Володя! Ты хороший и трудолюбивый малый. Переходи ко мне жить у нас двухкомнатная квартира. В общаге разве жизнь? Ни покоя, ни отдыха.
У тебя тяжёлая работа, да ещё это скотское жильё. Пока молодой надо пожить.
Семёнову и впрямь надоела холостяцкая жизнь в опостылевшем общежитии. Оно ничем не отличалось от казармы, где он провёл три года. Он с радостью согласился:
Спасибо, Петрович! Квартплату сколько скажешь.
Да не надо ничего! Будешь питаться с нами. Мы вдвоём с Дарьей. Она не работает домохозяйка. Нам на жизнь хватает заработок у меня хороший. Вот деток мы так и не завели. Шахта наша, видно, вредная и здоровье моё пошатнулось за эти пятнадцать лет, что здесь батрачу.
И Семёнов стал жить на хлебах у разборщика кусков пустой породы хлебосольного Петровича. В первый же вечер втроём выпили по одной другой, засиделись за полночь. Жена у Александра «ещё в соку» невысокого роста, чуть полноватая, светловолосая. Разрумянилась, бегает в кухню туда сюда, ухаживает за мужиками, а сама вскользь игриво посматривает на квартиранта. Что удивило Семёнова? Петрович абсолютно не реагировал на поведение жены. Он, кажется, даже поощрял её шутки и подыгрывал ей. Даша, наливая всем водки в стаканы, смеясь, спросила:
Володюшка! Говорят, у вас в шахте много молодух откатчиц, коногонов, тормозных. Неужели не заимел кралю?
Да нет! Я их не замечаю. Не по мне они
А что, ищешь принцессу?
Да что ты, Дарья! Хватит смущать парня. Найдёт ещё не одну. Этого добра завались.
Да не скажи, Петрович! Хороших девок не так уж и много. Ладно, Володюшка, о девчатах. Лучше поиграй нам на гитаре и спой свою любимую песню про белокурую красавицу у тебя это здорово получается.
Первое время они с Петровичем работали в одну смену. Александр сгребал пустую породу, оставленную забойщиками в глубине хода, закладывал ею выработанное пространство пласта, засыпая навечно поставленное там крепление, но оставляя свободными верхний и нижний ход для откатки руды. Семёнов уже хорошо зарабатывал, копил деньги на сберкнижке, и записался в профкоме рудоуправления в очередь на машину.
Как-то, когда он спал после ночной смены, а Петрович работал в дневной, его что-то разбудило. Он вздрогнул: рядом лежала Дарья и ласково гладила его по голове и груди. Семёнов онемел, затем прошептал пролепетал, слабо сопротивляясь неизбежному:
Не надо, Даша! Я вас прошу. Это подло!
Надо, милый, надо. Моего Петровича шахта доконала. Я его люблю и никогда не брошу он очень хороший мужик. Но я ещё молодая.
И потекла новая жизнь Семёнова. Отношения между двумя товарищами, жившими в одной квартире, внешне не изменились. Жили дружно: работа, отдых, баня всё вместе. Дарья похорошела, всегда была весёлой и приветливой к обоим мужикам и старалась угодить им во всём. Жизнь у неё наполнилась новым содержанием.
Жёны забойщиков, проходчиков, запальщиков, бывшие соседями, уже давно шутили:
Вот как надо жить, бабы! У Дарьи-то два мужика! Один ночной, другой дневной!
Семёнов ругал себя, переживал, знал, что так поступать нельзя, чувствовал себя «не в своей тарелке» и с нетерпением ждал, когда в профкоме подойдёт его очередь на машину:
«Куплю машину, ещё чуток подработаю деньжат, и уеду к матери. Тогда и закончится эта некрасивая история».
И вот свершилось! Душа его готова было «выпрыгнуть из себя», когда он пригнал из Самарканда новую «Волгу» Г- 21. У него, никогда не имевшего даже велосипеда, теперь машина! Да ещё какая! Супруги тоже радовались с ним, как дети. Они знали дальнейшие планы Семёнова и искренне сожалели о скором его отъезде:
Ну что, Володя! Скоро домой? Хоть бы раз повёз нас в предгорье Туркестанского хребта. Там, рассказывают, очень красиво. Мы, сколько живём, так и ни разу не были даже на Кайраккумском водохранилище. А оно недалеко.
Друзья, везде успеем побывать. Я ещё с годик поработаю денег матери привезу: мало ей помогал. Всё копил на машину.
Как-то к Семёнову подошёл знакомый таксист, с которым он давно дружил:
У нас в Ленинабаде работы практически нет городок маленький. Я езжу в Ташкент это всего сотня километров. Там клиентов хоть отбавляй! Бросай эту грязную работу работай на своей «Волге» в Ташкенте. Озолотишься! Там на твою «Волгу» красавицу очереди будут! Да и о себе надо подумать. Посмотри на себя кожа да кости! Тебя эта шахта съедает! Каким ты был и каким стал.
Семёнов задумался:
А и впрямь! Сколько можно батрачить? Всех денег не заработаешь. Да и здоровье стало, действительно, не то. А таксист дело говорит. Был у него живёт зажиточно. Свой дом, фруктовый сад, почти новый «Москвич».
И снова наступили перемены в жизни Семёнова. Уволился из шахты, начал таксовать в Ташкенте.
Как-то днём на железнодорожном вокзале к нему подошли трое смуглых мужиков:
Брат! Отвези в Рават! Заплатим очень хорошо!
А где это?
За Катраном у реки Ляйляк!
Не знаю этих мест не поеду!
Да это чуть больше сотни километров! Дорога неплохая каменистая, идёт в предгорья Туркестанского хребта. Заплатим четыреста рублей!
Это было неслыханно! На шахте зарабатывали за месяц 200 300 рублей. А тут Семёнов заколебался. Да и упоминание о Туркестанском хребте сработало много слышал о нём. Но что-то останавливало его:
Нет не поеду!
Братан! Ну, выручай! Пять лет не были дома работали на золотых приисках. Разбогатели будем дома жениться. На! пятьсот рублей!
И один из «богачей» протянул Семёнову пять сторублёвок. Тот сдался:
Ладно, чёрт с вами, поехали. Судьбы у нас общие я тоже скоро поеду домой. Был у вас на заработках в рудниках, да вот приболел теперь таксую.
Дорога всё время шла в гору. Пошёл сильный дождь. Один из клиентов сидел на переднем сидении, а двое других сзади. Они переговаривались на тюркском языке. За десять лет, что жил здесь Семёнов, он достаточно хорошо уже стал понимать этот язык, но сейчас не стал вмешиваться в их разговор и это спасло его! Мечты его были, как всегда, о скором свидании с мамой и родными местами. И вдруг Семёнов похолодел, услышав:
Надо заехать за окраину Равата! Раньше там была кошара вот здесь и прихлопнем его! А машина у него новёхонькая куш хороший будет! Лох! Попался на жадности.
Семёнов резко затормозил, и незнакомцы забеспокоились:
Слушай! А не понимает ли он по-нашему? Что-то он на ровном месте тормознул.
На русском языке один из них спросил:
Друг! Что это ты резко тормознул? Испугался чего-то?
Семёнов уже «взял себя в руки» и спокойно ответил:
Машина новая только привыкаю. Тормоз с газом перепутал.
В машине воцарилось молчание. Семёнов, стараясь не выдать волнения, лихорадочно соображал:
«Что делать! Вот попал как кур во щи!»
Уже темнело. Дождь почти перестал. Он спросил:
Ребятки! Вон, впереди, не ваш ли Рават?
Да, он! Минут через десять приедем.
Впереди на дороге показалась огромная лужа, справа отвесная скала, а слева, со стороны сидения Семёнова, крутой склон в ущелье. Решение пришло мгновенно:
«Если не получится задуманное резко брошу Волгу в пропасть, чтобы убить этих тварей или, если успеют выпрыгнуть и останутся жить, скажу, что лопнуло колесо. В любом случае машина им не достанется. Или, в зависимости от обстоятельств, посмотрю может, постараюсь спрыгнуть на ходу и побегу покачусь в ущелье: пусть догоняют».
«Волга» забуксовала в лыве это Семёнов, рискуя, незаметно сцеплением выключил скорость, и отчаянно газовал на холостых оборотах. Бандиты не заметили уловки шофёра и продолжали спокойно сидеть на своих местах, правда, заметно занервничали. Семёнов разозлился:
А ну, парни, вылезайте! Машина тяжёлая всем троим надо толкать!
Те неохотно подчинились и, чертыхаясь в грязной воде, взялись толкать машину в багажник. Семёнов резко включил скорость и рванул, обдав грязью злополучных пассажиров. Те что-то гортанно закричали, размахивая руками, и побежали за машиной. Семёнов, обернувшись, закрыл кнопками все дверцы и помчался в городок. На въезде в будке ГАИ сидели два милиционера. Он остановился рассказал им всё, и они быстро поехали туда на своей машине, а сзади за ними еле успевала «Волга».