Когда Джи Хун сообщил о своём уходе я заметила, что никто из ребят не удивился такому повороту событий. Либо они привыкли к подобным выходкам, либо стараются держаться подальше от Джи Хуна, боясь накликать на свои головы очередную волну критики, способную утопить в своих грязных водах их всех. И это наводит на мысль о том, как сильно могли пострадать их взаимоотношения благодаря ложным обвинениям.
Са Ра! голос Ын Джи выводит меня из задумчивости. Ты не против наших традиционных угощений? спрашивает он.
Н-нет! тяну я. Только если в них не будет много острого перца. Поспешно добавляю я.
Тогда, пойдём! У нас всё готово.
И когда это вы успели? растерянно интересуюсь я, глядя на уставленный закусками стол, к которому он меня ведёт.
А это не мы! откликается довольный Тэ Кван. Обо всём позаботились сотрудники телекомпании. Набили едой холодильник и все кухонные ящики. Рамёна есть не переесть! прищёлкивает он языком.
Это кимбап с яйцом и беконом, указывая на блюдо, начинает кулинарную экскурсию Ын Джи. А это чесночные ттопоки, традиционная колбаса Сундэ, нарезанная кольцами, огромная тарелка с тхвигим, излюбленная Мин Джуном кхимчи
И ещё булочки хлппан с начинкой из красных бобов. Глотая слюнки заканчивает за него Тэ Кван.
Вкуснотища! одобрительно причмокиваю я.
Тогда, давайте есть! командует Тэ Кван и первым усаживается на пол перед столиком. Я занимаю место с левой стороны от него, а Ын Джи присаживается с левой стороны от меня. Ха Ра и Мин Джу тоже садятся на пол, замыкая наш круг.
Приятного аппетита! говорю я.
Выпьем! подхватывает мой оптимизм Тэ Кван. Его рот набит едой, так что во время выкрика вылетают крошки. Они поднимают наполненные Тэ Кваном, как самым младшим, стопки и стукнув их краями замирают, осушая до дна.
Са Ра, а ты почему не пьёшь? любопытствует Ха Ра, заедая алкоголь ломтиком кровяной колбасы.
Мне хватило вчерашнего шампанского! кривлюсь я.
Да ты совсем не умеешь пить! усмехается Мин Джи. У нас многие девушки дадут фору мужчинам, по части выпивки.
В Америке это зовётся алкоголизмом.
А в Корее крепким желудком! хохмит Тэ Кван, под дружеский гул голосов и звон рюмок.
Сколько тебе лет? спрашивает Мин Джу, жуя кхимчи.
Двадцать два. Откусывая от чесночного ттопоки, отвечаю я.
Ещё дитя! отмахивается он.
Что? Да тебе самому весной двадцать четыре стукнуло. Возмущается Тэ Кван.
А ты вообще младенец! встревает Ха Ра.
Мне уже двадцать! гордо заявляет Тэ Кван.
Нашёл чем гордиться. хихикает Мин Джу.
Давайте, тише! обрывает разговор Ын Джи. Ему явно не по душе спор товарищей.
А сколько лет тебе? спрашиваю я под приглушённые споры троицы.
Двадцать пять. Отвечает он и делает глоток из своей стопки.
Ты самый старший?
Нет, качает головой Ын Джи. Джи Хун самый старший. Ему двадцать шесть.
Такая большая разница
М-м-м?
Говорю, такая большая разница между вами всеми. Разве участники группы не должны быть примерно одного возраста?
Не обязательно.
Он хватает с блюда две булочки с бобами и протягивает одну мне.
Лучше попробуй сейчас, а то потом может и не быть!
Спасибо!
Я вгрызаюсь в пушистую мякоть булочки и жуя говорю: Из рассказа Тэ Квана я поняла, что вы выступаете вместе уже четыре года.
Верно. Отзывается Ын Джи.
Не жалеешь?
Жалею. Сухо отвечает он. Иногда я думаю, правильно ли сделал, выбрав путь знаменитости. Ведь это, он выдерживает паузу, так трудно. И одиноко.
Одиноко?! Но, у вас столько фанатов и они все вас любят и
Они не любят НАС, они любят те образы, которые нарисовали у себя в голове. Разве можно понять каков человек только по тому, как он ведёт себя во время концерта? Ведь это, в конце концов, всего лишь моя работа.
Лицо Ын Джи становится серьёзным.
Я потратил пять лет на изнурительные репетиции, прежде чем смог дебютировать в составе нашей группы. Если бы не Джи Хун, не думаю, что меня взяли бы. Он наливает в стопку соджу и осушает её в один глоток.
Так вы с Джи Хуном
Учились вместе. Не дожидаясь пока я договорю, отвечает Ын Джи. Я поступил на год позже него. Он был первым, кто показал мне всё с тех пор мы и дружим.
Дружите?! Так значит ты знаешь, куда он пошёл?
К своему учителю Сон Нам Муну. Это все знают.
Этот учителькто он?
Мне было неловко выспрашивать Ын Джи о таких подробностях, но любопытство брало вверх.
Учитель Сон преподавал пение в интернате, где воспитывался Джи Хун.
Щёки Ын Джи налились хмельным румянцем, и опьяневший парень ударился в воспоминания, выкладывая даже самые незначительные подробности:
Мать Джи Хуна умерла, когда он был ещё малышом, а что стало с отцом никому не известно. Джи Хун не помнит, как выглядят его родители. Только сладковатый запах жасминовой воды, которой пользовалась его мать. Удивительная вещь память! Не так ли?! причмокнув, Ын Джи наливает себе ещё одну стопку. Учитель Сон, можно сказать, заменил ему родителей. Заботился о нём. Даже позволил жить в своём доме, когда Джи Хун выпустился из интерната. Большая удача для того, кто остался без семьи.
Откинув голову назад, Ын Джи проглатывает содержимое и с глухим стуком возвращает стопку на стол.
Этот старик спас ему жизнь! Заметил в нём талант и всячески помогал, пока тот учился в компании.
Выходит, учитель Сон хороший человек!
Именно! соглашается Ын Джи. Он тянется за бутылкой, но с разочарованием обнаруживает, что она пустая. Берёт другую и зубами снимает с неё крышечку.
Мне кажется, тебе достаточно! забирая из его рук бутылку и стопку, замечаю я.
Но я ещё
Завтра скажешь мне спасибо!
Я поднимаюсь на ноги и тяну Ын Джи за собой. Он напился сильнее, чем я ожидала. Так что мне, буквально, приходится волочить его на себе.
Всего пару ступенек! с воодушевлением произношу я, стоя у лестницы.
Я сам! упрямиться Ын Джи.
Хочешь сломать себе шею? Не дури!
Это у вас в Америке нормально обниматься с парнями, бурчит смущённый Ын Джи. А у нас здесь это не принято.
Тогда представь, что я парень! взваливая его руку себе на плечо, советую я.
Позади нас, в гостиной, захмелевшая троица во всю горланит песни женской группы SNSD.
Глава 5. Американский завтрак.
Подъём в семь утра стал поистине волевым поступком, особенно если учесть тот факт, что уснуть мне удалось только к трём часам утра. Всю ночь меня не отпускали мысли, которые назойливо жужжали в голове как мухи. Я думала об отце и о причине своего приезда в Сеул. Меня пугала мысль, что я могу не сдержать обещание и вернуться домой ни с чем. И что тогда делать?
Будильник разражается третьим сигналом и я, стукнув по нему ладонью, вылезаю из кровати и направляюсь в ванну комнату. Там, в большом зеркале придирчиво разглядываю своё лицо, радуясь, что не смотря на отсутствие желания всё же нашла в себе силы и смыла перед сном косметику избежав слипшихся ресниц, потёкшей туши и размазанной губной помады. Но от волос всё ещё несёт маслянисто-жаренным душком с острыми нотками.
Забираюсь в душевую кабинку, мысленно благодаря менеджера за проявленную заботу и провожу там добрых полчаса. Вдоволь наплескавшись, выхожу из душа совершенно другим человеком. Я называю такое состояние умиротворённо счастливым. В детстве папа часто говорил, что в прошлой жизни я, должно быть, была слоном. Раз вода доставляет мне столько радости. Я не буддистка и в перерождения не верю, но если на миг представить, что перерождение и правда возможно, то, я охотно верю в слоновью теорию папы.
Заправляю кровать и водружаю на неё свои чемоданы. Раскрываю молнии и разбираю их содержимое по полкам. Когда из-под платьев и джинсов выглядывает уголок потрёпанной книги, я достаю его и с нежностью провожу ладонью по обложке. Эта книга досталась мне от папы. Я взяла её без его ведома и, больше не вернула на место. Теперь она по всюду сопровождает меня, куда бы я не шла. Как амулет, а точнее как шкатулка для амулета. Потому что самое драгоценное для меня то, что спрятано между её страниц. И она хранит этот секрет с давних времён. Как верный товарищ.