Может Европа срочно увеличить выпуск противотанковых пушек? Вряд ли. Значит, больше выроют окопов, нагонят в них солдатиков. Где возьмут силы? А меньше станут рисовать стрелок на картах, к ударам начнут подходить серьёзнее. От фронтового натиска перейдут к операциям.
А нам их оборону танковым батальоном уже не пробить, потребуется больше машин и пехота. И нужна будет перед атакой артиллерийская подготовка, те же «Катюши». То есть оно никак на диверсию не тянет, это тоже целая операция.
Совет с появлением нового оружия резко поднимает ставки. Там всё хорошо понимают? Но с другой стороны, деваться же нам некуда, позади Москва
Всё, час прошёл, сказал Серёга. Эти у нас крайние. Вылезаем из танка, разомнёмся.
Странный приказ в рейде, но с командиром не спорят. Павлик выпрыгивает первый, я пересаживаюсь на его место
Эти коробки, блин!
Значит, пересаживаюсь, взяв автомат на всякий случай, и выхожу за Пашей. Делаем по нескольку наклонов и приседаний, со сдержанным удовольствием поглядывая на горящие на дороге машины и разбросанные в художественном беспорядке европейские тела.
Из половины танков тоже вышли экипажи, подающим полезно посмотреть, куда ушло столько фугасных снарядов. И разогнать кровь всё-таки нужно.
Ты ведь умеешь водить? спросил меня Серёга.
Сдержанно киваю.
Тогда поведёшь танк, просто идём в своём взводе, говорит командир. Я пока посплю за наводчика, Лёха уснёт на месте подающего, а Павлик всем будет командовать.
Паша покраснел, но словесных проявлений скромности от него не последовало.
Раз всё ясно, по местам, сказал Сергей.
Запрыгиваю в водительский люк, автомат положил рядом. Ребята уютно устраиваются на местах. Помогаю уснуть Серёге и Лёхе. Из другой половины машин выпрыгивают экипажи, все с автоматами. Переговариваются, указывая на дорогу, разминаются. Через пять минут запрыгивают в танки.
Водитель, движение за передним танком взвода, командует Павлик в шлемофоне.
Поехали безобразить далее.
Глава 4
Наши боевые роли за нами жёстко закреплены, но командир имеет право их менять в бою по необходимости. А бой начался, как пересекли вражеский фронт, даже немножко раньше.
Только свою ответственность Серёга не может никому передать, потому сказал он Паше пока поглядывать, а его слова про командование военный юмор. Ну, всё, чего не бывает, военный юмор. Можно не смеяться, этим военный юмор отличается от гражданского.
Павлик ответственно бдит за командира, остальные спят, а я как маг чувствую экипаж, машину и уверенно себе еду. Ощущение, что вчера только вылез из водительского люка.
Главные вопросы уже обдумал в бою, а сейчас думать лень. Бездумно смотрю в пространство, прекрасно зная, что в мозгах варится решение олимпиадных задач и там же откладываются все увиденные ландшафты. После рейда нарисую маршрут для самопроверки.
Сначала наши роты вернулись к развилке. Всем батальоном немного проехали по асфальтовой левой дороге и свернули на грунтовку. По ней пылили дольше, потом свернули в поле
А хорошая нынче уродилась рожь! Или пшеница, всё равно не разбираюсь. Главное, что злаки эти в данный момент вражеские, и вымахали они до самого верха водительского обзора. Пришлось открыть люк, в триплексы плохо видно.
Ехали колонной, но я всё равно смотрел по сторонам, не надеясь на Пашу. Он у нас малой хоть и бдительный, но не-маг, может на что-то не обратить внимания. И четыре глаза всегда лучше двух, особенно когда ты кадет, маг и параноик.
Впрочем, в поле на что-то обращать внимание не пришлось, одни злаки, и где-то высоко в небе в стороне идёт воздушный бой. Поле через полчаса закончилось. Выехали на грунтовку, и впереди я увидел дома какой-то деревни.
Закрыл люк и добавил в сон Серёги немного тревожности. Тот проснулся и припал к прицелу. Следуя наставлению «Танковый рейд», раздел «Действия танков в сельском населённом пункте», батальон наш разделился: две роты охватывают село с запада, и две с востока. Командир и первый взвод первой роты контролируют южный выезд из деревни.
Паша, твой верхний пулемёт, сказал Серёга.
Есть, ответил малой.
Курсовой станковый работает только в своём секторе, хоть я и заранее перевёл его в крайне правое положение. Но в этот момент от машин требуется скорость.
Чуть не опоздали, из деревни по ещё не перекрытой дороге впереди пытаются выскочить мотоциклы и бортовой грузовик. Открываю по ним огонь станкового пулемёта. Дырявим машины большими пулями в несколько стволов.
Паша не отвлекается, держит под прицелом верхнего пулемёта правый фланг. Остаётся контролировать выезд отделение командира первой роты, остальные продолжают охват села.
С другой стороны деревни происходит тоже, остаётся командир самого маленького номера, другие едут дальше. В результате с севера въезжаем колонной из трёх рот. Дурость полная, но, раз комбат не выходит в эфир, соблюдаем радиомолчание и действуем по наставлению.
Попаданец во мне морщится, из каждого окна ведь могут ударить противотанковые гранатомёты. Но их пока не придумали. Вот придумают, не будем больше лезть в такие деревни, а пока на каждом перекрёстке улиц оставляем по взводу и едем на поселковую площадь.
Рядом со входом в большое здание, явном управлении сельским предприятием, стояли три тополя, а над дверями висел красный флаг с чёрной свастикой. В конторской комнате на стене портрет канцлера Шульце.
Других следов оккупации не обнаружили, а равно не нашли в доме ни одного человека. Если бы не отзвуки далёкого воздушного боя, решил бы, что тут снимают кино.
Знамя содрали, канцлеру чёрным маркером дорисовали бороду и усы и расположились в пока освобождённой деревне на временный постой. Трупы европейцев и прострелянные машины убрали с дороги, три десятка танков поставили, чтоб в глаза не бросались, и всегда можно было на них удрать. Командиры расставили посты, определились с очерёдностью и объявили длительный отдых. Три часа, а может даже целых четыре.
Некоторые ждут, что на меня станут нападать злобные полицаи, и я снова всех поубиваю. Совсем не исключаю, что форма полицая и карабин лежат пока в сундуке, и в горнице временно сняли со стены изображение канцлера Шульце. Просто я, маг, не ощущал и малейшей агрессии.
Остановились мы у добродушного мужичка Николы, его жены Гали, обоим за тридцать, и их деток, подростков, старшей сестрицы и младших братцев. Острой радости наше появление не вызвало, хотя селяне и демонстрировали радушие. Мы запросто так разнесли с улицы хороший забор из штакетника и заехали во двор на танке.
За поломанный забор, задавленную танком курицу и другие продукты Паша, как честный человек, сначала предложил европейские картинки, глянцевые журналы и пластинки. Хозяйка отчего-то прикрыла в ужасе ладонью рот, а хозяин стал ещё радушнее сказал, что ничего ему не надо, все очень рады освобождению, только других продуктов у них нет, аж самим не хватает.
Вообще-то у нас лежат коробки сухпая, но мы ведь в рейде! И в деревне. Паша полез под комбез и вынул марки, проницательно спросив:
Может, вам денег?
Пехота отдавала трофейные купюры, а запасливый Павлик складывал до поры. Вот пригодились. Забор и курицу оценили в двести марок, другие продукты в триста, а сейчас освободителей приглашают вместе пообедать.
За большим общим столом ели из глубоких мисок наваристый борщ со сметаной, потом гречневую кашу с курятиной и пили квас. Я орудовал ложкой молча и слушал общий разговор.
Люди высказывали реальное неудовольствие войной, что некоторым дома ровно не сидится. В первые дни все молодые парни получили повестки, в поле теперь работать некому. И дети, скорей всего, не пойдут в этом году в школу. А остальное их пока не касается, так они головы себе политикой не забивают.