Из всего сказанного делаю такое заключение: если многие ради Христа отвергли свое имущество, так что не только обладание деньгами, но и желание их от сердец своих отсекли, то следует, что таким же образом можно погасить и блудное разжение. Ибо Апостол не соединил бы невозможного дела с возможным. Но признавая то и другое возможным, заповедал равно то и другое умертвить. И настолько блаженный Павел уверен был в возможности искоренить блудную страсть из членов наших, что не только заповедал умертвить ее, но повелел, чтоб даже и имя ее не было произносимо между нами, говоря: блуд же и всякая нечистота и лихоимство ниже да именуются в вас, якоже подобает святым: и сквернословие, и буесловие, или кощуны, яже не подобная (Еф.5:3,4). Потому не может быть сомнения, что страсть блуда может быть истреблена из членов наших, так как Апостол повелел отсекать их так же, как и любостяжание, суесловие, смехотворство, которых отсечение удобно.
Впрочем, мы должны знать, что хотя бы мы соблюли всю строгость воздержания, и именно, голод, жажду, бдение, постоянный труд, и с неослабным усердием занимались чтением душеспасительных книг, не можем, однако сами, посредством этих подвигов, приобрести непрерывную чистоту целомудрия, если не придет к нам на помощь особенная благодать Божия. Да ведает всяк, что он должен неутомимо упражняться в сказанных подвигах только для того, чтобы терпеливо переносимою прискорбностью от них, приклонив к себе милосердие Божие, сподобиться Божественного дара освобождения от брани плоти и от господства преобладающих страстей, а не в той надежде, будто он сам собою посредством их может достигнуть несокрушимой чистоты целомудрия телесного, которого так желает и ищет.
Желания настоящих вещей не могут быть подавлены или отвергнуты, если вместо них не будут восприняты другие спасительные. Потому если желаем истребить плотские вожделения из сердец наших, то на место их должны поскорее насадить желания духовные, чтобы дух наш, всегда стремясь к предметам их, не имел ни охоты, ни времени обращать внимание на прелести преходящих радостей земных. И когда дух наш каждодневными упражнениями в духовном делании установится в таком настроении отрешения от всего, тогда опытно уразумеет и силу следующего стишка, который и все мы не редко повторяем, но силу которого ведают лишь немногие опытные: предзрех Господа предо мною выну, яко одесную мене есть, да не подвижуся (Пс.15:8).
Только тот действительно постигает силу и смысл сего стиха, кто, достигнув до той чистоты тела и духа, о коей говорим, сознает, что он в каждую минуту охраняется Господом, чтобы опять не уклонился на прежнее, и что десница его, т.е. святые действия постоянно ограждаются Им. Ибо Господь всегда присущ Святым Своим не по левую сторону, потому что Святой муж не имеет ничего левого, т.е. худого, но по правую. А для грешников и нечистых Он бывает невидимым, потому что они не имеют правой стороны, на которой Он обыкновенно бывает присущ.
Много степеней целомудрия, по которым восходят к непоколебимой чистоте. Лествицу такого усовершенствования целомудрия я разделю на шесть степеней, которые, однако, в действительности проходятся незаметно, по подобию наших тел, которые в каждый день не чувствительно получают себе приращение и без нашего ведома вырастают до совершенного своего вида. Первая степень целомудрия есть, если монах не подвергается возмущению плотской похоти в бодрственном состоянии; вторая, если ум не замедляет в сладострастных помыслах; третья, если при виде женщины ни мало не тревожится вожделением; четвертая, если в бодрственном состоянии не допускает и простого движения плотского, пятая, если и самое тонкое согласие на плотское действие не ранит ума, когда рассуждение, или чтение приведет на память человеческое рождение; шестая, если даже и во сне не бывает возмущаем соблазнительными мечтами о женщинах.
Полная целомудренная чистота от начатков воздержания от похотных мыслей и движений отличается совершенным успокоением плотских возбуждений и покоем от них. Совершенно созревшее целомудрие всегда хранит невозмутимою и неколебимою чистоту тела и души, и есть не что иное, как святость. Это бывает, когда плоть, перестав похотствовать на духа, начинает согласоваться с его желаниями и добродетелью, и когда они оба соединятся между собою твердым миром, и, по изречению Псалмопевца, как братья станут жить вкупе (Пс.132:1). Тогда и Бог с ними бывает, ибо говорится, что в мире место Его (Пс.75:3), т.е. не в шуме брани и борьбы со страстями, а в мире целомудрия и в постоянном покое сердца. Почему, когда кто чрез погашение плотских страстей, сподобится стяжать это место мира, то в то же время сделается и жилищем Божиим.
Преподобный Иустин (Попович)
Что такое святость и зачем православному христианину читать «Жития святых»
До прихода Господа Христа в наш земной мир, мы, люди, знали, что мы, по сути дела, только для смерти и смерть для нас. Все человеческое было пронизано, захвачено и побеждено смертью. Смерть была нам ближе нас самих и реальнее нас самих, и могущественнее, несравнимо могущественнее каждого человека в отдельности и всех людей вместе взятых. Земля жуткая темница смерти, а мы, люди беспомощные рабы смерти (Евр.2:14,15). Только с Богочеловеком Христом жизнь явилась, явилась вечная жизнь нам, безнадежным смертникам, нам, жалким рабам смерти. И эту вечную жизнь мы, люди, видели своими очами и осязали руками нашими, и мы, христиане всем возвещаем вечную жизнь. Потому что, живя в общении с Господом Христом, мы живем вечной жизнью еще здесь, на земле (1Ин.1:13).
Мы по личному опыту знаем: Иисус Христос есть истинный Бог и жизнь вечная (1Ин.5:20). Он затем и пришел в мир: показать нам истинного Бога и в Нем вечную жизнь (1Ин.5:11). В этом, единственно в этом и состоит истинное и настоящее человеколюбие: что Бог послал в мир Единородного Сына Своего, чтобы мы жили Им (1Ин.4:9), и через Него вечной жизнью. Поэтому имеющий Сына Божия имеет жизнь; не имеющий Сына Божия не имеет жизни (1Ин.5:12), он весь в смерти. Жизнь в едином истинном Боге и Господе Иисусе Христе и есть единственная истинная жизнь наша, потому что она вечна, она вся сильнее смерти. Разве можно назвать жизнью жизнь, зараженную смертью и завершающуюся смертью? Так же как мед не мед, если смешан с отравой, постепенно весь мед превращающей в отраву, так и жизнь, которая завершается смертью, не есть жизнь.
Человеколюбию Господа Христа нет предела. Ибо для того, чтобы нам, людям получить вечную жизнь, в Нем пребывающую, и жить Им, от нас не требуется ни ученость, ни слава, ни богатство, ни что-то иное, чего нет у некоторых из нас, но только то, что каждый из нас может иметь. Что же это? Вера в Господа Христа. Поэтому Он, Единый Человеколюбец, и объявил роду людскому это чудесное благовестие: так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единароднаго, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Верующий в Сына имеет жизнь вечную (Ин.3:16,36). Даруя людям, как единственный истинный Бог, то, что им никто из ангелов и людей дать не может, Господь Христос единственный в роде человеческом имел и смелость и право заявить: Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня имеет жизнь вечную (Ин.6:47), и он еще здесь на земле перешел в жизнь вечную (Ин.5:24).
Вера в Господа Христа соединяет человека с вечным Господом, Который по мере веры человека разливает в душе его вечную жизнь, и он ощущает и сознает себя вечным. Притом тем больше, чем больше человек живет по той вере, которая ему постепенно освящает благодатными божественными силами душу, сердце, совесть, все существо. Соразмерно вере человека растет и освящение естества человека. И чем святее человек, тем в нем все сильнее и живее становится и ощущение личного бессмертия, и сознание своей вечности, и вечности каждого человека. Действительно, настоящая жизнь человека начинается его верой в Господа Христа, которая всю душу, все сердце, весь ум, всю крепость его предает Господу Христу, и Он их постепенно освящает, преображает, обожает. И через это освящение разливает по нему благодатные силы божественные, которые дают ему всемогущее ощущение и сознание личного бессмертия и личной вечности.