В день, когда он погрузился в сон и больше из него не вышел, я уже не смог приехать к нему. Я был настолько морально истощён, что единственное, на что меня хватило это напиться в одиночестве, сидя в кровати и глядя на настенные часы, мерно высчитывавшие минуты. В какой-то момент часы на стене остановились. И меньше чем через минуту телефон завибрировал на прикроватной тумбочке. Уже тогда я всё понял. В этот вечер я остался совсем один в этом поганом мире. Брошен, забыт и раздавлен, будто червь в придорожной грязи.
Я забрал с собой бутылку с остатками дешёвого бренди, сунул ноги в тапочки и, не одеваясь в верхнюю одежду, вышел на лестницу, просто захлопнув за собой дверь. Поднялся по гранитным ступеням на пятый этаж, затем по крутой металлической лестнице на чердак. Прошёл под крышей по деревянному пыльному полу, загаженному голубями, и через окошко вылез наружу.
Было очень холодно, дождливо и ветрено. Мерзкий и унылый город, в котором серые стены, серый асфальт и серое небо привычный пейзаж в своей естественной цветовой гамме под восемь месяцев в году навевал чувство тоски.
Я прошёл в уже ставших мокрыми тапочках по крашеной в красно-коричневый цвет крыше, покрытой кровельным железом, и подошёл к краю. Внизу зиял чёрный квадрат внутридомового двора-колодца, и ни одной живой души на улице не наблюдалось. Лишь в окнах напротив, в основном наглухо занавешенных тяжёлыми шторами, местами горел свет.
Допив бренди прямо из горла, я швырнул бутылку вниз, а затем, сдавленный до удушения чувством разочарования во всей окружающей меня Вселенной, шагнул следом
Лёжа на асфальте изломанной куклой и медленно умирая (а может и быстро, просто я не чувствовал времени), я поймал себя на мысли, что жизнь моя была настолько беспросветным дерьмом, что сейчас я не чувствую сожаления, что всё закончилось. Я лишь испытывал горечь от того, что так всё сложилось, и что меня терзали так долго.
В какой-то момент чувство тревожности, страха перед неизвестным, эмоциональное напряжение стали отступать, а перед глазами поплыли бессвязные картинки, не вызывавшие никаких ассоциаций или отклика. Моя амигдала мой встроенный мучитель последних лет отказывал в ногу с остальными отделами мозга. Эмоции стремительно отступали.
Спустя мгновение или, быть может, вечность у меня пропал слух. Я перестал слышать вообще что-либо и погрузился в абсолютную тишину. А затем начало темнеть в глазах. Практически застывшая картина пасмурного неба, оживляемая лишь едва заметными каплями, падающими почти вертикально, постепенно уходила во тьму.
Хик! Сознание сконцентрированным шаром поднимается к темечку, к Сахасраре. Или это я поднимаю его? Пхет! Всё кончено. Время возвращаться домой.
***
Эта смерть была осознанной. Я понял, что произошло, потому как волей-неволей пришлось подготовить своё сознание к подобному сценарию в течение последних лет моей жизни. Вероятно, тибетские ламы похвалили бы меня, белого человека из духовно полого материального европейского мира, за знание элементарных вещей, описанных в «Бардо Тодол». Но мне было абсолютно всё равно в этот момент, если честно. Я просто видел и понимал, как ломаются привычные картинки мира перед глазами. И мне было легко пережить этот опыт, в отличие от тех, кто пришёл бы сюда неподготовленным даже элементарно. Эти бы в панике метались, не понимая, почему они ничего не чувствуют, не могут прикасаться к предметам и их голоса не слышат окружающие. В «Книге мёртвых» такие переходы называются «Чикай Бардо» когда неосознанный человек попадает в междумирье в полузабытье, его накрывает страх и чувство жалости к себе. А после начинаются страшные видения, исходящие от бессознательной части его собственного «я». В общем, участь этих душ незавидна.
Очень странное ощущение когда полностью уходит боль и приходит спокойное безразличие. Кажется, я никогда ранее по крайней мере, при жизни не испытывал подобного. У меня каждый день что-то болело, меня постоянно что-то беспокоило, откуда-то извне накатывало чувство тревожности. Даже в юные годы, не говоря уже о кошмаре последних лет. Сейчас я погрузился в нечто мне доселе незнакомое.
Многие мистики, пережившие опыт выхода души из тела, утверждали, что после смерти сознание уходит наверх, в монаду, и поскольку более нет блоков в плотном пространстве физического восприятия, человеку открывается уникальный инструмент познания окружающего мира и познания себя доступ к неограниченной информации Вселенной. Поговаривают, что человек начинает чувствовать, знать и понимать вообще всё что было с ним, что будет, что происходит вокруг. Ведь в более высоких мерностях пространства работают несколько иные законы. Там нет ни расстояния, ни массы, ни системы координат, ни времени. Вселенная напоминает яйцо, не имеющее длины, ширины и высоты и сжатое в одну точку, бесконечно огромное и бесконечно малое одновременно. И потому временная шкала не играет роли, и душа может как заглянуть назад, так и вперёд, выражаясь соответственно человеческой мерности сознания. Это, кстати, лишний раз говорит о том, что события жизни предопределены. По крайней мере, я сделал для себя подобный вывод в первые доли секунды в процессе перехода. Впрочем, об отсутствии времени в тонких слоях говорят не только современники, прошедшие через трансцендентный опыт. В заключительной книге Библии «Откровениях» Иоанна Богослова, ангел Господень также уверяет, что в посмертном мире времени нет и не будет.
Тем не менее, доступа к информации об устройстве мироздания я не получил, хотя мысли ускорились и ответы на некоторые вопросы начали приходить очень быстро. По причине, мне неведомой, моё сознание так и осталось практически заблокированным в рамках человеческого восприятия. Что же получается, думал я, мистики и духовные учителя врали? Или как всегда это только у меня всё не слава Богу? Мне кажется это крайне странным и неприятным. Обманутые ожидания всегда неприятны, чего уж там
Когда всё было кончено, и я испытал невыразимую лёгкость, перед глазами начали плыть разноцветные сферы все цвета радуги, от красного до фиолетового. Я так и не понял это те самые буддистские цвета посмертных миров, которые должен выбрать человек для перерождения, или стремительные метаморфозы моего сознания. Но калейдоскоп быстро развалился на осколки, и окружающие меня картинки стали одновременно рушиться куда-то вниз, как разбитое зеркало.
А затем я начал стремительно подниматься вверх, в чёрное небо, наполненное тысячами звёзд. Внизу уже не было привычного города, не было видно планеты, солнца. Только надо мною огромное светящееся нечто, на которое было невозможно и больно смотреть. А вокруг звёзды и чернота. В миг, когда я понял, что направляюсь к Творцу, я почувствовал, как всё вокруг быстро и мелко вибрирует. Меня будто прошил разряд электричества, а из глаз словно брызнули слёзы. Я не нуждался в воздухе, но при этом не мог дышать, настолько перехватывало горло точнее, то, что было на его месте в фантомном образе. Это не были слёзы боли и страдания, наоборот всё кричало об избавлении, и будто душа моя ликовала, что ей удалось наконец вернуться домой. Подобные ощущения, только во стократ более слабые, я испытывал в миг сонастройки во время молитвы в церкви. Полагаю, каждый прихожанин храма, искренне верующий, а не пришедший соблюсти ритуал, переживал нечто подобное. Хотя, также предположу, что даже экстатические проявления в молитве во время метанойи не сравнятся с тем, что я испытывал, проходя через миражи разваливающихся на части материальных миров. Блаженство в апогее.