ-Тэ заставила их выбросить. Так?
Я же не знал И это не мухоморы.
Девчонки хихикали. Санёк махнул рукой и пошёл за дровами.
После ужина Татьяна Терентьевна устроила «разбор полётов».
Кто что хочет сказать про сегодняшний день? спросила она.
Ребята притихли. Санёк приготовился, что сейчас его заклеймят позором раз и навсегда, как неспособного к туристической жизни.
Я хочу сказать! вдруг поднял руку Петя Плавченко. За фамилию и заодно и за фигуру ребята прозвали его Поплавком.
Говори, разрешила Татьяна Терентьевна.
Почему мне такой матрос достался? Не матрос, а недоразумение какое-то! это он про Василису.
Ты о чём?
Она же порогов боится!
Все порогов боятся. Это опасные места, к ним нельзя легкомысленно относиться, ответила руководитель.
Так она же глаза закрывает!
Это когда брызги тихо сказала Василиса.
И до воды веслом не достаёт, завершил обвинительную речь Петя.
Я же не виновата, что такая маленькая оправдывалась Василиса. На самом деле ей было тринадцать, просто росточком не вышла.
Так Петя, а ты что предлагаешь? спросила Татьяна Терентьевна.
В «трёшку» её отправить, в серединку, пусть как багаж едет! заявил Поплавок.
Нет, нет! закричали девочки из обеих трёхместных байдарок. Мы только сработались! И мы меняемся. Как она в «трёшке» выгребет, если в «двушке» не может?
Видишь, они не хотят. Какие ещё будут варианты? спросила Татьяна Терентьевна.
Греби, Поплавок, за двоих, ты сильный!
Ты бы Василиску хоть подкармливал иногда, она бы и выросла!
Никто такого матроса к себе не возьмёт!
Я возьму! вдруг сказал Санёк неожиданно для всех и для самого себя в том числе.
Ведь он только подумал о том, что хорошо бы оказаться в другом экипаже, с кем угодно, только без Селены, а выходит, что вслух сказал.
А ты справишься? спросила Татьяна Терентьевна. Капитаном идти придётся
Не знаю. Но я попробую.
Ладно. Будем вас страховать.
В сумерках, проходя по лагерю, Санёк услышал, как возле одной палатки шептались девчонки:
Из-за этого Доломитова столько времени потеряли
Да, теперь или впахивать придётся, или без днёвки останемся
А мне кажется, Доломитов симпатичный и Василису он спас.
Сегодня спас, а завтра утопит. Или мухоморами накормит.
Девочки захихикали.
Он же не нарочно, он просто не знал
А он что, тебе нравится? Обломись, не видишь, у него селеномания в острой форме!
А у тебя селенофобия, быстро нашлась собеседница.
Санёк постарался пройти тихо, чтобы его не заметили, но сухие ветки предательски захрустели под ногами, и девочки замолкли, уставившись на него.
В медицинский собираетесь? Ну-ну сказал Санёк и пошёл дальше.
Его провожал дружный смех.
2. Жизнь продолжается
На следующий день сразу после завтрака продолжили сплав. Теперь Санёк сидел на капитанском месте и руководил экипажем в составе миниатюрной Василисы.
Привет, Доломакин! С повышением! крикнул, проплывая мимо, Веня.
Я Доломитов, ответил Санёк, Это горы такие Доломиты. В Италии.
Байдарки ломать перестанешь, будешь Доломитовым. А пока Доломакин! Пока, Доломакин! и «трёшка», слаженно загребая вёслами, легко заскользила вперёд.
Венины матросы, Катя и Аня, радостно заверещали:
Догоняй, Доломакин!
Василиса, для которой Санёк соорудил сиденье повыше, чтобы до воды доставала, в основном молчала, старательно пытаясь правильно грести. Саньку приходилось подстраиваться под её ритм, чтобы не стукаться вёслами, и загребать сильнее, чтобы не отставать от группы. В миниатюрности Василисы был свой плюс байдарка меньше давала осадку на нос, что хорошо сказывалось на её ходовых качествах и маневренности.
Немного попривыкнув к управлению, Санёк с удивлением заметил, что догоняет байдарку, идущую впереди. Это был экипаж Поплавка и Селены. Поравнявшись с ними, Санёк услышал знакомые голоса:
Да куда ты гребёшь? Правее бери! Нет, это слишком! Левым назад! Сейчас в берег впилимся!
Топляк не видишь? Отгребай быстрее! Р-р-ряз! И-и, р-р-ряз! И-и, р-р-ряз!
Санёк и Василиса прошли мимо. Сказочные карельские красоты открывались по обеим сторонам реки. В заводях отражались стройные высокие сосны, выбеленные солнцем пригорки пестрели пятнами мхов, мимо с треском пролетали большие золотисто-зелёные стрекозы.
Пройти в этот день надо было много, чтобы наверстать время, упущенное вчера. Хорошо, что никаких серьёзных порогов не предвиделось, лишь иногда встречались небольшие шиверы, которые можно было проскочить с ходу, по основному потоку.
Зато приходилось много грести. Приноровившись к Василисиному ритму, Санёк грёб почти машинально, стараясь не думать о ноющих мышцах рук. Пытался отвлечься. И приходили ему в голову разные мысли. Например, о том, как это странно, что всё, к чему он привык дом, родители, школа, друзья, да и вообще вся Москва, где-то там, далеко-далеко, а он сам здесь. И это «здесь» какое-то неустойчивое, размытое, не имеющее даже точки на карте, поскольку река течёт, лодка плывёт, и где сегодня группа поставит палатки, неизвестно. Чувство это было необычное, непривычное, но, кажется, не плохое. Даже наоборот, все ощущения были свежими, голова ясной, а в душе пробуждалось что-то новое, до этого неизвестное даже ему самому
Санёк чувствовал себя крохотной песчинкой, заброшенной невесть куда. В Москве он никогда не ощущал себя таким маленьким. Там вокруг всегда были люди, друзья, родители в их отсутствие интернет-сообщества, телевизор, а на улице просто случайные прохожие.
Когда окружение его не устраивало, он включал музыку в наушниках и словно отгораживался от всех, переносился туда, к любимым исполнителям. И опять был как бы не один.
А здесь телефон пришлось выключить, чтобы не разрядился раньше времени, батарейки в плеере сели ещё в поезде, и осталась вокруг тишина. Тишина была наполнена множеством звуков: плеском воды под веслом, шелестом ветвей над головой, голосами неизвестных птиц а ещё в тишине в голову приходили мысли. Не чужие мысли, навязанные песней, интернетными роликами или звуками телевизора, а какие-то другие, свои. Слушать их поначалу было мучительно: они не складывались во что-то цельное, постоянно метались между «сейчас бы включить», «да когда ж, наконец», «что я здесь делаю?», «обед ещё точно не скоро» и прочими несвязными обрывками.