«Пройдет немного времени, и от этого интереса не останется и следа. Придет тоска и усталость. Останется только чувство долга перед Всевышним и наместником его на земле. А пока молодость пусть греет страсть к неведомой стране, да и чужой язык он схватывает на лету и скоро станет неплохим помощником», думал Юлиан.
Он посмотрел на пожилого рыцаря, сопровождающего их вот уже третий день.
«Конца нет этой дороге. Скоро месяц, как мы в пути, но, слава Отцу Небесному, все когда-то кончается, и этот путь подходит к концу».
Сам рыцарь ехал впереди. Только толмач[16] постоянно находился рядом с ними, да двое воинов завершали процессию.
Присутствие толмача смущало.
«Надо быть осторожным. Не в первый раз приходится бывать в Русии, но так далеко впервые. Его святейшество папа не зря видит в этой далекой стране препятствие для продвижения истинной веры Господней. Много ли церквей пришлось встретить на пути Только в городах в них нет недостатка И людей не назовешь набожными. В далекие времена князь Владимир насаждал христианскую веру здесь с благословения Константинопольского патриарха. Но ничто не могло вразумить здешний люд ни слово Божие, ни личный пример. Монах тяжело вздохнул. Как далеко это от того, к чему призывал Спаситель Все в этой стране связано с властью и если не власть и принуждение, не обретет здесь Римская церковь своей паствы».
«Как вера тесно здесь сплетается с мирскими делами А разве где-то иначе? Юлиан силился прервать поток своих мыслей, понимая, что еще немного и они доведут его до богохульства. Видит Бог, я готов до конца своих дней оставаться в этом краю и нести слово Божие людям Будь на то воля Всевышнего и его святейшества папы».
За день лошади устали и шли тихо, размеренным шагом. Кое-кто из седоков начинал дремать, а упрямые мысли не давали Юлиану покоя. Трудный путь, проделанный им вместе с братом Герардом в поисках Великой Венгрии, снова возникал в утомленном длительной ездой сознании.
Тот день, когда они покинули стены родной обители в первый раз, был солнечным, как и теперь. Их было четверо братьев ордена святого Доминика, пустившихся в далекий и опасный путь. Добравшись до Константинополя, они плыли много дней вдоль побережья. Пока не достигли Матрики[17]. Оттуда начались их скитания.
Вначале все складывалось удачно. В землях, проходимых ими, находилось много язычников, принявших веру Господню. У них были гостеприимные обычаи. Но идти дальше становилось все труднее. Менялись земли, менялись люди. Пройдя через великую пустыню, они оказались в большом разноязыком городе, с множеством сарацинов. Холодная зима встала преградой на их пути. Они перебивались милостыней и стараниями брата Герарда, мастерившего ложки из дерева. Когда подступившая нужда дошла до крайности, решено было двоим самым молодым идти в рабство, чтобы остальные могли продолжить путь, но не нашлось ни одного желающего купить ничего не умеющих делать рабов. Волей случая их отправили обратно. А для Юлиана с Герардом тогда наступили новые испытания. Они голодали и изнывали от жажды в сухих степях, но не это оказалось самым опасным. Язычники, с которыми они отправились в путь, чуть не убили их, думая, что они имеют золото.
Юлиан невольно осенил себя крестом.
Только волей Всевышнего они остались живы и смогли добраться до людей. Брат Герард тогда тяжело заболел. Новый город был негостеприимным. Сжалившись над ними, их приютил в своем доме сердобольный сарацин, где и почил брат Герард, утомленный многими трудами.
В памяти остались его слова. В последний день своей жизни слабеющей рукой Герард взял руку Юлиана и произнес: «У тебя много сил. Ты сумеешь найти».
И ангелы унесли его душу.
От тяжести воспоминаний Юлиана бросило в жар. На лбу выступили капельки пота. Он поерзал на седле и украдкой смахнул их со лба.
После было еще много лишений, но слова Герарда остались в душе Юлиана, и он выдержал. Нашел далекую прародину и выполнил свое послушание.
В стране башкордов его приняли с уважением. Ему был понятен их язык, а они понимали его. Для него были открыты и их жилища, и их души, несмотря на то что все они были язычниками. Жизнь их была суровой. Они не пахали земли и не сеяли хлеба, но имели много скота. Этим и жили. Ели мясо и пили конское молоко и кровь животных. Искусно владели оружием и немало воевали.
Но в недобрый час нашел он землю предков. Большая беда пришла издалека. Воинственный и злой народ, называвший себя татарами, покорил все земли вокруг. Стремился захватить земли башкордов, но не сумел. И поспешил заручиться их поддержкой. Юлиан видел татарского посла и даже говорил с ним. Тогда он понял, какая опасность для всего христианского мира исходит от этого кочевого народа, не знающего страха Божьего и милосердия, и поспешил вернуться в Венгрию
Тем временем заметно стемнело. Близилось время ночлега, и Юлиан поспешил отвлечься от утомивших его мыслей.
Селений постепенно стало попадаться все больше, и к концу дня они почти добрались до Владимира. Последнюю ночевку в дороге они провели в имении сопровождающего их вельможи. А на следующий день к полудню путники вступили в стольный град.
Много на своем веку пришлось повидать Юлиану. Много он видел городов на чужбине, но и в этом было что посмотреть. Владимир встречал их колокольным звоном на Успенье Пресвятой Богородицы.
Вытянутые купола соборов давно привлекли внимание Афанасия. Он решил спросить об этом Юлиана.
Скажи, брат, отчего купола на здешних храмах имеют такую форму? Ведь в Византии принята правильная полусфера купола.
Юлиан задумчиво посмотрел на него, не спеша ответил:
Это суровый край, брат Афанасий, и зимой здесь все покрыто снегом. Такая форма не дает снегу держаться на куполе Заимствовав форму полусферы у архитекторов Византии, здешние мастера приспособили ее для этих мест.
И обратился к толмачу, который не отходил от них ни на шаг:
Правильно ли я понял суть, Прокопий?
Сущая правда, добрый человек. И зимой и летом сверкают купола, и никакой снег на них не держится.
Прокопию понравились слова Юлиана. В этом монахе-ромее[18] чувствовалась житейская мудрость.
Юлиан же про себя отметил: «Давно, видать, Афанасий думал об этом, но спросил только сейчас, чтобы толмач тоже слышал правильно сделал. Все расспросы хороши к месту. И толмач доволен Нужно ладить прежде всего с ним».
С купцами, Аржей и Кантором, на этом дороги разошлись. Вельможа поручил заботы о них Прокопию и уехал.
Просторное жилище, куда их привели, мало походило на монашескую келью. Чувствовалось, что они в гостях у знатного человека. Хотелось отдохнуть.
Прокопий, степенно прохаживаясь, показывал светлицу.
Вот тута, люди добрые, и обитать будете. Я завсегда рядом Ну а коли, случится, не будет меня, Парамошка вас не оставит, он мотнул головой в сторону молодого служки и собрался уходить.
Юлиан остановил его:
Позволь узнать. Как скоро мы сможем увидеть великого князя владимирского Юрия?..
Сие одному Богу известно, но могу сказать: князь хоть и не молод, да на дела скор. Узнаете тотчас, как будет получено дозволение.
Прокопий с юнотой вышли, оставив ромеев наедине. На улице, таясь, он сказал Парамошке:
Приглядывай, и пошел прочь, думая, однако, про себя: «Люди как люди. Во Христа веруют А все как-то не то. Не знаешь, откуда лихо нагрянет».
Во Владимире
Стольный Владимир сверкал златоглавыми соборами. День стоял праздничный. На Иоанна Крестителя во всех церквях собиралось множество народа. А там, где народ, там и торг широкий, и людей торговых полно. Благо и князь сему делу покровитель. С того и иноземные купцы стали частыми гостями во Владимире. А кому с того худо? Весь окрестный люд норовил в такой день во Владимир попасть. Коли мошна[19] не пуста, грех нужный товар обойти. И казне княжьей прибыток. В такой день появились во Владимире два монаха-доминиканца.