В Москве Лёвшин часто бывал у Н. И. Новикова, где он встречал и Болотова, и Карамзина. А в конце 1780-х годов Болотов едва не породнился с Лёвшиным: брат последнего Фёдор Алексеевич некоторое время был женихом дочери Болотова Елизаветы. Как мы уже указывали, Василий Лёвшин был человеком бедным и брался за такую работу, от которой отказывался даже многотерпеливый и работоспособный Болотов. Так, в 1788 году, приехав в Москву, Болотов встретился с Лёвшиным у Новикова.
«Заезжал я опять к Новикову и у него я сей день и обедал. Тут нашёл я и знакомца своего Василия Алексеевича Лёвшина, такого же трудолюбца, как и я; оба мы с ним были в сие время черкасские волы и трудились над сочинениями и переводами без отдыха. Г. Новиков отдавал ему тогда переводить огромную немецкую книгу, которая напечатана потом под заглавием Хозяин и хозяйка и состояла в 12 томах. И я рад был, что от труда сего избавился, ибо сперва хотел было г. Новиков на меня сей страшный и скучный труд навалить».
К 90-м годам XVIII века В. А. Лёвшин стал тяготеть к исследованиям экономического и исторического характера. В этих областях он был как активным переводчиком, так и создателем оригинальных произведений. В 1791 году Лёвшин избран корреспондентом Вольного экономического общества, спустя два года, в 1793-м, стал его членом, а позднее непременным секретарём и непременным членом комитета общества. В. А. Лёвшин внёс значительный вклад в деятельность общества своими экономическими сочинениями, прежде всего «Топографическим описанием Тульской губернии», которое до настоящего времени является, по определению специалистов, одним из лучших из всех существующих топографических описаний губерний. В. А. Лёвшин также был пионером геологических разведок на территории Белёвского уезда.
Являясь членом Вольного экономического общества, Лёвшин был в курсе исследований А. Т. Болотова, агронома И. М. Комова, известного учёного XVIII века А. А. Нартова. В конце XVIII начале XIX веков членами Вольного экономического общества были известный политический деятель и военачальник М. И. Голенищев-Кутузов, адмирал А. И. Синявин, поэт Г. Р. Державин. Помимо Вольного экономического общества Лёвшин с 1809 года был членом Общества испытателей природы при Московском университете, почётным членом Вольного общества любителей словесности, наук и художеств (с 1818-го), Московского общества сельского хозяйства (с 1821-го). Заслуги Василия Алексеевича в изучении хозяйства и экономики, в распространении в России достижений европейских учёных сделали его имя широко известным в Европе: в 1795 году он был избран почётным членом королевского Саксонского экономического общества, в 1806-м членом Итальянской академии наук.
Отметился Лёвшин и на ниве драматургии. Так, в 1779 году в Москве отдельным изданием вышла первая переводная пьеса В. А. Лёвшина «Фраскатанка» Ливиньи. Последующий двадцатилетний период его работы как переводчика и создателя драматических произведений подарил русскому театру 11 оригинальных и 19 переводных пьес, которые с успехом шли на столичной и провинциальной сценах. Тех, кому интересна данная тема, отсылаю к статье И. Немировской «Лёвшин и традиции музыкального театра». Его перу принадлежит несколько лучших либретто русских комических опер XVIII века. Всё это связано с тем, что с 1794 года он руководил Калужским публичным театром, который имел пусть и полупрофессиональную, но постоянную труппу и осуществлял постановки в том числе и в Туле, где наместник выстроил специальное здание под театр. В. А. Лёвшин оказался лучшим среди своих современников переводчиком знаменитых пьес венецианского драматурга и либреттиста Карла Гольдони.
Стоит остановиться и поведать о недописанной Василием Лёвшиным утопической повести с фантастическим сюжетом «Новейшее путешествие, сочинённое в городе Белёве», где человек земли по имени Нарсим на построенной им самим летающей машине с орлиными крыльями улетает на Луну. Там он встречает счастливых лунатистов, не знающих ни религии, ни государства, живущих по заветам Жан-Жака Руссо. Видимо, заезженный фантастический сюжет служит только поводом для философских раздумий автора. Старец Фролагий рассказывает Нарсиму: «У нас не приобретающий руками своими пищи считается ненужною тягостию для земли Нарсим краснелся от стыда, слышав слова сии. Вот как разумеют здесь, помышлял он, плод трудов моих! Боже мой, сколько людей посадили на хлеб и на воду, если бы хотя одну только Академию нашу отдали сюда на свидетельство!»
Вероятно, произведение не очень понравилось тогдашней цензуре, потому что в дальнейшем продолжении оно уже становится странствием во сне, а затем вводится другой путешественник, лунатист Квалбоко, который одновременно с Нарсимом знакомится с нашей планетой. На Земле он попадает в Турцию, где едва не лишается жизни и откуда бежит в могущественную Россию, которую хвалит долго и льстиво.
Лёвшин в своей повести призывал вернуться к земле и заниматься простым трудом. Так, уже в XIX веке возвратился в родное поместье Лев Толстой, уроженец Крапивенского уезда Тульской области, и так в своих сказках он заставлял работать чёрта, и мера наказания, применённая к неземледельцу, была такая же сидеть на хлебе и воде.
Вообще в творчестве Лёвшина, по мнению В. Шкловского, имеется много совпадений с творчеством Толстого. Это и своеобразный дворянский агностицизм, и отрицание необходимости познания. Лев Николаевич прожил начало своей жизни в остановленном времени. Он не слушал старые русские сказки, ходившие среди простого народа, а внимал слепцу, рассказывавшему «Тысячу и одну ночь» в переводе, сделанном в XVIII веке, и истины, которые были для Толстого так несомненны, пришли из того же века, по мнению Шкловского. Отсюда призывы графа Толстого вопреки прогрессу жить своим трудом на земле, упростить быт.
Вот что писал Лёвшин в своём «Письме о поэме Вольтера»:
«Рассуждать о ненужных вещах, и которыми ни склонности наши не делаются совершеннее, ни нравы поправляются, ни обществу услуги оказываются, есть уклонение от истинного пути, или вредное замедление в нужной дороге: ибо вместо сего могли бы мы предпринять что нибудь полезное».
* * *
Продолжая говорить о новаторстве на ниве отечественной литературы, нельзя обойти стороной интерес Лёвшина, Чулкова и Попова к теме русской истории, к русским легендам. Современные исследователи в то же время подчёркивают условную, сказочную сторону созданного этими авторами типа повествования. Речь идёт об определённой повествовательной модели, которая обладает рядом устойчивых черт сюжетики и поэтики. Авторы монографий и диссертаций, посвященных прозе XVIII века и истории русского романа, такие как Серман И. 3. (Зарождение романа в русской литературе XVIII века // История русского романа. М.; Л., 1962), Степанов В. П. (Чулков и русская проза 1750-1770-х годов: автореф. дис. канд. филол. наук. Л., 1972), Троицкий В. Ю. (Предромантические веяния // Русский и западноевропейский классицизм. Проза. М., 1982), относят сочинения данных авторов к ранней исторической прозе, отмечая при этом, что «историческая действительность» была осмыслена ими при помощи «жанра авантюрного романа». Особенная роль в становлении исторической беллетристики отводится сборнику Лёвшина, который «осуществил введение в печатную литературу русского эпоса в качестве исторического и художественного материала».