Сын с искренним удивлением выслушал отца и обещал сделать все со своей стороны, чтобы хозяйка дома жила под его усиленным контролем. Но, в душе его сразу же возник вопрос: «Что же в ней такого необычного? Чем она отличается от остальных?».
На что последовал ответ, данный после непродолжительного раздумья, отданного на то, чтобы подбирать нужные слова:
Когда в сельскую церковь привезут монахини чудотворную икону, все деревенские пойдут туда на молитву. Ты тогда сам проводи ее до храма. Только веди ее не прямо, а стороной, где народу поменьше будет. Сделай так, чтобы она встретилась по пути с самой старой монахиней. Тогда все сам поймешь.
А как же я ее проведу? Да еще и монахиней нужной сведу в дороге? Пожал мохнатыми плечами сын, хлопая веками на широко открытых от удивления глазах, выдававших его отцу всю комичность складывающейся ситуации, когда молодой отпрыск не то что не имеет достаточного опыта и сноровки в «их» делах, но еще и не пытается задуматься над решением ситуации, пытаясь во всем положиться на родителя.
Тот ответил ему легким покачиванием головы, давая четко этим понять, что в силах сына решить эту пустяковую задачу и обставить все так, чтобы все решилось как само собой.
Не мало времени потом «он» отдал обдумыванию слов отца. Стоял перед иконами в красном углу избы, произнося молитвы о помощи ему в деле. Ходил в то село, где располагалась ближайшая церковь, проводя немало времени в пути и осмыслении факта необычности хозяйки дома, в котором «он» был хранителем.
Через некоторое время он даже обратился к матери, попутно рассказав ей обо всем, что происходило с ним с того времени, как он остался с отцом, а потом и вовсе начал самостоятельную жизнь в заселенном людьми доме, что было так важно для таких, как «они». Но, вопреки его ожиданиям мать выслушала его довольно праздно, не вдаваясь в детали, не обращая внимания на подробности, со скукой на мордочке пережевывая что-то, периодически предлагая это в качестве угощения сыну. Он отказывался, продолжал свое повествование, всякий раз подводя рассказ к истории с хозяйкой дома и тем выводам, что сделал о ней его отец. Мать в очередной раз равнодушно выслушала его, снова прожевала очередной кусок какого-то растения, протянув его сыну для угощения. Тот вновь поморщился, демонстрируя отказ, наивно рассчитывая на совет или помощь. Но, мать с демонстративным упорством и равнодушием, отказывалась вникать в подробности, доводя его до злобы к ней, которую он никак не мог проявить, потому что одновременно был рад видеть ее и, как сын, соскучился по ней.
Наконец поняв, что ничего от нее не добьется, он прекратил свои попытки штурма материнского сознания и, просто расслабился, чтобы побыть с ней, надышаться родным существом. Возвращаясь от матери «он» еще долго размышлял над тем, с кем ему еще можно посоветоваться. Перебирал тех, с кем когда-то из «их» среды встречался его отец, к кому они ходили в гости. Только таковых было совсем не много, потому как у «них» было принято собираться в компаниях только взрослым, а детей оставлять дома. В результате «он» так и остался один на один со своими мыслями, остановившись на том, что изучит все возможные подходы к храму, чтобы провести хозяйку дома, по совету отца, сторонним путем.
В нужный день, довольно заблаговременно, «он» уже знал о приезде в храм монастырской чудодейственной иконе, сопровождаемой монахинями и наличием большого количества местных жителей и паломников, изъявивших желание поклониться святыне, помолиться ей. Дождавшись сборов матери семейства, он направился за ней следом, уже зная наперед, что в укромном месте сидит в кустах и дожидается его сигнала черная, чутко некрасивая, лохматая кошка, завидев которую любая деревенская баба сменит маршрут движения и направится в обход. Для подстраховки «он» подговорил еще одного бездомного облезлого кота черной масти подыграть «ему», чтобы заставить нужную женщину идти именно не по главной улице, где шли все верующие, а по сторонней, дальней дороге, что подходила к храму не с парадного входа.
Там же располагался дом, где проживал настоятель храма. «Он» логично предположил, что прибывшие с иконой монахини будут жить именно в этой избе, а не где-нибудь еще. Чтобы вызволить одну из них и отвлечь от святых дел, привлекая к делам мирским, «он» накануне изрядно побеспокоил жителей одной постройки чисто «своими» методами, вынудив их не спать пару ночей, проведя их в молитвах и, одновременно сквернословии. Этим они адресовали проклятия и «ему» и прочим, кого считали нечестью, что выводится только пастырями и святой водой.
Сделанное дало свои плоды. Хозяйка того дома, где таких как «он» не жаловали, а потому никого их «его» среды там не проживало, побежала искать спасения к приехавшим в село монахиням. Те, в свойственной им форме женщине в помощи не отказали. Но по делу с силами потусторонними уговорили пойти с ней самую старую и опытную из их числа. Прихватив с собой Святое Писание и флакон со святой водой, монахиня побрела за просительницей, так как отказать ей не могла, а дело борьбы с нечистью было для нее самой обыденным.
Проследив за ними, «он» почти перекрестился, подняв темные глаза к небесам и, устремился к подговоренным животным, опасаясь в их использовании только за то, что некрещеные и разнополые кот и кошка, предпочтут любовную утеху благому делу. Вопреки же «его» домыслам, бездомные представители семейства кошачьих проявили чудеса хладнокровия и исполнительности, несколько раз четко отыграв отведенную им роль. Целая вереница деревенских баб сворачивала с пути и двигалась к храму сторонней улицей, сплевывая при виде обезображенных и, похожих, с их слов, на чертей, кота и кошки, через левое плечо.
Наконец, появилась она самая, для которой «он» и устраивал весь спектакль, старался изо всех сил и не спал несколько ночей. Женщина то же испугалась появления черных лохматых бестий, издававших зловещие мяуканья и свернула в сторону. Для верности, кот и кошка, получив от «него» сигнал, ускорили ее шаг, атаковав беспомощную сзади своими криками и попытками наброситься на несчастную.
Дело было сделано. Расчет оказался верным. Из калитки дому с перепуганными насмерть жильцами, появилась престарелая монахиня. В нескольких шагах возле нее уже была хозяйка «его» дома, шедшая быстро, словно уходила от преследования, от чего постоянно оборачивалась назад.
Аль, боишься кого, матушка? услышала женщина вопрос, от которого выдохнулаи и сама она, увидев монахиню, и «он», от исполнения задуманного.
У покосившегося забора, находясь в гуще высокой пыльной травы, на «него» смотрели кот и кошка, ожидая знака одобрения выполненного ими задания. «Он», уже радуясь исполнению задуманного, махнул им, зная наперед, что в данный момент, по природе своей, он остается видимым только им или себе подобным.
Бес попутал, матушка! бегло ответила ей перепуганная до этой секунды хозяйка «его» дома, моментально расслабившись от того, что в лице монахини получила защиту от всех страхов и предрассудков.
А ты водицы святой испей, протянула та женщине сосуд, который несла с собой.
Благодарствую, матушка, прозвучало от страждущей.
«Он» неторопливо наблюдал из своего укрытия за диалогом встретившихся по его старанию монахини и хозяйки дома, ожидая непременно увидеть ответ на наболевший у него вопрос о необычности последней, что должно было вскрыться при встрече с первой. Прояснение не заставило себя долго ждать. Глаза монахини сказали «ему» все. Взгляд ее поменялся, когда она увидела вблизи лицо встреченной женщины. Выражение лица и глаз ее стало точно таким же, какими «он» видел у своего отца во время наблюдения им за хозяйкой дома. Точно также тот смотрел за ней, разглядывал, не отрывая взгляда, вчитывался в жесты, в движения. Сейчас все то же «он» наблюдал у пожилой монахини. Тот же взгляд, то же внимание. Она изучала случайно встреченную паломницу, разглядывая ее лицо и руки, вглядываясь в глаза.