Ты морил меня голодом, чтобы убедиться? спрашиваю ледяным тоном, мысленно разделывая вампира на мелкие кусочки.
У меня не было инструкции, так что сымпровизировал, отмахивается Ян, прохаживаясь вокруг клетки. Пока ты очищалась, я задавался вопросом, как такое возможно. Дампиры так редки, потому что вампирши не рожают от людей, а человеческие женщины практически всегда умирают во время беременности. Плюс сам союз сомнителен для обоих видов. И как охотникам удалось сохранить тебя в секрете? он остановился, пристально зыркнув в мою сторону, а потом разом расслабился. Ответ оказался проще некуда. Птолемей. Вернее, его наставник, непримиримый Валериан. Бррр, Ян театрально вздрагивает. Один из последних настоящих охотников. Он был одержим идеей создания идеального охотника. Как знать, может ты должна была им стать.
Валериан умер двадцать лет назад, спокойно ответила я.
Верно. А Птолемей, эта прыткая крыса, очень умён. Кто знает, что он с тобой делал все эти годы? Интересно, почему он решил избавиться от тебя? Неужели не придумал, как вскрыть свою подопечную, чтобы добраться до дампира? Ян качает головой, потирая руки. Но план вышел отличным. Всех врагов одним махом. Знаешь, Арду планировал представить главе Конгрегации, достопочтенному Севастьяну, доказательства связи Птолемея с соррентийским кланом. А тут удачно подвернулся я. Убить Арду, подставить меня, и от тебя заодно избавиться. Многоходовочка, Ян удовлетворительно щёлкнул клыками. Но я оказался ему не по зубам.
Разумеется, его слова полная чушь. Птолемей тот ещё засранец, но не убийца и не предатель. Однако Ян прав. Нельзя стать вампиром, им можно только родиться.
Я не вампир, Ян, мягко сказала ему, когда он приблизился к клетке. Человек может какое-то время питаться кровью ради выживания.
Но ты здорова! с вдохновением в голосе заявляет он, жадно меня разглядывая. Твоя кожа светится. После двух недель в заточении ты сияешь как солнышко! Твоё тело перестало выделять пот, сальные железы кожное сало. Когда ты в последний раз испражнялась? Заметила, как редко стала дышать? Моргать? О чём твои мысли в перерывах между кормлением?
Я человек, упрямо отвечаю ему, демонстративно задышав полной грудью.
Невыносимо остро захотелось, чтобы погас верхний свет. Ещё больше, чтобы он ушёл. Потому что то, как он смотрел на меня В его глазах пропала звериная искра. Он видел меня, а не ходячий мешок с кровью. Его интерес обжигал. Его любопытство подавляло волю. Ян искренне верил в свои слова, и я страшилась того, насколько он прав.
Дари, я могу прекратить это, неожиданно предлагает он, подходя ко входу в клетку. Хочешь? Не уверен, что получится. Не знаю, сможешь ли ты выжить. Но можно попробовать остановить процесс. Я накормлю тебя человеческой едой. Может это поможет. А может трансформация зашла слишком далеко и ничего поделать уже нельзя.
Ты предлагаешь мне выбор? спрашиваю удивлённо, вставая напротив него. После всего?
Ян ни секунды не мешкал с ответом, говоря так, будто я стала достойна выхода из смертельной ловушки:
Ты дампир. Даже если не закончишь превращение, это в твоей ДНК. Я больше не желаю твоей смерти. По правде сказать, никогда и не желал. Даже когда узнал, что ты охотница.
Забавно, учитывая всё, что между нами было, с заминкой говорю в ответ. И что теперь?
Не знаю. Решать тебе, будто в доказательство, он выуживает ключ из кармана пиджака и открывает клетку. Ты можешь выйти отсюда или остаться и принять свою настоящую сущность. Стать высшим существом. Узнать каково это быть вампиром.
Он посторонился, и я, вздохнув полной грудью, выхожу наружу.
Кружится голова. Пьянит чувство грядущего освобождения. Я могу уйти. Мне не придётся делать то, чего не хочется. Я просто растворюсь в людской толпе. После случившегося с дубравой, Конгрегация будет считать меня мёртвой и не станет искать.
Я так вдохновилась представшей картинкой, что на ватных ногах направилась к выходу из комнаты, когда меня догнал дурманящий аромат. Терпкий, сладкий, как медовый нектар. Дразнящий, как пузырьки шампанского в холодном бокале. Тонко застонав, я оборачиваюсь, чтобы понять, что меня так притягивает, обещая незабываемое наслаждение, и вижу, что Ян, закатав рукав, вскрыл вены на правой руке, и теперь кровь стекает по белой коже, падая на пол.
Он вновь улыбается. Боже, я уже ненавижу его всепонимающую заботливую улыбку! Ян точно знает, что я чувствую. В его глазах царит предвкушение.
Так нечестно, шепчу я, заворожённая видом крови.
В ушах зашумело и я несмело шагаю назад, теряя желание уйти. Сопротивление смело волной, и через миг я уже стою подле вампира, протягивающего мне руку.
Я не обещал играть честно, отвечает он, когда я впиваюсь в его запястье и принимаюсь слизывать кровь как ребёнок, лакающий материнское молоко.
Свободной рукой он касается моих волосы, нежно прижимая к себе, говоря:
Это будет самое удивительное путешествие, Дари. Мы совершим его вместе.
* * *
Говоря о путешествии, Ян умолчал, что сначала я погружусь в бесконечный кошмар, из которого нельзя выплыть. После вампирской крови, трансформация начала набирать обороты, и теперь меня мучил иной голод. Более зверский, ненасытный, злобный.
Меня перенесли из клетки в небольшую комнату и привязали к больничной койке. Теперь новая кровь поступала прямо в вену, чередуя человеческую и вампирскую. Последняя приносила облегчение, после которого мука усиливалась. Меня ломало изнутри. Кости будто плавились в печке, и вскоре внешний холод остался в прошлом жар сгораемой человечности оказался горячее жерла вулкана.
Не будь я привязана, то металась бы по полу и обязательно переломала бы все кости, настолько сильной была боль превращения. Периодически я впадала в какой-то кататонический ступор, от которого казалось, что время не линейно, оно тягучее как помадка во рту. Сладкая, но вязнет на зубах.
В навалившемся бреду начались галлюцинации, от которых хотелось выть. Я лишилась кожного покрова, потеряла волосы и зубы с ногтями, да и саму душу бросила к ногам Яна, который ухаживал за мной как за собственным дитя. Пожалуй, только его присутствие позволяло мне оставаться в рассудке. Он менял постельное бельё, мыл моё тело, расчёсывал волосы, подолгу сидел у постели, напевая колыбельную и рассказывая детские сказки. Держал за руку, успокаивал и обещал, что скоро всё закончится.
Как в таком монстре может помещаться столько нежности? Почему он так заботится обо мне, будто я самое драгоценное, что у него есть? Слова могут обмануть, но глаза никогда. В полусумраке палаты они сияли как свежая зелень на лугу, переливаясь сотнями оттенков трогательности, ласки и любви.
Потерпи, малышка. Кошмар не будет длиться вечно.
Я чувствую себя ящерицей, сбрасывающей кожу. Бабочкой, вылупляющейся из кокона. Птенцом, вылезающим из скорлупы. Даже ягнёнком, выскальзывающим из материнского нутра. Разом всеми. И никем из них, ведь то, через что я проходила, уникально. И чересчур страшно.
Я так больше не могу, прошептала я в минуту затишья.
Последний этап дался нелегко, казалось, что глаза вытекли из глазниц, а вместо них вставили горящие угли. Боль ушла, и теперь я видела всё таким чётким, насыщенным и ярким, что не могла сосредоточиться ни на чём, кроме танца пылинок в сумрачном свете. Цветная слепота. Присутствие Яна ощущалось как грозовое облачко, горный массив или дикая волна, запертая в чашке.
Он занимался любимым делом расчёсывал мои волосы, перебирая каждую прядку. Старые давно повыпадали. Новые росли чересчур быстро.
Осталось недолго, Дари, он целует меня в макушку, а потом уходит, и мой мир взрывается.