У вашего сыночка очень длинный, острый язычок, так что вы в его присутствии старайтесь лишнего себе не позволять.
И как после родители ни стыдили Славика (дескать, негоже выдавать семейные тайны), он был неисправим до тех пор, пока не подрос и не поумнел.
25.
Сейчас, господа, вы можете упрекнуть и заподозрить меня в том, что я, якобы строго следуя заранее обдуманному авторскому замыслу, постарался выдать желаемое за действительное, дабы усилить накал страстей у описываемых героев, как в старых, добротно сделанных романах. Однако я вас уверяю, что от Правды жизни стараюсь не отходить. И то, что будет предложено вашему читательскому вниманию далее, поверьте, так и было на самом деле.
Прошло минут десять после того, как мама вежливо переговорила с сыном, попросив его не мешать общаться ей с хорошим дядей. Их странное общение около стенки продолжалось, как вдруг клацнул замок входной двери, и на пороге с чемоданчиком появился глава семейства этой квартиры. Немая, застывшая сцена длилась, наверное, с минуту. Уставший с дороги Игорь удивленно смотрел то на Лену, бесцеремонно навалившуюся грудью на мужчину, то на Николая, продолжавшего крепко удерживать ее ладони. А те, в свою очередь, в полной растерянности, смущенно, виновато, как жулики, пойманные с поличным, взирали на Игоря. Как снег летом на их бедные разгоряченные головы, было его присутствие. Положение, как всегда, спас ребенок. С радостным возгласом: "Папка приехал!" он бросился к нему на шею. Атмосфера разрядилась.
С приездом, Игорь, наконец произнес Николай, ну я пойду, спокойной вам ночи. И быстро, с опущенной головой, удалился восвояси.
Опустив Славика на пол, Игорь, сдерживая эмоции, испытывая неприятную сухость во рту, коротко спросил у жены:
Что здесь происходит?
Уже нич-чего, дорогой, постаралась изобразить улыбку Лена и, слегка пошатываясь, подошла к нему, чтобы обнять, поприветствовать. Но он, слегка отстранив ее от себя и продолжая удерживать на расстоянии, вновь задал вопрос:
Так, может, все-таки объяснишь, наконец, по какому случаю праздник?
Ты меня допрашиваешь? Лена попыталась отойти в сторону, но, зацепившись за край стола, чуть не грохнулась навзничь.
Игорь, вовремя подоспевший на помощь, констатировал вслух:
О, да ты, я смотрю, совсем уже готова. Ладно, пойдем уложу. Утро, говорят, вечера мудренее. Утром, стало быть, и потолкуем.
Нет! резко вырвалась из его тисков Лена. Я и сейчас в состоянии тебе сказать.
Смотри, потом не пожалей, предчувствуя неприятное сообщение, опередил и предупредил ее муж.
Я жалею только об одном, что связала свою судьбу с таким занудой, как ты. Тебе бы проживать не с женой, а с кафедрой в обнимку, с которой бы денно и нощно речи свои правильные толкал.
Все сказала? Желваки, активно бегающие по щекам, выдавали его нервное напряжение и, чувствовалось, с огромным трудом удавалось ему сохранять внешне мнимое спокойствие.
Нет, не все. Что здесь было? спрашиваешь. Полюбовную беседу вела с интересным человеком, а ты вот помешал, принесла, видишь ли, тебя нелегкая. Я же живой человек, в конце концов Зачем ты тогда насильно толкнул меня в загс, хохол настырный?! Знал ведь небось, догадывался, что не люблю я тебя.
Лена обмякла столь же внезапно, как и взорвалась. Присела на стул, беспомощно опустив руки, и из глаз ее обильным ручьем потекли слезы. Этот удрученный, потерянный вид смягчил Драйзерова, собиравшегося было дать ей достойную отповедь. Гнев в его душе сменился на милость, и он искренне пожалел ее.
Ну-ну-ну, не надо, Игорь как можно мягче обхватил руками ее трясущуюся от рыданий голову, успокойся, все будет хорошо. Пойдем, Лена, тебе нужно прилечь. Продолжая всхлипывать, она, послушно подчиняясь его воле, удалилась в его сопровождении в спальню.
Ты тоже ложись, сынок, уже поздно, обратился папа к Славику, угрюмо взирающему на него. Мальчику было жалко и маму, и папу, но он, увы, не в силах был им помочь.
Игорь остался наедине со своими невеселыми мыслями. "Да, ничего не скажешь, славно встретила дражайшая супруга долго отсутствующего мужа! А чего, собственно, я хочу?! Помнишь, как не мог понять Марину, пожелавшую в первый же вечер переспать с тобой. Это не пошлость это жизнь. Но Марина была одинокой, а у Лены семья; неужели она не дорожит если не моей репутацией, то хотя бы честью семьи?! Хоть бери и разводись Но как же быть тогда со Славиком? Нет, без него я не проживу ни дня, его я ей не отдам Но ведь и без нее, окаянной, не могу я, не могу. Особенно это остро ощущается в разлуке. Такая невероятная тоска охватывает, что готов, вроде, крылья себе приделать, чтобы хотя бы на несколько минут слетать домой, увидеть их, приголубить И вот на тебе, прилетел, голубок, да только другой облюбовал твой шесток. "Приперся, видишь ли, а мы и не рассчитывали" Но Васильев-то, гусь хороший, как он мог?! Друг называется. Нет, видно, в этом грязном, распутном мире никому нельзя доверять, никому"
Удивляясь Марине, которая еще в его курсантскую бытность согласна была встречаться с ним, заранее зная, что он не любит ее, он почему-то противился принять жертву со стороны Лены, никак не мог смириться с мыслью, что каждый человек, в том числе и его собственная жена, помимо обязанности блюсти верность, имеет также право и на любовь.
В памяти Драйзерова впервые за шесть лет его супружеской жизни отчетливо всплыла картина неприятного разговора с Семеном Филипповичем. Узнав, что, ослушавшись отца, Игорь проигнорировал помолвку с Марусей и решил жениться на другой, которую и представил родителям уже в качестве молодой жены, Семена Филипповича задело не столько сыновнее ослушание, сколько несерьезный, с его, прожившего и повидавшего немало на земле человека точки зрения, выбор сына.
Дурак ты, Игорь, дурак, не заботясь о выборе выражений, резал правду-матку в глаза сыну отец, какую гарную дивчину бросил! Маруся же тебя кохала, ждала, бисов сын! Можно сказаты, добровольно, собственными сапожищами счастье свое растоптал. И на кого ведь променял?! На кацапку с ветром в голове. У нее, як бачу, одни хихоньки да хахоньки на уме. Вона ж даже толком поисты тоби прыготуваты нэ може.
Ничего, батя, со временем научится. Не это главное.
А что главное, дозволь узнать?! Постель?! Так, милый мой, одной постелью сыт не будешь.
Я люблю ее, отец!
Любовью тоже. Она хороша лишь поначалу, пока хмельной сдуру. А протрезвеешь, так начинаешь соображать, понимать, что не единой любовью жив человек, что надо заботиться о семье, зарабатывать, трудиться. И щоб тыл у тебя надежный был. А разве эта вертихвостка сможет обеспечить надежный тыл?!
Успокойся, батя. В конце концов мне с ней жить, а не тебе. Поэтому позволь все-таки мне решать, как быть, как поступать.
Ну что ж, махнул рукой сердитый Семен Филиппович, поступай, как знаешь. Только попомни мое слово: не будет у тебя с ней жизни, не будет!
"Как ведь накаркал, угрюмо подумал Игорь, неужели он был прав?.. Нет, в это поверить невозможно, и не хочу."
Утром Лена была, как шелковая, вела себя безупречно, как и подобает замужней женщине. Как будто и не было ничего в минувший вечер. Однако объяснений все-таки избежать не удалось. Видя, как он дуется и демонстративно от нее отворачивается, она начала первой:
Прости меня, Игорек, пожалуйста. Не принимай за чистую монету мой вчерашний пьяный бред. У Николая жену вчера отвезли на операцию с приступом аппендицита. Переживал он очень, вот я и составила ему компанию, чтобы стресс немного согнать.
Ты знаешь, тоскливо заметил Игорь, мне кажется, что тебе еще некоторое время надо побыть одной, все, как следует, взвесить, обдумать. Может, я действительно для тебя обуза.