Хью может поставить этому заслон.
Я могу от этого увильнуть.
Но Олли вберет это в себя.
Они поговорили с учителями, поговорили с ней. Вот так и решили. Не злись на меня.
Кто это «они»?
Врачи.
Не было там никаких врачей!
Ну психологи, какая разница, говорит она, рассердившись оттого, что не знает и поэтому попалась. Школа тесты проводила.
Они с тобой говорили?
Говорили.
Нет, не говорили ты же не пришла.
Они мне звонили. Не все ли равно?
Кто они? повышает голос Хью.
Мужчина, как зовут, не помню.
Что ты ему сказала?
Сказала, чтобы учителей послушали. Учителя лучше знают, так ведь?
Они вообще ее не знают. Тебе полагается ее защищать это твое дело. Ей всего одиннадцать лет.
Скоро двенадцать, отвечает она, помешивая в сковородке и внимательно глядя в нее, как будто вдруг обнаружила там ответы на все вопросы, Она буйная, сам знаешь. Совсем не миленькая младшая сестренка, которую ты всегда защищаешь. В школе детей лупит надавала недавно кому-то из девчонок Уорд, а с этой семейкой лучше не связываться. Из-за нее мы еще нахлебаемся.
Она защищалась. А Олли? Ты хоть знаешь, что он запустил в стену класса маркерами, когда ему сказали, что он раскрашивает не по контурам? Ты об этом слышала? Меня вызывали в школу, чтобы я в кабинете директора помог его успокоить. Они ведь знают: сколько тебе ни звони, ты все равно не придешь. Чем он живет? Тебе наплевать? Не замечаешь? А вообще задумываешься, почему это происходит?
Циклон становится серовато-багрянистым. Сейчас разразится буря, и мне это совсем не нравится. Пока она на уровне ее талии, но не стоит на месте, а, крутясь, поднимается вверх, вьется спиралью вокруг нее, расползается во все стороны.
«Новый взгляд», учреждение альтернативного школьного образования зачитывает он письмо вслух. Предоставляет образовательные услуги детям с проблемным поведением, причиной которого могут быть значительная эмоциональная неустойчивость или психическое расстройство». Проблемное поведение Да не проблемное оно у нее! говорит он, помахивая письмом в воздухе и явно не веря ему.
Она противно улыбается становятся видны ее желтые, неровные зубы и произносит:
Это ты сейчас паникуешь. Ты ведь боишься: если Элис уйдет, ты не сумеешь уехать учиться в университете. Кстати, ты уже сказал ей, что уезжаешь?
Я недоуменно уставляюсь на него, и ей это очень нравится. Горести и потери других людей подпитывают ее. Это заметно сразу, потому что цвета быстро меняются, становятся ярче, сильнее. Смех ее становится жестоким, циклон змеей вьется вокруг нее, обвивает голову, спускается по груди к животу, ползет ниже, по ногам, к ступням, затягивает ее всю, целиком.
Пока нет, не до этого было.
Хью перебирается в Кардифф, Элис, язвительно произносит она. В Уэльс. И на выходные не будет у нас появляться.
Уезжаешь? спрашиваю я Хью.
А надо было догадаться. Ну конечно, надо было догадаться. Ему восемнадцать лет, в этом году он окончил школу и, хотя она очень хотела, чтобы он сразу шел работать, он очень усердно учился, чтобы поступить в университет, работал в баре, копил деньги, ведь его мозг это билет, чтобы выбраться отсюда. Пока я занималась саморазрушением, он обдумывал план побега. Без меня.
Как только получится, я вас с Олли к себе заберу, тихо говорит он, как будто не хочет, чтобы она его подслушала.
Она хохочет:
Нечего лапшу на уши вешать! Папаша твой говорил то же самое, ну и что с тех пор как он нас бросил, ты хоть что-нибудь о нем слышал?
Я в смятении; жизни без Хью я себе не представляю. Пусть передо мной маячит эта страшная школа, где исправляют поведение, но я-то думала, что по выходным буду приходить домой, к нему, и он сумеет приходить туда ко мне, а теперь что же он уезжает куда-то далеко и никогда-никогда не придет? Я чувствую, как в груди разливается паника. Она хохочет, помешивает варево, радуется, что перестала быть мишенью его гнева, что сумела отразить его. Она взяла ситуацию под контроль и обернула ее против нас. Теперь циклон захватил ее полностью и начинает тянуться к Хью. Я в ужасе смотрю на это.
После поговорим, говорит он мне, стараясь быть поласковее, но от него так и пышет гневом. Его оранжевый переходит в красный, розового совершенно нет, но это его эмоции, а не ее.
Не знаю, что происходит с ней, но такого я никогда еще не видела. Она становится похожа на спрута и грязно-зелеными, серо-черными и лиловыми щупальцами начинает прощупывать все вокруг себя. Это безумно страшно. Меня трясет, я боюсь, как бы не вырвало. Она не выглядит настоящей, она не похожа на человека. А Хью все спорит; тихий, ласковый, дипломатичный Хью понятия не имеет, что она замышляет.
Щупальце торнадо задевает его по лицу.
Хью, отойди, встревоженно говорю я.
Куда? спрашивает он, заметив мой страх. Что такое?
Посмотри на нее, шепчу я.
Щупальца хлещут, лижут его по лицу, как языки пламени.
Я шарахаюсь в сторону, опрокидываю стул и ударяюсь о стену.
Элис, в чем дело? Цвета?
Я стою у стены. Спина прижата к ней, глаза округлились от ужаса.
Элис, спокойно. Дыши глубже. Вдох, выдох
Значит, говоришь, нормальная? произносит она.
Длинные, черно-лиловые языки-щупальца теперь везде; они лижут меня, окружают со всех сторон. Им все известно о моих увертках, они дотянулись до каждого угла.
О господи, произносит она и начинает хохотать. Она зажигает сигарету, мешает в кастрюле, попыхивает, потом оборачивается ко мне, кладет одну руку на бедро, а другой держит сигарету, как соломинку, и спрашивает:
Чего это она?
Ты ее пугаешь.
У-у, произносит она, и щупальца хлопают, как хлыст.
Я визжу и закрываю лицо руками.
Никогда она такой не была. Элис, посмотри-ка на меня! И ты еще говоришь, что она нормальная? повторяет она.
Я чувствую, как щупальца дотягиваются до моего лица. Мельком я вижу извращенное темное безумие, которое пронизывает все ее мысли. Они бешено обгоняют друг друга, и получается полная чушь. Слишком быстро, слишком тесно, в голове звенят обрывки слов. Ни порядка, ни ясности, шумно, слишком много, слишком быстро, слишком много, слишком быстро, дальше и дальше, дальше и дальше. Мысли несутся по кругу, без остановок, без выводов и решений, громоздятся, налезают одна на другую, одна на другую, одна на другую
Олли входит в кухню и интересуется:
А что на ужин?
Олли, вон отсюда, говорю я.
Нет, я есть хочу, отвечает он и идет прямиком к плите. Щупальца охватывают его и сжимают сильнее, чем она, когда обнимает его.
Стой! кричу я и кидаюсь за ним.
Он не сможет так жить, она его задушит. Она его уничтожит, а он ей это разрешит.
Я кидаюсь на него и валю на пол, закрываю, защищаю.
Щупальца крепко прижимают его к земле, и он вопит, когда они сжимаются. Я тоже воплю, но потому, что в спину втыкается жало из ее цветов. А потом до меня доходит, что я задела за ручку ковша на плите и нас обоих окатило кипятком.
* * *
Как ты это делаешь?
Я лежу в своей кровати, на животе. Спина один сплошной ожог после кипятка. Он почти весь пролился на меня. У Олли задеты руки и чуть-чуть лицо. Оно все забинтовано. Сколько надо будет лежать на животе, я понятия не имею. Думаю, до тех пор, пока не перестанет болеть.
Что это?
Блокируешь ее цвета. Не разрешаешь им прилипать к себе.
Правда?
Да, так всегда бывает. Ее цвет подходит к тебе и отскакивает или проплывает над головой, а иногда возвращается прямо к ней.
Он пожимает плечами, но задумывается.
Да не хочу пускать ее, и все. Не хочу иметь с ней ничего общего. А ты что делаешь?
Увиливаю.
А Олли?
Он все это принимает. Прямо засасывает в себя, даже когда она спокойная. Похоже, ему этого хочется.
Он снова задумывается и спрашивает:
Так ты поэтому на него прыгнула?
Да. Я и не собиралась его бить. А ты что подумал?
Спину жжет, но я пробую сесть в постели и посмотреть на него.