Глюки, что ли? тупо спросил Виталик самого себя. Из чего Женька заключил, что помстилось не только ему.
Я подумала, что вода, подтвердила Катька.
Ага, вода! огрызнулся Женька. Днепр, нафиг! И где она теперь?
А я знаю? Градус Катьки заметно понизился. Чего ты на меня орешь?
Твоя дурацкая затея
Ты сам согласился, ядовито ухмыльнулась девушка.
Блин, надо по этому делу бухнуть, решил Виталик и рванул крышечку пластиковой бутылки.
Раздался характерный звук, и тут же из горла вверх устремился столб белой пены.
Твою мать! заорал Женька, узрев истинное святотатство.
Ты чего творишь! взвизгнула Юлька и отскочила от Виталика, насколько позволял салон, прижавшись к боковой дверце.
Катька запрокинула голову и неестественно захохотала.
Мы же растрясли все пиво! неистовствовал Женька, в то время как Виталик ловил ртом пену, пытаясь минимизировать ущерб. Сука, на себя лей, мимо себя не лей! На Юльку лей! На себя лейте, дебилы!
Нафига на себя-то лить? Виталик, наконец, унял фонтан и вытаращился на друга.
У меня на даче стиралка, там отстираетесь. А что я с чехлами буду делать? Батя меня вместе с залитыми чехлами закопает нафиг!
Виталик огляделся вокруг себя. Сконфуженным он явно не выглядел. Но обрыганом выглядел вполне, сидел теперь в обтруханной футболке и джинсах. На Юльку попала лишь пара капель, не в сравнении с ним.
Да почти не попал на чехлы, хмыкнул Витальджан. Он закрыл крышечку поплотнее. Все на меня вылилось.
Один хрен теперь вонять будет! Менты остановят, начнут всех шмонать.
Собака рваная, собака драная, продекламировала Катька, и остальные вынужденно рассмеялись.
Пьяная, вяло поправил Женька. Не рваная, а пьяная.
Надо перекурить, заявил Виталик на голубом глазу.
Трое вылупились на него, ожидая очередной импровизации на непредвиденный мотив.
Чего? Я просто курить хочу. Виталик сделал непричастные глаза.
Снаружи! повелел Женька и первым полез из салона.
Вчетвером они выбрались на свежий воздух. Поначалу озирались по сторонам, выискивая следы того явления, которое им повстречалось на дороге, или чего-либо необычного. Картина вокруг оставалась типичной. Поле, лес, замызганная, гравийная дорога в никуда, полное безлюдье и эталонное, пиковое солнце. Легкий ветерок, как небольшой росчерк, плюс жужжание мух. Все, кроме Юльки, закурили. От «косяка» часом раньше девушка отказываться не стала, но сигаретами не баловалась. Женька с Виталиком козыряли «Кэмелом», Катька дымила «Магной».
Явление! веско подытожил Женька.
А нахрен ты вообще через Пустошь рванул? тут же очнулся Виталик.
Срезать хотел. Женьке не хотелось признаваться, что это были просто понты.
А что за Пустошь? спросила Юлька.
Вот Пустошь! Виталик театрально обвел руками панораму.
Девчонки снова поозирались, рассматривая окрестности через новую призму. Справа от машины громоздился лес, который хоть и не был бескрайним, но довольно плотным и кряжистым. Слева непаханое поле, бескрайняя равнина, не занятая ничем, кроме травы. Только вдалеке торчал колок неразличимых отсюда деревец. Гравийка исчезала вдали. Цивилизация покинула эти края в первом веке до нашей эры.
А что тут не так? снова спросила Юлька.
Говорят, в 60-е здесь мутилось какое-то гонево, сказал Виталик. То ли эксперименты, то ли отходы радиоактивные. Бабка моя рассказывала, что раньше тут торчали деревня на деревне. А сейчас как корова языком слизала.
Деревни будут, хмуро вставил Женька. Дальше по курсу должны быть. Так, через пень колоду деревни, остатки одни. Но люди есть, и дорога осталась.
Катька пару раз затянулась и отбросила окурок в траву.
Ладно, возвестила она, если уж тормознули, пойду помаленьку.
Хорош гнать! удивился Виталик. Куда ты собралась?
Намеков не понимаешь, отозвался Женька вместо Катьки. Его лицо немного посветлело после произошедшего. Помаленьку значит, по-маленькому.
Ты пойдешь? спросила Катька подругу.
Не. Терпимо пока.
Ну-ну.
Они наблюдали, как девушка ковыляет к деревьям на своих высоченных каблуках, которые в народе именовали «ортопедическими». Через минуту она скрылась за ближайшими деревьями.
Что еще бабка рассказывала? поинтересовалась Юля, больше для разрядки, поскольку снова воцарилось неудобное молчание. Почему деревни пропали?
Виталик оглядел девушку с головы до ног. Изучил блузку с низким вырезом, где присутствовало то, за что явно можно подержаться. Придя к каким-то своим умозаключениям, Виталик окатил девушку дымом. Юлька поморщилась, но не отвернулась. Только сдула со лба челку.
Да хрен знает. Мутно все по большей части. Бабкины сказки. То говорят, что вымирать начала скотина. Потом говорят, что не скотина, а люди умирали. Другие говорят, что не умирал тут никто, а просто пропадали люди целыми дворами. Ну то есть вечером все нормально, утром встают у соседей дом пустой, самих нет, и больше никто их не видел. Типа проклятым место вдруг стало, не смогли тут больше жить. Дома по бревнам растаскали еще в восьмидесятые, когда перестройка началась.
Хитрый план! задумчиво подытожил Женька, выбрасывая сигарету. Ну где там эта овца?
Катька не стала далеко забираться в дебри, вообще для своих нужд ей было бы достаточно, чтобы другие отвернулись. Но порядок есть порядок. Она проделала несколько шагов, подвернула разок ногу на шпильке, вляпалась в паутину и сочла, что церемоний с нее достаточно. Рядом высился вяз, окруженный росчерками солнечной пыли. Пахло сосняком, гнилью и тревогой. Лес всегда ее пугал своими звуками и тенями. Вот и сейчас, стоило ей задрать юбку, как неподалеку треснула ветка. А разве ветки трещат просто так, если на них не наступать?
Мальчишки, это вы прикалываетесь? напряженно крикнула Катька. Лес отвечал ей затаившимся молчанием. Можете выйти и посмотреть, если так интересно.
Она хохотнула, но ей вновь никто не ответил. Катька пожала плечами, стянула трусики и присела справлять нужду.
4.
Я не вникаю, что ты, блин, несешь!
Стас аккуратно обвел БМВ вокруг ямы и двинулся дальше. На дороге ямы, вдоль дороги могилы. Именно так охарактеризовала Мила, его жена, эту убогую грунтовку. Могил, впрочем, не наблюдалось, но кто его знает! Соскочили они с трассы, кстати говоря, по ее инициативе, потому как дражайшей женушке захотелось прибухнуть. Тем более что у нее в сумочке лежал заряженный ПМ пистолет Макарова. Оружие чистое, зарегистрированное на какую-то левую охранную контору, но все же ствол.
Мила бухала коньячину из горла, задрав красивые ноги на приборную панель. Ее длинное летнее платье сбилось у талии. Из динамиков надрывался «Accept», чьим ярым поклонником был Стас, а Мила просто терпела. Она разглядывала безынтересный пейзаж через ветровое стекло и массивные солнцезащитные очки, скрывающие пол-лица, и в целом производила впечатление успешной двадцатипятилетней женщины, разморенной в путешествии. Вот только через пару километров по бездорожью Стас начал подозревать, что вовсе его жена не разморена ни поездкой, ни жарой, ни коньяком на жаре. А по-привычному собрана и свита в тугую пружину, как питон Каа накануне кормежки.
Не исключен такой вариант, что Мила его грохнет. Прямо тут, в захолустье. Ямы и могилы
Ты же помнишь тот цветочный магазин рядом с домом, который год назад открылся, меланхолично говорила Мила. Сколько раз ты мимо проходил за последний год? Раз пятьсот? И вот скажи: когда в последний раз у тебя возникло желание туда заскочить? Порадовать жену цветами? Ты если домой что приносишь, только пиво и фисташки. Сигареты еще. Рутина. И равнодушие.
Начало их отношениям с Милой положила похоть. Стоило ему лишь завидеть ее на дискотеке 19 лет, высокая и изящная, как гимнастка, в короткой юбке, светлые волосы ореолом, как его член восстал впереди всей планеты. А вокруг обломки старого строя, огонь и пепел, рыночная экономика, реклама и политота, Виктор Цой дает очередной концерт, повсюду толпы молодежи с раздутыми ноздрями, почуявшие запах перемен. Природа не дала ему выбора, он прикипел к Миле намертво и прикипел пожизненно. А еще у них как-то легко все сложилось, и спустя год образовалась новая ячейка.