В это время жена его пыталась какое-то время сдерживать порывы супруга, хватала его за руки, обливала его из кружки холодной водой, что на какое-то время спасало и, он успокаивался. Боясь за себя и за детей, несчастная женщина перебегала на кровать к своим крепко спящим сыновьям, обнимала их и пела им колыбельную, не давая тем самым заснуть себе и, одновременно, не давая проснуться им от порою громких беснований еще не навоевавшегося их отца. После того, как он снова начинал бредить во сне, посылая проклятия в адрес кого-то неведомого ей, она вставала на колени перед образами и подолгу молилась, произнося наизусть молитвы.
В это время «он», видя душевный недуг хозяина дома, тоже, подобно матери семейства, вставал на свои мохнатые коленки у нее за спиной, поднимал свои темные маленькие глазки к образам и повторял за ней текст Святого Писания, отвешивая, следом за ней, поклоны. А под утро, когда вся семье еще крепко спала, измучившись во время ночных выходок хозяина дома, «он» пробирался к его изголовью и, подолгу бубнил свои заклинания, чтобы исцелить человека, от жизни и здоровья которого зависело и его собственное благополучие и душевное равновесие.
Постепенно все успокоилось. Андрей Осипович и его жена ждали окончания зимы и прихода весны, готовились к посевной, решали насущные вопросы, молились о благополучии. Чтобы как-то прокормить семью до наступления нового глава семейства стал искать способы подработки на зиму, пытался устроиться батраком на ближайшую мельницу, потом на лесопилку, затем к лавочнику, что на какое-то время у него получилось. Но, происходившие вокруг события вносили явную нестабильность в жизни.
Простые деревенские жители не понимали их. Возвращавшиеся из уездного городка мужики, возившие туда что-нибудь на продажу, рассказывали о том, что больше нет полиции ее разогнали, нет офицеров они разбежались, нет власти над городской думой поднят флаг красного цвета, а охраняют ее солдаты без погон и знаков различия. Одновременно с этим в округе запылали одна за другой помещичьи усадьбы, а местные мужики на подводах потянулись к пепелищам, чтобы раздобыть для себя что-нибудь ценное, дорогое или применимое в хозяйстве.
Находившийся на заработках в батраках Андрей Осипович не успел поучаствовать в набегах односельчан на разоренные барские усадьбы, не участвовал он в их погромах, не нападал на беззащитных обитателей когда-то богатых домов. С осуждением он отнесся к выходкам селян, критикуя их за это и ругая за проявляемую в работе лень, а в грабеже проворство.
На своем земельном наделе в полсилы пашут. Чуть солнце скрылось домой собираются. А как жрать им нечего, так побираться ходят по домам тех, у кого рубаха на спине от пота не просыхает. Твердил он, вернувшись из города, где некоторое время жил и работал у торговца-лавочника, пока склад и дом того не были разорены в результате безнаказанного набега жаждущих легкой наживы людей.
В ответ на его слова хозяйка дома начинала вспоминать, как в его отсутствие из-за службы в армии, к ним в деревню иногда захаживали посторонние люди, пытавшиеся вести разговоры, что называется «по душам» с крестьянами по поводу их тяжелой жизни. Но, если последние, в результате беседы рассчитывали, по простоте своей, что грамотно ведущий разговор заезжий городской житель, поможет им материально, чем решит все их проблемы, то первый явно пытался склонить собеседников к открытому выступлению против законной власти. Не добившись друг от друга ничего, на то они, поговорив, и расходились. Но, если в качестве агитатора появлялся человек решительный, активный, импульсивный, а напротив него возникал дальновидный крестьянин и трудолюбивый хозяин, в доме которого все ладилось и были все сыты, то пришлому человеку могло и достаться. Его выгоняли и предупреждали о негативных для него последствиях в случае его дальнейшего появления в деревне.
Нередко потом к селянам приезжали из уездного города жандармы, обходившие дома и опрашивавшие всех поголовно о недавних гостях и о разговорах с ними. В дом защищавшего отечество солдата они наведаться не смели, а потому отдавали знаки почтения на расстоянии и наказывали соседям довести до хозяйки дома нужную информацию.
Поначалу Андрей Осипович спокойно слушал рассказ жены, одновременно забавляясь и играя с сыновьями, а потом отдавал их ей, садился за стол, поджимал кулаки к груди и шипел сквозь зубы, будто ругал кого-то далекого и недосягаемого:
Довели отечество, довели армию! Кругом развал! Солдаты с передовой бегут, воевать не хотят, господ офицеров не слушают!
Несколько раз проговорив что-нибудь подобное, он начинал нервно тереть бок, в котором, по его словам сидел австрийский осколок. Потом тянул спину и касался рукой того ее места, где у него был широкий и глубокий рубец от раны, полученной на фронте. Так обычно продолжал он сидеть до позднего вечера, пока за окном не становилось видно абсолютно ничего, а он будто бы что-то видел или же просто останавливал взгляд на пустоте и, думал о чем-то своем. Супруга его в это время не беспокоила, не напоминала ему о скудеющих запасах еды, о пустеющей шкатулке, где хранили они семейные денежные накопления, что редели день ото дня из-за непрерывно растущих цен.
Батрачить скоро стало не у кого. Ни один хозяин крепкого и большого крестьянского хозяйства не нанимал к себе работников. Мануфактуры и мастерские в ближайшем городе стояли, почти не работали магазины и лавки. Мужики, находившиеся на заработках, возвращались по домам.
В это время «он», слушая разговоры хозяев дома, начинал в немалой степени беспокоиться о них и о детях, удивляясь наступающим переменам и трудностям, опасаясь вероятного голода, о котором так часто стал слышать. От себя «он» с еще большим рвением стал смотреть за каждой курицей и овцой в хлеву, приглядывал за каждым снесенным яичком, не давал покоя своей и соседским кошкам, заставляя их трудиться над поимкой и уничтожением буквально каждой мыши. А сам по полночи надзирал за окрестностями, заботясь о том, чтобы лиса или куница не наведалась в хозяйский хлев из леса, чтобы полакомиться на дармовщинку учтенной им домашней птицей.
В это время и пригодилась «его» семье та самая особенность и та самая способность хозяйки дома, которой она обладала, в том числе и благодаря «его» стараниям. Слух о целительной силе слова деревенской жительницы Анны быстро разлетелся по окрестностям. Со временем к ней стало обращаться все больше и больше людей с просьбами об исцелении захворавшей коровы или козы, которые то переставали давать молоко, то стонали не по-обычному целыми ночами, худели на глазах и вот-вот должны были сгинуть на то свет, оставив хозяев без прибыли обладания такой скотиной.
Анна, как и было ее наказано когда-то престарелой монахиней, не отказывала никому для сохранения собственного целительского дара, а потому отправлялась с просителями в направлении их хутора или деревни, чтобы излечить от недуга их овцу, корову или козу. Взамен ничего не требуя, в качестве оплаты она получала то кувшин молока, то несколько свежих куриных яиц, то кулек муки, то несколько картофелин, то крынку масла, от чего не отказывалась и несла к себе домой, чтобы прокормить едва что не голодающих мужа и сыновей.
Андрей Осипович и сам старался не сидеть без дела. То нанялся к кузнецу в помощники, так у того практически всегда были заказы и, соответственно, работа. А по мере возвращения в строй приболевшего постоянного его помощника, он вновь устроился к лавочнику. Когда же того снова подвергла разорению через грабеж очередная шайка разбойников, безнаказанно творившая свои преступления, ему повезло наняться рабочим в железнодорожные мастерские. Но и там особого проку не было. Работникам почти не платили, поэтому Андрей Осипович очень скоро вернулся домой. Тогда это оказалось очень кстати, так как надо было начинать готовиться к посевным работам, да и других дел накопилось, что тоже требовали вмешательства мастеровитых хозяйских рук.