Позже русы возвратились в Ширван. Их предал прежний союзник, Фадла Муса, сын эмира Аррана. Он сговорился с ширванским шахом и напал на лагерь русов.
Да, да, я слышал об этом. Русы смелы, но наивны как дети. Верят клятвам, данным на обнажённом мече! Евнух презрительно ухмыльнулся и захихикал.
Это так, сиятельный проэдр. Катаклон через силу любезно улыбнулся и продолжил свой рассказ: С большим трудом русы отбились от сабель неверных. В конце концов друнгарий Иван добрался до берега Пропонтиды.
Ты способный дипломат, Кевкамен, кивая, остановил речь спафарокандидата проэдр. Да, да. Поговорим о другом о причинах появления русских дружин на равнинах Ширвана. Хочу услышать твоё мнение об этом.
Архонт Мстислав имел тайные договоры с аланами и правителями Дербента. Они помогли ему в войне с братом Ярославом, а после принимали участие в походах в Крым и на Волынь.
То есть храбрый удалой архонт таким образом отблагодарил Дербент и диких горцев-аланов за прежнюю помощь?
Да, достопочтимый.
Но храбрость и удальство, к счастью, не являются эликсиром жизни, евнух снова залился скрипучим тонким смехом. Умер Мстислав, не будет и походов русов. По крайней мере, без нашего участия и одобрения они нежелательны. Но архонт Мстислав был прост, тогда как нынешний владетель Киева, хоть нам пока и союзник, человек скользкий и хитрый. Да, да, Катаклон. Но действуй. Убеди русов остаться в Константинополе.
Иоанн милостиво позволил коленопреклонённому Кевкамену поцеловать край своей долгой хламиды.
3
Над монастырём Святого Маммы синело безоблачное небо. В бухте у причалов качались многочисленные торговые суда, гружённые воском и мёдом, рыбой и драгоценными мехами, шёлком и зерном. Русские купцы держали в городе лавки, вели широкую торговлю и обмен товарами. Бдительные легатории[34] со тщанием следили за куплей-продажей, проверяя, чтобы всякий торг протекал согласно изложенным в «Книге эпарха» строгим правилам. В этой книге конкретно и чётко расписано, где, чем и в каком количестве разрешается торговать в столице.
Так, золотых дел мастера продают свои изделия на улице Меса, лавки арабских и персидских купцов восточными товарами находятся в Эмволах; торговцы благовониями располагают свои ряды между Милием и Халкой, чтобы благоухание амбры могло долететь до дворцовых портиков. Амбра и мирра поступают в Константинополь из Аравии, перец из Индии, нард из Лаодикии[35], корица с далёкого острова Цейлон.
На рынках столицы строжайше запрещено продавать халдейские снадобья цикуту и мандрагору.
На форуме Стратигия торгуют баранами, на форуме Тавра от Пасхи и до Троицы продают молодых ягнят, на крытом навозом Амастрианском форуме лошадей самых разнообразных пород и мастей. Но не случайно называют Амастрианский форум Долиной Слёз наряду с конским торжищем размещается здесь самый большой в мире невольничий рынок. На Амастриде всегда можно купить молодого мускулистого раба или красавицу-рабыню.
Правила «Книги эпарха» хорошо знает любой купец, свой или приезжий. За несоблюдение их недолго и лишиться товара, и ещё, чего доброго, оказаться в тюрьме.
Что, не шибко развернёшься в Царьграде? вопрошал воевода Иванко собирающихся на торжище купцов-соотечественников.
На хлеб хватит, сухо отвечали купцы, недоверчиво рассматривая голубую шёлковую рубаху и узкие, заправленные в высокие сапоги тувии[36] воеводы.
Им неизвестно, что Иванко за человек. Может, он подосланный коварными ромеями соглядатай. Вот так влезет в душу, вызнает, выспросит обо всём, а потом донесёт эпарху-градоначальнику такой-де Братило или Ждан поносит ромейские порядки, говорит: мал прибыток у него, ругает законы империи, о самом базилевсе отзывается недостаточно почтительно тогда успевай только уносить ноги из города.
В предместье многие сторонились Иванки и его людей, непонятно было, откуда вдруг взялись эти бронзоволицые воины в покорёженных кольчугах и шеломах, измотанные долгими путями и походами. Зато затаив дыхание слушали в портовой таверне питухи рассказы улыбчивого Любара о Хвалисском море, о долинах Аракса, об осаде Байлакана и предательстве сына правителя Аррана коварного Фадлы Мусы.
Иванко строго предупредил Любара слишком уж он болтлив, не Русь тут, надо б попридержать язык за зубами.
При мысли о Любаре воевода улыбнулся. Словно сын ему этот отчаянно храбрый юноша. Когда-то, по молодости, и сам Иванко был таким же: не ведая страха, врывался он во вражий стан, взбирался на заборолы крепостных стен, насмерть рубился на саблях с косматыми печенегами и кровожадными хазарами.
Одно огорчало воеводу холоден был Любар к женской красе, даже податливыми красавицами-полонянками пренебрегал. Но, даст Бог, сыщет ещё себе ладу дело молодое!
Иванке и его воинам отвели в предместье двухъярусный каменный дом, украшенный меандром[37], с высоким мраморным портиком в виде открытой галереи с колоннами. Что ни день, являлся к нему Кевкамен Катаклон. Ласковая добрая улыбка неизменно играла на устах сладкоречивого молодого чиновника, подобно мёду лились его слова в уши русов, но не очень-то доверял Иванко этому хитрецу. Чувствовал он: не зря отирается в предместье Святого Маммы пронырливый спафарокандидат, всё обо всём и обо всех знающий.
Вот и сегодня: едва воротился хмурый воевода с пристани, как Катаклон заглянул к нему в покои. Широкие рукава его хламиды перехватывали поручи, на поясе сияла золотистая бляшка, ногти на руках были со тщанием накрашены. От ромея исходил терпкий аромат аравитских благовоний.
«Стойно баба!» со скрытым отвращением подумал воевода.
А Кевкамен говорил, как обычно, вкрадчиво, елейным голосом:
Спешу сообщить тебе радостное известие, доблестный друнгарий. Ровно через неделю, в восьмой день септемврия, сам базилевс во дворце Магнавры удостоит тебя беседой. Это великая честь, дарованная немногим избранным.
Иванко грустно усмехнулся.
Да уж, воистину, честь великая, с издёвкой в голосе пробормотал он.
Не кощунствуй, друнгарий. Многие люди целую жизнь ждут и молят о такой милости.
Как у вас, ромеев, всё сложно! Церемонии, строгие законы, порядки. Вы не верите клятвам, измышляете лукавства, опасаетесь, тайком ненавидите друг дружку! Вы не верите в дружбу, вы завистливы, вам не хватает света, теплоты! Ваши души темны. Кевкамен, разумеешь, о чём толкую?
Лицо молодого чиновника внезапно посуровело, слащавая улыбка покинула его уста, он задумчиво нахмурил высокий лоб. Глубокая печаль скользила в чёрных, подёрнувшихся туманом глазах.
Да, ты во многом прав, друнгарий Иван, тихо ответил Кевкамен, чуть заметно кивнув. Но не будем о несовершенствах нашей жизни. Имею новости из Русской земли. Пока ты воевал в Арране, в Чернигове умер архонт Мстислав.
Потрясённый воевода вскочил с обитого синим бархатом широкого конника[38].
Что молвишь?! Как?! Князь Мстислав?! У него перехватило дыхание.
Катаклон с удивлением заметил на глазах воеводы слёзы.
О Господи! Иванко с горестным стоном тяжело рухнул обратно на скамью и в отчаянии закрыл ладонью лицо. Эх, княже, княже! Экие замыслы у тя были! Что ж ты, княже! Не сдюжил, не возмог!
Судьба, воевода. А может, Господь покарал архонта Мстислава за его гордыню. Сидел в Таматархе, захотел большего, силой отобрал у брата половину его земель.
Замолчи, Катаклон! вскричал воевода. Не до твово высокоумья! Князь Мстислав мне яко отец, яко брат старшой был! Кабы не он, сгинул бы я у печенегов в полоне, невольником жалким! Христом Богом молю: уйди покуда. После свидимся.