Романовский Валерий Абрамович - Мы из прошлого века стр 2.

Визжат тормоза. Вы вздрагиваете. Автобус. Надо ехать. Но ехать не хочется.

И вы стоите, словно ждёте чего-то.

Какие кругом хорошие лица!

Две девушки, светлые и весёлые. Как задорно они смеются!

Парни. Насупленные и серьёзные. Но и их независимый вид не в силах скрыть радость жизни и желание любить.

Хочется снова закрыть глаза и плыть, плыть Туда, где зацветают травы, шумят деревья, и пахнет тёплой землёй. Где хочется упасть на землю и смотреть в небо. Слушать птиц, наслаждаться природой и растворяться в ней.

Весна. Пора обновления и надежд.

Весна восемьдесят пятого года.

Новый век

Ушёл старый век. Двадцатый. Попрощался с народом Ельцин. И захотелось оглянуться. Осознать. Чем были для нас эти годы?

Начиналось со слов. Слов было много. Перестройка Ускорение Гласность А потом был путч, разрушение, свобода, бандиты, рынок.

Что было с нами? Наши надежды  это что? Наивность? Незнание? Обман? Но ведь был общий душевный подъём! Порыв к новому.

Дебаты в Верховном Совете Мы слушали их часами, приложив ухо к приёмнику. На работе, в транспорте, на улице. Спорили, радовались, голосовали.

Ельцин Собчак Сахаров

И опять, как в феврале семнадцатого: «Отречёмся от старого мира!» Этого хотели почти все. И партийные, и беспартийные. Старое надоело. Каким будет новое  никто точно не знал. Предполагали. Но были уверены: будет не хуже, чем у «них».

Нам говорили: «Всё будет хорошо». Мы верили.

До тех пор, пока не пришли бедность, Чечня, дефолт.

Но и это уже позади.

Новый век. Двадцать первый

Так что же у нас в сухом остатке?

У каждого своё. Свой остаток. И достаток у каждого свой.

Снова мы разделены. Теперь на богатых и бедных.

Но ведь так живёт весь мир. Мы же пробовали жить по-другому.

Вечные вопросы: «Как жить? Что делать?»

«Главное, ребята, сердцем не стареть. Песню, что придумали, до конца допеть».

Вот и ответ.

Просто и гениально.

Задумать и сделать. Ставить цели и достигать их.

Что ж, пора спросить себя на пороге двухтысячного: «Какие цели ставил себе ты? Достиг ли их? Чем поступился ради их достижения?»

Ответить, подумать и снова действовать. Пока есть силы и желания.

Не стареть сердцем. Верить в лучшее. И надеяться, что оно придёт.

Вместо тоста

Шестьдесят лет. Немало.

Позади целая жизнь. И бог его знает, сколько ещё осталось.

Но то, что меньше  это уже точно. Хотя бы в этом есть определённость.

Да, уже шестьдесят. Пора успокоиться. Стать мудрым. Не суетиться. Уметь помолчать. Выразить всё одним только взглядом.

Пора забыть о грандиозных планах. Подвести кое-какие итоги. Позаботиться о здоровье. Посидеть. Подумать. Повспоминать.

И снова вперёд.

А что? Всего шестьдесят. Мы ещё живы. Есть ещё сила в руках, и дух ещё не угас.

Запрыгнуть на подножку уходящего поезда и пролететь по жизни ещё лет двадцать. До последней станции. Станции назначения.

Ну что, дружище, прыгаем?

Давай!

Осень

Осень. Осень нашей жизни

Мы почти прожили жизнь.

Лучшие наши годы остались там, в веке двадцатом.

Там были молоды, влюблены, полны надежд и стремлений.

Что-то сбылось, что-то нет. Всё в прошлом.

Будущее

Оно принадлежит уже не нам.

Что оно приготовило нашим детям и внукам?

Будет ли у них прямая дорога?

Или, как нам, суждено им бродить, словно по лесу, большими кругами?

И есть ли вообще в наших лесах эта прямая дорога?

К финишу

Вот и вышли мы на финишную прямую. Лыжи сами несут под уклон.

Ноют ноги, болит спина, но мы ещё машем по привычке палками.

Скоро пересечём красную линию.

Кто за кем придёт  одному богу известно.

Поскрипывает снег И небо такое синее

Надо остановиться.

Как хорошо!

Белые сугробы, зелёные ели с пушистыми ветками. Синички радостно прыгают с ветки на ветку. Говорят друг с другом о чём-то о своём.

Воздух влажен и свеж. И так глубоко и свободно дышится!

А может, повернуть и намотать ещё пару кругов заплетающимися ногами?

Нет, лучше опуститься на снег, отстегнуть лыжи И сидеть, и любоваться, и ждать заката.

Потом закрыть глаза и незаметно уснуть.

Верные зрители сами отнесут тебя к финишу.

И суровый судья одним движением руки остановит секундомер.

Все затихнут. Станут ждать объявления победителя. Но победителей в этой гонке, увы, не будет.

Пришли и уйдём

Пришли и уйдём.

Скоро уйдём навсегда.

Исчезнем лёгкой дымкой в облаках

И останется от нас детям и внукам  помимо движимого и недвижимого  то, что мы сумели в них вложить.

И ещё останутся наши лица. В рамках, альбомах, коробках и телефонах.

Надо успеть им всё сказать!

Надо суметь.

Пока не спеклись в склерозе мозги. И не распались мысли на глухое мычание.

А уж потом Как там у Шекспира: «Дальше  тишина».

Вспоминайте нас, дети и внуки! Вспоминайте почаще, когда мы уйдём!

И пусть хранит вас наша любовь. Всю вашу жизнь.

Аминь.

Пьесы

Будем жить

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Профессор  Золотников Лев Борисович, 70 лет.

Тоня  дочь профессора, 35 лет.

Василий  брат третьей жены профессора, 49 лет.

Алиса  четвёртая жена профессора, 35 лет.

Розов  пластический хирург, 42 года.

Асель  повариха, киргизка.

Коренев  приятель Василия по военному училищу.

Первый боец.

Второй боец.

Темно. Канонада. Звуки разрывов. Всё ближе и сильнее. Всполохи света. На сцене человек в военной форме. Это Василий. Грохот. Василий падает. Тишина. Тревожные крики: «Комбат!.. Комбат!» Свет прожектора. На сцену выбегают два бойца. Подбегают к лежащему лицом вниз Василию. Один из бойцов наклоняется и трогает его за плечо. Василий поднимается, отряхивается. Несколько раз сильно двигает нижней челюстью, сглатывает, затем зажимает рукой нос и надувает щёки. Опускает руку.

Василий. Уши заложило Все целы?

Первый боец. Двое раненых.

Второй боец. Нащупали нас. Теперь будут долбить. Загнёмся мы тут.

Василий. Не загнёмся. Ты, главное, не ссы. Будем жить. Быстро в укрытие! (Бойцы убегают. Снова канонада. Василий стоит, прислушиваясь, затем обращается к зрителям.) Грозу вспомнил. Это было два года назад, в мае. В другой жизни (Звук разрыва снаряда. Прожектор гаснет. Темно.)

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Свет. Загородный дом. Большая веранда, освещённая солнцем. За окнами  берёзы, цветущие яблони. На веранде две двери: одна на крыльцо в сад, другая  в дом. В центре веранды обеденный стол. Вокруг стола  стулья. Диван, кресло, столик, торшер, фортепьяно, комод. На комоде  кофеварка. На стене  зеркало, часы, телевизор, в углу  гитара.

Суббота.

Утро. Часы показывают девять. На веранде никого нет. Входит Асель. Она несёт поднос с тарелками, чашками, ложками. Расставляет посуду на столе, уходит в дом. Из сада на веранду входит профессор Золотников в спортивном костюме. Останавливается. Несколько раз поднимает руки вверх, опускает вниз, глубоко дыша. Заканчивает. Подходит к окнам, открывает одно из них. Пение птиц. На веранду входит Алиса с ковшиком в руке.

Алиса. Ты кашу будешь? Четыре злака.

Профессор. Буду. Я сейчас. Только лицо помою. (Уходит в дом, вскоре возвращается.)

Они садятся за стол. Алиса накладывает кашу на тарелки. Едят.

Алиса. Птицы поют. Лёва, слышишь?

Профессор. Слышу. А вот это  соловей.

Слушают.

Профессор. Хорошо здесь! В городе духота, пробки

Алиса. С лекциями всё?

Профессор. Всё. Теперь отдыхать.

Алиса. На море?

Профессор. Через пару недель.

Алиса. Может, пораньше?

Профессор. Мне книгу надо закончить.

Алиса. Ладно, давай через две. А куда?

Профессор. Хочешь на Сейшелы?

Алиса. Давай. Мы там ещё не были.

Профессор. Хорошо. (Помолчав.) Василий и Тоня встали?

Алиса. Спят ещё.

Профессор. А Асель?

Алиса. Встала. Это она кашу сварила.

Профессор. Хорошая каша. Скажи Асель: пусть завтра плов сделает.

Алиса. Скажу.

Профессор. Сегодня в двенадцать врач приедет. Помнишь, я тебе о нём говорил?